Украинский читатель относительно хорошо знаком с темой свертывания-уничтожения Российской империей во второй половине ХVIII века знаменитой Гетманщины — украинско-казацкой автономии на Левобережной Украине. 

А вот наступление царской власти на соседнюю Речь Посполитую, в состав которой на то время входила еще весьма значительная часть украинских земель, в историческом сознании современных украинцев представлено крайне размыто.

Часто представление о том незаурядном эпизоде из отечественного прошлого ограничивается лишь перечнем территорий, утраченных одной стороной и приобретенных другими согласно так называемым Трем разделам Польши. Посему этот короткий рассказ о том, как империя «съела» ослабленную соседку, может быть сейчас своевременным. 

Выборы Станислава Августа Понятовского, которому суждено было стать последним польским королем (1764–1795), ускорили все новые тенденции в жизни Речи Посполитой и ее украинских провинций (этот монарх посещал их неоднократно). С одной стороны, экономика страны была на подъеме, и реформаторы-модернизаторы получали значительную поддержку, особенно в столице. С другой — Понятовский был ярко выраженным «магнатским королем». Он ослабил международную поддержку Польской Короны (предыдущие короли-саксонцы были родственниками чуть ли не половины Европы и могли эффективно блокировать саму идею раздела Речи Посполитой). А еще, к тому же, Понятовский как экс-любовник императрицы Екатерины ІІ имел имидж ставленника России (партия Чарторыйских и Понятовский пытались убедить россиян, что если они помогут полякам-реформаторам, то в дальнейшем смогут рассчитывать на признательность Речи Посполитой). Но царское правительство нуждалось не в друзьях, а в вассалах, слабой и нереформированной Польше, из-за чего быстро разошлось с Чарторыйскими.

Впрочем, опереться на Россию, которая как раз выходила на «вершинное плато» своего модернизационного цикла, настроены были и гайдамаки. Так же, как Чарторыйские хотели поднять Польшу с помощью россиян, так и вожди движения православных Речи Посполитой ожидали добра от российской дружбы. Но и их ждало разочарование — Россия душит и в «дружеских объятиях».

Выступление гайдамаков-повстанцев готовилось на 1765 г., когда его должен был возглавить жаботинский сотник Захар (Харько). Момент, на самом деле, был удачный: поход российских войск 1764 г. на Правобережную Украину с целью поддержать королевскую кандидатуру Понятовского заставил эвакуировать чуть ли не всю административную сеть в этом регионе; да и вся страна еще не успокоилась после отнюдь не прозрачных выборов монарха. Известно заявление Харько о том, что он «смог бы совершить еще большее восстание, чем покойный Хмельницкий». Но полякам в 1766 г. удалось захватить и казнить сотника-бунтаря.

Впрочем, дело, возможно, вовсе и не в нем. Ведь известно, что идейный вдохновитель повстанцев, игумен Мотронинского монастыря Мелхиседек Значко-Яворский в 1765 г. уже было начал с монахами нападать на униатские приходы, но вскоре этот православный представитель все же едет в Петербург, где его уверяют, что новым православным можно будет договориться с королем. Правительство Екатерины ІІ в 1764–1768 гг. действительно подняло на флаг «права православных диссидентов», правда, речь шла больше о подчинении Речи Посполитой царской политике, чем о правах людей (в том числе и православных украинцев). Россияне создавали из православных вечный рычаг влияния, поэтому понятно, почему для патриота Речи Посполитой «дизунит» становился синонимом предателя (картина на удивление похожа с современной Российской церковью в Украине).

Итак, повторилась ситуация с восстанием на Правобережье 1664 года. Его обезглавили, казнив лидера — Ивана Выговского, из-за чего оно имело весьма ограниченные успехи. Можно также подозревать, что восстание именно 1765 г. могло сказаться и на доле Гетманщины, где царское правительство только что отменило гетманство и начало свой тревожный для казаков эксперимент с Новороссийской губернией и пикинерией. 

Нового предводителя для Колиивщины заговорщики нашли только в 1768 г., — им стал Максим Железняк, лицо малоизвестное в регионе и без значительного командного опыта (можно сказать, он был не лучшим предводителем, а единственным, кто согласился). Поэтому монах-запорожец впоследствии охотно уступил первенство харизматичному уманскому сотнику надворных казаков Ивану Гонте. Возможно, что и акцент на религиозном фанатизме 1765 г. мог быть меньше (у повстанцев тогда были шансы получить и неправославных союзников, а барские конфедераты еще не прибегли к католическому экстремизму).

Впрочем, Колиивщина-1768 стала последним массовым повстанческим движением домодерной Украины — моделью, от которой отталкивались украинские революционеры (поэма Тараса Шевченко «Гайдамаки» увековечила такой ее статус).

Восстание правобережных украинцев начало цепочку геополитических изменений в регионе. На стороне Барской конфедерации выступила Османская империя (поводом стало нападение гайдамаков на Балту). В 1769 г. произошел последний татарский набег, который достиг Правобережной Украины. С конфедератами россияне воевали до 1772 г., но успехом пришлось поделиться с Австрийской империей и Прусским королевством. При первом разделе Речи Посполитой государство потеряло значительные территории (правда, украинские земли тогда отрезала себе только Австро-Венгрия; она, кстати, ссылалась на Галицко-Волынское наследие, на которое историко-юридические права имели венгерские короли, а, следовательно, и австрийский император из династии Габсбургов как обладатель короны святого Стефана). С турками-османами мир россияне подписали уже в 1774 г., и это стало фатальным актом для Запорожской Сечи, которую ликвидировали в 1775 году. Османская империя еще попыталась взять реванш в войне 1787–1791 годах — но тщетно.

Из новых явлений последних десятилетий существования Речи Посполитой можно вспомнить имения российских вельмож на Правобережной Украине (например, Григорий Потемкин стал крупным землевладельцем на Смелянщине). Примечательной была также и активность речьпосполитских магнатов в «новороссийских» проектах и черноморской торговле на украинском Юге. 

Интересно, что именно здесь родился чуть ли не последний план польско-украинского вооруженного сотрудничества времен старой Речи Посполитой. Его в 1790 г. предлагал польский консул в Новомиргороде Антоний Заблоцкий (бывший барский конфедерат). Он считал, что новая война России с Турцией (1787–1791) — это удачный момент для восстания подроссийских «украинцев», которые сожалеют об утраченных вольностях и с радостью поддержат польские военные инициативы, если им гарантировать религиозные права (в этом его уверяли «люди слушні», с которыми консул контактировал лично). Дипломат убеждал: «Малороссия взывает к Богу, чтобы Польша ее освободить могла из этой нынешней неволи». Заблоцкий готов был сам возглавить выступление, сформировав шеститысячный охотничий «легион» казаков из «Украины» (здесь, разумеется, — из польских украинских владений), и с ним вторгнуться на «Заднепровье» (это, очевидно, давние «заднепровские места»: пересечение линий между Кременчугом-Крюковым, Елисаветградом и Херсоном действительно могло стать фатальным для новороссийского Правобережья). О настроениях дипломата вскоре стало известно царице Екатерине ІІ, и его выслали с российской территории как «вредного человека» (известная миссия Василия Капниста в Пруссию в 1791 г. с целью найти поддержку для возможного украинского восстания против России свидетельствует, что поляк не был эдаким пустым мечтателем).

Среди прочего важно отметить, что тогда по-своему была вознаграждена продолжительная лояльность евреев к Речи Посполитой. Именно в это время стали широко говорить о «шляхте еврейской нации», и среди элиты этого примечательного национального меньшинства стало больше официально нобилитированных (которые и села с крепостными имели). Прибавляли динамизма еврейским общинам Украины и новые идейные движения — хасидизм (сыгравший для евреев роль, подобную протестантизму в западном христианстве) и Гаскала (светское еврейское Просвещение).

А вот с польско-украинским согласием было сложнее. Хотя именно тогда прославился «князь Миколай» (стебловский князь-казак из рода Яблоновских), но он был скорее исключением. Даже с греко-католиками, которые все больше осознавали себя «национальной» церковью украинцев и белорусов, возникали трения (еще в 1751 г. греко-католические иерархи обращались к Папе Римскому с петицией о возвращении к греческому обряду тех, кто перешел на латинский, и в 1774 г. все же добились запрета греко-католикам переходить в католицизм). Последним успехом греко-католической церкви было получение в 1790 г. кресла в Сенате Речи Посполитой для ее митрополита. Борьба за это длилась два столетия!

С православными же дошло и до т.н. Волынской тревоги 1789 г., когда правительство Речи Посполитой серьезно опасалось нового крестьянского восстания на Правобережной Украине. Веры в лояльность православных у шляхетского правительства не было ни малейшей. Фактически верных этой конфессии трактовали как российских шпионов и «пятую колонну». Собственно, основания были: после Первого раздела Польши в 1772 г. православные Речи Посполитой остались без епископа. В 1785-м царское правительство самоуправно назначило Виктора Садковского новым епископом (формально — Переяславским, но он должен был получить резиденцию в белорусском Слуцке). Он даже не присягнул на верность польскому королю. Фактически все православные Речи Посполитой приблизились к статусу чужестранцев, подданных соседнего государства царей. К тому же, на Правобережной Украине развернулось движение за возвращение к православной вере лиц и общин, ранее под принуждением принявших униатство. В свою очередь, новая российско-турецкая война 1787–1791 гг. сеяла беспокойство и на речьпосполитском пограничье. Допрос Садковского после его ареста во время Волынской тревоги фактов подготовки им восстания не обнаружил, однако фактов зависимости от российской власти было хоть пруд пруди.

А тем временем уже заседал Четырехлетний сейм (1788–1792), предпринявший последнюю попытку реформировать Речь Посполитую. Кроме внутренней потребности страны, потомки шляхетских революционеров XVI в. очень серьезно отнеслись к вызовам Великой французской революции 1789 года. Осуществить более «мягкий» переход к модерному миру попытались и просвещенные речьпосполитские реформаторы. 

В 1790 г. комиссия, расследовавшая дело Волынской тревоги, предложила радикально изменить отношение к православию, а именно: провозгласить свободу религии и обрядов в государстве; установить правительственный контроль за соблюдением прав православных; запретить последним обращаться за помощью к правительствам других государств; предоставить верным этой конфессии возможность создать церковную власть, свободную от российского Синода, — собственно под омофором Константинопольского патриарха. В 1791 г. Сейм еще успел создать православную конгрегацию, которая и должна была возглавить православие в Речи Посполитой.

А 3 мая 1791 г. была принята Конституция (Устав правительственный) — документ действительно революционного значения. Для Украины особенно важными стали пункты об унитарности государства (с курсом на единую польскую нацию) и ограничение всевластия шляхты (шляхтичи теряли свой статус необлагаемого класса: теперь и они должны были платить 10-процентный налог).

Конституция предоставляла новые шансы мещанам-буржуа (они могли становиться армейскими офицерами и гражданскими чиновниками, а также получили избирательные гражданские права); сделан шаг в сторону секуляризации церкви (духовенство обложили 20-процентным налогом). Наконец фактически отменялось крепостное право (крестьяне переходили под государственную опеку).

Неудивительно, что сопротивление сторонников старых порядков было невероятное. И именно в Украине магнатские олигархи провозгласили свою Торговицкую конфедерацию в 1792 г. и призвали на помощь российские войска.

В результате дошло до Второго раздела Польши в 1793 года. Именно он отдал практически всю речьпосполитскую Украину под российскую власть. Которая и поспешила штамповать медали с девизом «Отторженная возвратих», по австрийскому примеру 1772 года, ссылаясь на исторические права царей на земли Киевской Руси. Интересно, что в 1792 г. начался массовый выход-переселение запорожцев на Кубань — как видим, на подроссийских Малороссиях-Новороссиях ни для шляхты, ни для казаков места уже не было.

Речь Посполитая во главе со своим американским героем, генералом Тадеушем Костюшко еще поднялась на войну-восстание 1794 года. Но повторить подвиг французской революционной армии, которая отбилась от всех соседей, не удалось. Разгром восстания привел к последнему — Третьему — разделу Польши, который и ликвидировал это государство на карте Европы. Тогда же последний украинский кусочек Речи Посполитой — Холмщина и южное Подляшье — стал ненадолго трофеем Австрии.

Итак, раннемодерные шляхетский и казацкий проекты подошли к концу и могли спокойно уступить место модерно-национальным (польскому и украинскому). В этом их главное отличие от царского революционно-модернизационного цикла, который сохранял признаки Старого Режима по меньшей мере до середины ХІХ в. и существенным образом затормозил становление российской нации (да и соседей тянул назад).

В конце концов, участие украинцев в речьпосполитском (шляхетском) универсалистском проекте и способность на его базе сформулировать свой собственный (казацкий) сделало их весьма умелыми помощниками в развитии более поздней Российской империи. Но если для россиян она и была «оригиналом» всякой империальности, то для их украинских соотечественников — лишь эпигоном, который постоянно сравнивался с альтернативами (и, возможно, больше всего именно с Речью Посполитой).

И если первые искренне любили имперское «отечество», то вторые — скорее утилитарно мирились с ним. Поэтому и попытки российских «победителей» (которые и мысли не допускали о временности такого своего состояния) представлять исторических конкурентов — Великое княжество Литовское, Королевство Польское, Речь Посполитую обоих народов, Казацкую Украину, Крымское ханство и т.д. — как fail states (недееспособные государства) никогда не были восприняты в Украине искренне и безоговорочно.