Людям свойственно тосковать по эфемерным вещам вроде необыкновенно зелёной травы и былого величия, причём не обязательно в преклонном возрасте. Для многих эффект седомудия становится смертельной ловушкой, в которой они застревают, как в капсуле с питательной средой из фильма «Матрица». Где и доживают свой век, одурманенные сладкими (часто воображаемыми) видениями прошлого, чураясь всего чужеродного и непонятного со слепым упорством иммунной системы, отторгающей столь необходимый трансплантат.
К счастью, на целую армию живой мертвечины всегда найдётся пара-тройка индивидов, сохранивших связь с реальностью. Умение изъясняться на языке молодого поколения помогает таким счастливчикам не закиснуть в овощном бульоне, а желание делиться опытом и учиться новому позволяет им возрождать то самое былое величие. Для этих ребят характерны лёгкое отношение к жизни и обострённое чувство юмора. Яркий пример — Питер Фаррелли, после 25 лет разносортных комедий снявший чудесную наглядную инструкцию, как по кирпичику разбирать стены предубеждения и непонимания. Слава богу, он не одинок.
Комедийные корни Джордана Пила неизбежно проросли в его режиссёрском и сценарном дебюте «Прочь», что лишь пошло фильму на пользу. В своей новой ленте автор не то чтобы их выкорчёвывает — скорее, подрезает, дабы зритель больше проникся иносказательными смыслами и липкой атмосферой кошмара. В этом, как ни странно, заключается основное различие между первой и второй картинами Пила. Кому-то может показаться, что история, рассказанная в «Прочь», гораздо проще, хотя в действительности она лишь более цельная и завершённая. «Мы» выглядит в разы кучерявее, но вместе с тем и грузнее. Это, выражаясь умными словами, концептуальный многоуровневый хоррор, раскрывающий свой монструозный потенциал весьма неожиданными способами.
На самом деле, идеи обеих лент одинаково фантастичны, даже абсурдны. И это радует, ибо по части специфической шизофазии с Пилом могут соперничать разве что создатели мультсериала «Южный Парк». Замысел свежего фильма (как и предыдущего) отнюдь не нов, однако украшающие его детали внушают. Лёгкость и озорство, с которыми автор творит адок, заразительны. На ум приходит бессмертная цитата маэстро Стивена Кинга: «Когда все маски ужаса сброшены, нет ничего такого, что не смог бы воспринять человеческий разум». Происходящему на экране хочется подобрать рациональное объяснение, однако все изыскания сходятся в одной точке: кое-кто попросту не дожидается утра, чтобы благополучно забыть свои феерически бредовые сны, а вскакивает посреди ночи и лихорадочно их записывает. Судя по всему, сюжетные подробности фильма «Мы» появились на свет именно так.
По словам автора, он до чёртиков боится доппельгангеров с самого детства, когда увидел собственного двойника в метро (так ему показалось, во всяком случае). Надо ли говорить, что детские страхи — прекрасный источник вдохновения? Расплывчатые, туманные и полные сюра фрагменты воспоминаний Пил воспроизводит на экране с помощью гипертрофированных образов, музыки, утончённой хореографии и чарующей игры света и тени. Прозвучит глупо, но тёмный цвет кожи большинства актёров позволяет им как бы растворяться во мраке, и режиссёр использует эту особенность с большим удовольствием. Охотнее он эксплуатирует только тему симметрии, что проявляется во многих вещах — от построения кадра до приятных мелочей типа чисел и ножниц.
В комнате ужасов Пиловского подсознания, в самом тёмном её углу мерцает огонёк сигары Альфреда Хичкока. Под кроватью прячется акула из «Челюстей», а из-за шторы торчит левая пятка М. Найта Шьямалана. Уважение к признанным мастерам Пил конвертирует в любопытные аудиовизуальные и сценарные решения, зачастую выглядящие нарочито гротескно, но работающие безупречно. Тут мы подкрадываемся к теме реализации, потому что не каждому дано талантливо экранизировать свои дурные сновидения. Посети такая идея кого-нибудь вроде Сарика, у него, скорее всего, получился бы сиквел «Зелёного слоника». Без Пахома и Братишки, зато с тарелкой сладкого хлеба.
Будучи башковитым чуваком, Пил делает ставку на то, что всегда являлось краеугольным камнем киноискусства, — актёрскую игру. Наивно говорить, что это важно для хоррора. Это зверски важно для любого фильма, однако зритель в большинстве своём разучился ценить оттенки лицедейства. Лицедеи, в свою очередь, чаще всего не парятся и придерживаются некой стандартной планки, дабы выглядеть в кадре естественно. Фишка в том, что природа не терпит стандартов. У боли, страха и ненависти тысячи лиц и форм (низкий поклон прошлогодней «Реинкарнации»). Режиссёр это понимает, а потому доводит актёров до исступления. Элизабет Мосс не даст соврать! Да, отдельные сцены с детьми смотрятся не всегда идеально, но детей мы оставим Джеймсу Вану — тот умеет муштровать юных актёров так, что искры летят.
Напалмом же нынче жжёт Люпита Нионго. Воплощение в жизнь чьих-то ночных кошмаров и детских страхов — работа априори жуткая, однако актриса делает её так, что ноги отнимаются, а челюсть отвисает сама собой. Можно часами распинаться про разрыв аорты, кровавый пот и тому подобные банальности, но проще сказать, что второй «Оскар» у фантастической шоколадки, считай, уже в кармане. Сложно представить, что должно приключиться, чтобы золотой болванчик обошёл исполнительницу роли Аделаиды Уилсон стороной. Разве что Мэрил Стрип сыграет Билли Миллигана и все его 24 личности!
Ужастикам очень часто недостаёт конструктивных либо декоративных элементов. Иногда микроскопических, а иногда размером с Омск. Это всегда чувствуется, даже если кино вам зашло. С фильмом «Мы» такого ощущения не возникает. Пожалуй, отдельным ценителям жанра, избалованным той же «Реинкарнацией», для полноты картины захочется чуть больше артхауса и эстетического шока. Также есть формальные замечания касательно некоторого перегруза и нюансов местной мифологии, но по большей части лента выглядит бешено стильной, атмосферной и гармоничной. Возможно, не такой отшлифованной, как «Прочь», однако за амбиции приходится платить. Вдвойне приходится платить за оригинальный подход к социальной повестке, втройне — за библейские отсылки. Разумеется.
Яркую же индивидуальность фильму дарит каст в целом и умница Нионго в частности. В мировой культуре наступает эпоха чёрного ренессанса, взгляните хотя бы на новый шикарный клип группы Rammstein с красоткой Руби Комми в метафорической роли Германии. Желание Пила и дальше экспериментировать исключительно с афроамериканскими актёрами на главных ролях ясно как божий день: чувак элементарно нашёл свои нишу с золотой жилой и круто перевернул игру в Голливуде, причём сделал это на год раньше Marvel с её «Чёрной Пантерой». Тренды трендами, рынок рынком, а незаурядный талант говорит сам за себя. И это хорошо.
