На сайте «Новгородский портал» журналист Антоний Киш опубликовал свое мнение о ситуации вокруг новгородского Союза Журналистов. Также приводим его поностью.

«В новгородском медиаполе очередной скандал, который не стоит глотка воды: правление Новгородского регионального отделения «Союз журналистов России», — далее по тексту НОО СЖР, — сложило с себя полномочия в знак протеста. 

Очередная микробуря в осенней луже на провинциальной мостовой, но есть одно но. Этот коллективный хлопок дверью связан с уголовным делом в отношении главреда муниципальной газеты «Новгород» Михаила Боголюбова, который теперь уже официально обвиняется в изнасиловании журналистки интернет-издания «Новгород.ру» Алины Щегловой. Инцидент произошёл после журналистского конкурса «Феникс», на котором вручались призы, в том числе, в номинации «За гражданскую позицию». Алина Щеглова участвовала в этом конкурсе с материалами о «Деле врачей», но не победила, зато ей вручили членский билет «Союза журналистов России».

Потом был фуршет, который продолжился в редакции газеты «Новгород», потом … Собственно, потом всё и произошло. Мне нет нужды описывать подробно, что случилось. Алина Щеглова сама выступила с заявлением, потом было интервью в студии «Ваших новостей», потом — подробный материал «Медузы». 

Тут важно, почему Алина молчала две недели — была опасность, что её публичное заявление будет расценено, как давление на следствие. И важно, почему она всё же заговорила. Потому что пришло понимание, что без огласки дело попытаются замять. 

Сейчас дело возбуждено. И я уверен, что, если бы не было информации на федеральном уровне, сначала в полузапрещённом «Телеграме», который, тем не менее, мониторит Администрация президента, потом — в СМИ, то дело всё же замяли бы. 

Но этот текст — не разбор кейса Алины Щегловой. Речь идёт о региональном союзе журналистов. 

И здесь начинаются странности.

Во-первых, глава НОО СЖ Ольга Иванова, которая была извещена о происшествии в тот же день, не удосужилась связаться с предполагаемой (суда ещё не было, и я вынужден так говорить) жертвой насилия. Не знаю, связывалась ли она с предполагаемым насильником. Сама она утверждает, что нет, объясняя своё невмешательство так: 

— Один замечательный человек написал мне в месенджере: «А ты знаешь об изнасиловании? Боголюбов избил и изнасиловал Щеглову». Ну и так далее. Я не знала. Я и сейчас этого не знаю. Собственно, знают о произошедшем они двое, и больше никто. А скриншоты нашей переписки я передала следователю СУ СК России по Новгородской области. И все, кто должен был быть проинформирован об этой ситуации, мною были проинформированы. 

То есть, даже спросить, как там дела — нельзя? Узнать, как себя чувствует пострадавшая — нельзя? Ах да, Ольге Ивановой никто не доказал, что она пострадала…

Но позиция председателя правления НОО СЖ стала позицией всего правления региональной журналистской организации. Три недели правление НОО «СЖР» делало вид, что происшествие их не касается (да и было ли происшествие? им пока ничего не доказали!), а произошедшее после «Феникса» — мероприятия НОО СЖ с участием членов организации к НОО СЖ — никакого отношения к НОО СЖ не имеет. 

Нет, профессиональный союз не должен назначать виновных, но какое-то отношение к происшествию можно было выразить публично за три недели? Понадобился десант из трёх секретарей СЖ из Москвы, которые поговорили и с членами правления, и с Алиной Щегловой, 

После визита, будто с испугу (а может, так оно и было?) правление НОО СЖР родило какое-то безликое заявление:

— Уважаемые коллеги! Призываем и вас помнить о журналистской этике, несмотря на шок от происходящего, быть сдержаннее в оценках и гуманнее к обеим сторонам конфликта и их семьям.

Назвать ситуацию с изнасилованием конфликтом? После того, как возбуждено уголовное дело? Это вообще что? 

Впрочем, в этой фразе, как в зеркале, отразилось отношение правления НОО СЖ к ситуации. «Конфликт», ага. 

Почему так? Сейчас я высказываю свои предположения, которые многие разделяют. 

Дело в том, что Миша Боголюбов — хороший парень. Просто хороший, бесконфликтный, всем друг, слова поперёк не скажет, всегда тщательно следит, чтобы его мнение совпадало с позицией собеседника. Я вот, например, часто говорю, что думаю. Поэтому я плохой парень и тусовочка меня терпеть не может. А Миша Боголюбов — хороший. Поэтому он не мог. Ну просто не мог. Почему? Потому что хороший… Ездил с Ольгой Ивановой на дачу, шашлыки жарил, с мужем Алины много лет дружил, и так далее. 

Кроме того, это снова моё оценочное суждение, в отношении председателя правления НОО СЖ Ольги Ивановой к делу Боголюбова, кроме личных симпатий, есть ещё и тот самый конфликт интересов. Где работает Ольга Иванова? Возглавляет пресс-службу мэрии. В какой газете трудится Михаил Боголюбов? В муниципальной газете «Новгород», сегодня учредитель у этого СМИ не мэрия, а городская Дума, но финансируется эта, на мой взгляд, мало кому нужная газета из городского бюджета. Поэтому и такая осторожность. Хороший парень. Да ещё и свой. И, как ни крути, опосредованно подчинённый. Промолчим…

Домолчались. Грянуло. По итогам визита родилось решение Секретариата СЖР:

— Председатель СЖ Владимир Соловьёв заявил в связи с данным инцидентом, что считает абсолютно недопустимым бездействие председателя Новгородского СЖ Ольги Ивановой, которая в течение трёх недель скрывала информацию об этом происшествии и не предпринимала никаких мер по оказанию помощи пострадавшей коллеге. Секретари СЖ предложили выразить недоверие председателю Новгородского СЖ Ольге Ивановой в связи с бездействием и неинформированием руководства Союза журналистов России о происшествии. Предложение было принято единогласно.

Сказано предельно ясно и чётко. И обвинения вполне чётко сформулированы: Ольга Иванова «в течение трёх недель скрывала информацию об этом происшествии и не предпринимала никаких мер по оказанию помощи пострадавшей коллеге» . А что, разве не так?

Ответа долго ждать не пришлось, тусовочка (простите, правление НОО СЖР) возопила. Это же не какое-то там насилие. Посмели покуситься на святое, тронуть тех, кого трогать ни при каких обстоятельствах нельзя. Тех, кто сам решает, кто свой, кто чужой, кого поддержим, с кем разговаривать и здороваться не будем. Указали на своё место тем, кто считал, что только они имеют право указывать место другим. «Как старшеклассники обидевшему третьеклассницу леща дали» , — метко сказала одна из коллег в Фейсбуке. 

Тусовочку нельзя критиковать, но московские секретари «Союза журналистов России» об этом не знали. И появилось второе заявление от правления НОО СЖР. Но как же оно отличалось от заявления по поводу Боголюбова! То — вялое, это — бодрое, живое, острое. То — осторожное, это — пафосное и смелое. Разумеется, себя тусовочка будет защищать до последней капли… чернил.

— Мы считаем позицию секретариата СЖ и лично председателя В.Г. Соловьева, уже назначивших виновного, плевком в правосудие и нормы объективной журналистики: обвиняемого в уголовном преступлении нашего коллегу, члена СЖ руководство Союза журналистов России назвало преступником до решения суда, более того, обвинив его по совсем другой статье УК РФ, то есть фактически распространяя недостоверную информацию об инциденте. Мы убеждены, что приоритетным в работе журналистов является законодательство РФ, в том числе «Закон о СМИ», ст. 49 которого гласит, что «при осуществлении профессиональной деятельности журналист обязан уважать права, законные интересы, честь и достоинство граждан и организаций».

Простите, но Секретариат СЖ говорил о другом. Ещё раз процитирую: Ольга Иванова «в течение трёх недель скрывала информацию об этом происшествии и не предпринимала никаких мер по оказанию помощи пострадавшей коллеге» . И статья указана правильно, со ссылкой на сайт СК РФ. Но в этом деле главное что? Громко хлопнуть дверью. Хлопнули, вышли из состава правления, попутно отказавшись от президентского гранта (как будто для себя брали), а некоторые вообще вышли из «Союза журналистов России». Позволю себе процитировать ещё один комментарий из Фейсбука: «Правление облажалось и ушло. Все правильно сделало. Лайк» .

Что в итоге?  

Дело Алины Щегловой стало соломинкой, которая сломала спину верблюда. В регионе нет и не было журналистского сообщества. А те, кто присвоил себе право выступать от его имени, превратили областную журналистскую организацию в тусовочку по интересам, где есть свои и чужие, где можно не обращать внимание на несоблюдение Закона о СМИ пресс-службой губернатора, зато можно оплевать неугодного… коллегу. И закрыть глаза на кейс с изнасилованием, потому что предполагаемый насильник жарил шашлыки на даче с новым (теперь уже бывшим) председателем правления.

В региональном союзе журналистов всегда было слишком много личных взаимоотношений, личной любви и не-любви. Разумеется, нравилось это не всем. Но многие просто закрывали глаза на деятельность правления. Членство 80% сводилось к нехитрой формуле: «Платим членские взносы — раз в год тусим на «Фениксе»» . Правление это тоже устраивало.

Сейчас есть несколько вариантов развития событий. 

Первый — внеочередное собрание может не набрать кворум и региональное отделение СЖР, возможно, прекратит своё существование. 

Второй — в НОО СЖ могут попытаться взять власть те его члены, кто активно играет в политику, например, Елена Михайлова, бывший депутат Госдумы, сменивший несколько партий и сейчас оставшийся не у дел. Плохой, по моему глубокому убеждению, вариант, СЖ нельзя превращать в политическую силу. 

Третий вариант — молодые и активные члены СЖ возьмут власть в свои руки. Если они будут свободны от местечковой клановости и заявят о себе как о реальном профсоюзе тружеников пера, этот вариант можно только приветствовать.

Лично я не вижу себя в руководстве областной журналистской организацией, хотя такие предложения мне поступали и есть люди, готовые за меня голосовать. Но — нет. Это не нужно НОО СЖР, это не нужно мне. Но я буду голосовать за тех членов правления и за того председателя, который во главу угла будет ставить защиту прав журналиста и человека, члена журналистской организации. Можно организовывать капустники, медиастолы и журфиксы, можно выигрывать гранты на освещение «Русской Ганзы», хотя я искренне не понимаю, при чём тут СЖР, но во главе угла должен стоять один принцип — защита прав журналиста, защита прав человека, члена общественной организации.

И последнее. Новое руководство должно потребовать от мэра и губернатора взять под личный контроль расследование уголовного дела в отношении Михаила Боголюбова, а от органов следствия — информировать журналистов о ходе расследования в той части, которую можно открыть для общества. Новое руководство НОО СЖ должно потребовать от следствия снять с коллег-журналистов все подписки о неразглашении, которые вручались явно с целью воспрепятствовать им писать о резонансном деле. Это так просто — почему до этого не додумалось предыдущее правление?

Не скрою, я был готов выйти из «Союза журналистов России» из-за пассивной позиции правления регионального отделения. Но вмешательство федерального центра даёт шанс на обновление. Лично я на это надеюсь.

P.S.

Пока статья готовилась к публикации, подал голос и сам Боголюбов:

— По всей видимости, понятие презумпции невиновности, этики, ОБЪЕКТИВНОЙ журналистики уже в Москве подзабыто. Но это не забыли коллеги из уже бывшего правления новгородского отделения СЖР, избрав абсолютно, на мой взгляд, законную (в том числе, в человеческом понимании) позицию – решение о виновности может вынести только правовая система государства, а не газеты, он-лайн издания и многочисленные комментаторы, смакующие тему, имея о ней крайне поверхностные представления. Мне больно и горько, за то, что новгородские коллеги были вынуждены окунуться в такое «общение» и вынести для себя столь непростое решение по выходу из Правления, и даже из самого СЖ в целом. Эта сила духа, которая московским секретарям, увы, по всей видимости, не свойственна.

Михаилу Боголюбову больно и горько. А как же «Я накажу себя сам. Жестко»? Передумал, очевидно…

Но теперь мне всё предельно понятно — правление НОО СЖ всё это время не просто было на стороне Боголюбова, оно играло и подыгрывало Боголюбову, создавая имидж «невинно оклеветанного хорошего парня Миши». Я, конечно, могу ошибаться, erare humnnum est, но текст Боголюбова меня убеждает в том, что я не ошибаюсь.

В любом случае, всё, сказанное выше — моё оценочное суждение.»