Сократа однажды спросили, откуда он родом. Он не ответил: «Из Афин», а сказал: «Из Вселенной». Своим ответом Сократ не отказался от своей родины, напротив, он открыл ворота Афин всему человечеству, указав, что родина у нас одна — «Вселенная».

Авиценна – мыслитель, которого трудно представить в иных масштабах, кроме тех, что определил Сократ. Уместно внести только небольшую поправку: спустя шесть веков после физической смерти Авиценны известный испанский писатель Грасиан отмечал: «Нынче от одного мудреца требуется больше, чем в древности от семерых»¹. Это «нынче» начинается для Западной Европы с трудов Авиценны. Он открыл ворота Востока, передав эстафету «восходящего развития» (термин Бируни) Западу. Он стал Авиценной, без которого трудно представить Европейскую культуру XII – XVII веков. Не случайно великий Данте поместил его в своём Аду вместе с крупнейшими врачами античного мира:

Там Гиппократ, Гален и Авиценна.

(inf., IV, 142)

За каждым из этих имён – сияние духовно-информационных взрывов огромной силы и протяженности во времени и пространстве. Если Гиппократу принадлежит заслуга выделения медицины в самостоятельную парадигму научного знания, а деятельность Галена связана с началом эпохи экспериментальной медицины, то Авиценна при средневековом дворе царицы наук — медицины (как её образно называл Гегель) многие века занимал должность первого визиря – Аш-Шейх ар-Раиса – главы учёных (так очень точно титуловали его современники), который подвёл итог всего, что было сделано в области медицины по меньшей мере за XV столетий и обобщил в своём знаменитом «Каноне врачебной науки».

Царица наук — медицина

Встретившись в конструкции времени — Гиппократ Гален и Авиценна могли бы с уверенностью сказать о себе: «мы были всего лишь звездными странниками, мы несли людям разных эпох слова исцеления и Путь наш лежит за горизонты конца истории».

Впрочем, надо признать, что законы движения информационных потоков отнюдь не поэтические образы, напоминающие круги Ада Данте, где трое мыслителей оказались «за одним столом». Это конкретный, во многом рутинный труд многих поколений людей – хранителей, переводчиков, переписчиков, чья скромная роль в структуре времени не так заметна, но не менее важна, чем роль странствующих по дорогам истории «творцов знания».

Не будет преувеличением сказать, что врачебная наука Авиценны берет свое начало в библиотеках Бухары и Гурганджа. Здесь в специальных хранилищах были собраны как подлинники, так и переводы трудов Гиппократа и Галена, Платона и Аристотеля, Евклида и Птолемея. Дух античной науки витал под сводами этих удивительных библиотек, где царила рукописная книга, и были все условия для работы в тишине и уединении. Этот феномен информационных накопителей, которые подобно рукотворным озерам отражали в себе лучистые энергии античной мысли, был неотъемлемой частью духовной и интеллектуальной жизни мусульманского мира в X – XI вв.

Однако, все начиналось в еще 529 году от Р.Х. в Византии, когда император Юстиниан (527 – 565) закрыл философские школы в Афинах и учёные, большинство которых составляли несториане², под влиянием церковной реакции были вынуждены совершить массовый исход, унося с собой бесценные труды античных мыслителей. Их путь лежал на Восток в города Персии, Центральной Азии и Индии.

Несториане, несущие на своих плечах великую ношу античной цивилизации – рукописи, «которые не горят» и содержащие в себе, с точки зрения ортодоксального христианства, ересь — вот сюжет достойный осмысления в наши дни. История учит, что религиозная мысль не может быть продуктивной там, где она ставится орудием достижения политических целей. Более того, и это показывает современный опыт, религиозная мысль, оторванная от цивилизации как естественного процесса развития, неизбежно становится прямой причинной глубокой деградации целых народов, распада культур, угасания науки и творческой активности.

Люди, несущие в себе «искру Божью» покидают родные места, спасая главное сокровище – книги, от тех, кто разжигает из них костры именем Господа. «От религиозного фанатика и вера не спасется» — гласит узбекская пословица. Несториане, собственно те же христиане, но более верные античной традиции, нежели интересам «отцов церкви», сделали свой выбор.

Путь несториан подобно ветру расширялся, охватывая все большее и большее пространство. Это был ветер с берегов далекого моря, он нес легенды и мифы, обрывки песен и стихов, философские прозрения и тайны звездного неба. И земля Востока зачаровано внимала этой мудрости, впитывая в себя лучистые энергии Древней Эллады.

На этом пути подобно цветам вырастали научные сообщества. Они появлялись везде, где их ждали как новый информационный сигнал к развитию. По сути, происходило строительство нового информационного пространства на каркасе из научных школ, где античное знание вновь возрождалось к жизни, подвергаясь не только филологической обработке, переводу, но и новому осмыслению.

Так возникла Насибинская школа (IV в. от Р.Х.), которую с первых дней открытия посещало около тысячи слушателей. Преподавание в Насибинской школе велось в основном по трём предметам: математике, астрономии и медицине. Курс последней, естественно, включал основные медицинские воззрения Гиппократа, Асклепиада, Галена и многих других классиков античной медицины.

Несториане очень быстро продвигались на Восток. Конструкция исторического времени открывала для них все пути. Однако самым большим прорывом в будущее, явилась созданная в персидском городе Гундишапуре – первая Академия в духе платоновского Сада Знаний. Именно деятельность этого научного сообщества реально положила начало Ренессанса классической науки, и в том числе медицины, на территории, которая уже к VIII веку будет измеряться евразийским вектором исламской цивилизации от «Самарканда до Толедо».

Гундишапурская Академия подобно Насибинской школе, имела три направления действий: медицинское, астрономическое и математическое. Организация работы была построена таким образом, что, например, медицинское направление, предусматривало не только большую переводческую работу и теоретическое осмысление античного наследия, но и практическую врачебную деятельность.³.

Важно отметить, что в плане организации научной и преподавательской деятельности Гундишапурская Академия превосходила даже знаменитую в античном мире Александрийскую школу: именно в Гундишапурской Академии и подобных ей научных школах, созданных на Востоке, была впервые принята система академического обучения, распространившаяся позднее в школах и университетах Западной Европы⁴.

С момента основания в Гундишапурской Академии трудились не только беженцы-несториане, но и специально приглашенные сасанидским правителем Сапором I греческие философы и врачи. Такое правительственное приглашение было неслучайным. Известно, что в то время многие представители правящей верхушки государства Сасанидов стремились получить классическое образование в Афинах, Эдессе, Александрии. Вполне понятно поэтому, что Сасанидский Иран, а за ним и государства Центральной Азии и Индии охотно давали убежище несторианам, и даже приглашали философов и врачей из греческих научных школ.

При Гундишапурской Академии была организована больница, где врачи, последние носители эллинского Духа, делились своими знаниями, мудростью и опытом. Здесь оживали образы Гиппократа, Асклепиада, Галена, их идеи, методы, способы лечения. Точно также желающим познать астрономию открывались не только тайны «Пролегоменов» Птолемея. Благодаря, созданной умелыми мастерами обсерватории им дано было непосредственно прикоснуться к тайнам звездного неба, они могли видеть созвездия Персея и Андромеды, Геркулеса, Центавра.
Античность наполняла их мир не только новыми идеями, но и новым смыслом звездного неба, где отражались символы развития. А это уже не просто школа астрономии, а школа Духа.

И, видимо, закономерно, что первым врачом арабского происхождения, закончившим Гундишапурскую Академию, был Харетс ибн Каладах (род. в Мекке в первой половине VI века), который согласно преданию, был одним из сподвижников Пророка Мухаммада, шел с ним рядом по дорогам духовных исканий, делился своими медицинским опытом⁵, приобретенным за годы ученичества в Гундишапурской Академии.

Известно, что еще в ранней молодости Харетс ибн Каладах отправился в Гундишапур для познания основ врачебной науки греков. Исключительная одаренность позволила ему завоевать сердца беженцев-несториан. Он становится первым врачом арабского происхождения, допущенным в стены Гундишапурской Академии⁶.

Медицинские взгляды Харетса ибн Каладаха отличала ярко выраженная аскетическая направленность. Он настолько был убежден в могуществе нравственного образа жизни, что подобно Асклепиаду видел в нем главное оружие врача. Так, в частности, сохранилось одно из определений сущности врачебной науки, высказанное этим легендарным мыслителем: «Рассказывают, что Умар ибн аль-Хаттаб спросил Харетса ибн Каладаха: Что такое медицина? Харетс ответил: если говорить о самом нужном, то это диета и ее соблюдение».

Образ жизни, согласно Харетсу ибн Каладаху, должен отвечать задачам достижения духовного и физического здоровья. В своем медицинском сборнике «Диване» он советует соблюдать умеренность во всем, особенно в питании, а из напитков предпочитать воду. Его аскетическая гигиена – плод не только идей Гундишапурской Академии, но и собственных наблюдений, изучения образа жизни народов Аравии и Персии. Так, в частности, знаменитый ат-Табари – яркий представитель Гундишапурской Академии, известный также как учитель самого ар-Рази, отмечал, что принцип умеренности был определяющим в стратегии Харетса ибн Каладаха по предупреждению и лечению болезней⁷. Не потому ли они были близки и понятны склонному к аскетичности Пророку Мухаммаду, с которым Харетс ибн Каладах делился своим врачебным опытом.

Важно заметить, что это была не просто дружба двух знаменитых маканцев, но большая совместная работа по оказанию медицинской помощи больным соплеменникам. С помощью Харетса Пророк овладел искусством прижигания, научился сам перевязывать раненых, занимался траволечением⁸. Однако главное, что он воспринял от Харетса, – веру в огромные возможности достойного образа жизни. Можно с полной уверенностью утверждать, что многое в этических представлениях Пророка Мухаммада, в частности его идея о достойном образе жизни, а также его немалые познания в области практической медицины, восходят к древней мудрости Гундишапурской Академии и, что особенно важно, к ее античному началу. Ренессанс, тем самым формировался внутри ислама, в момент его зарождения, сообщая религиозной идее с ее космическими кодами дополнительную энергию созидания и развития.

Владимир ИСХАКОВ.

Продолжение следует…

Примечания автора

1 Грасиан Б. Карманный Оракул: Критикон. – М., 1984, с. 5
2 Несторианство – течение в христианстве, возникшее в Византии в V веке после Р.Х. Основатель его — Несторий, в 428 – 431 гг. патриарх Константинопольский. «Исход» ученых из Византии, в частности в Среднюю Азию, объяснялся также тем, что здесь достаточно прочные позиции занимало христианство. Хорезм, с апостольских времен хранил в чистоте православную Христову веру, причем настолько ортодоксальную, что ученых-несториан в этом краю приняли не сразу. Известно влияние (особенно в годы юности) на духовное развитие Авиценны его учителя в Академии Мамуна в Хорезме христианина (наверняка несторианина) аль-Масихи. Подробнее см.: Владимир (Архиепископ Среднеазиатский). Большой полет крылатого коня. Древнее наследие Туркменистана и его христианские традиции. — М., 2000. – 219 с. 
3 Эберман В.А. Медицинская школа в Джундишапуре. – В кн.: Записки Коллегии востоковедов при Азиатском музее Российской Академии наук. – Л, 1925, с. 71.
4 Исхаков В.И. Гундишапурская школа //Гигиена и санитария. – 1990.- № 10, с. 88.
5 Ковнер С.Г. История арабской медицины. – Киев, 1893, с. 18.
6 Там же, с. 19.
7 At-Tabari Ali ibn Iahl Rabban/ Die Erhaltung der Gesundheit. Ein Hygiene Traktat /Uber. U.Raslan. — Bonn. – 1975, s. 24.
8 Ковнер С.Г. История арабской медицины. – Киев, 1893, с. 20.