В прокат выходит «Дитя погоды» Макото Синкая, главного после Хаяо Миядзаки специалиста по аниме и самого кассового режиссера Японии. Его новый шедевр — фильм о погоде в Токио — собрал $125 млн в местном прокате и выдвинут на «Оскар». На московскую премьеру придет сам режиссер
«Я и не думал, что с погодой всё так серьезно. А вот видишь с утра солнце — и встаешь с радостью на душе, хотя в жизни ровным счетом ничего не изменилось»,— думает про себя главный герой японского мультфильма «Дитя погоды», 16-летний Ходака. Впрочем, солнце — не просто редкость, а невиданная роскошь в Токио, куда Ходака недавно сбежал на пароме от однообразия школьных будней в родной глуши. Над Токио уже два месяца не переставая льет дождь. И надо ж было так свезти, что одна из первых новых столичных знакомых Ходаки, Хина, подавальщица из «Макдоналдса» на станции Синдзюку, оказалась погодной шаманкой. Дар вызывать солнце появился у нее год назад, когда в больнице умирала ее мама. Ходака предлагает Хине обернуть этот дар в бизнес: уличные торговцы, организаторы фейерверков, бегуны, дети, мечтающие поиграть во дворе, старушка, которой требуется разжечь поминальный костер на годовщину смерти мужа,— все они готовы выложить по пять тысяч иен ради нескольких часов ясной погоды. Так начинается одиссея неприкаянных отроков в дождливом Токио, сумрак которого нарушают лишь неоновые рекламы, плывущие во влажном мареве, как в слезах, да редкое солнце, которое они вызывают за деньги.
А еще в этой истории фигурируют заряженный пистолет, из которого Ходаке придется выстрелить дважды, печальные и озабоченные полицейские, растерянные и поддатые журналисты, стрип-клубы, сигареты Kent, виски Maker’s Mark и — зонты, зонты, зонты и плащи: всё, без чего немыслим токийский киноэкшен, унаследовавший свою прокуренную и промозглую меланхолию у французских блатных романсов эпохи Делона.
«Дитя погоды» — свежий шедевр одного из главных режиссеров современности Макото Синкая. Для любителей поверять вклад в искусство цифрами: три года назад его предыдущий фильм «Твое имя» стал самым кассовым аниме и вообще самым кассовым японским фильмом. «Твое имя» — сказка, в которой древние синтоистские ритуалы и философия поданы в остросовременной сюжетной конструкции пазла или лабиринта. Незнакомые между собой школьник из сегодняшнего Токио и провинциальная девчонка то и дело оказываются в телах друг друга, по ходу обнаруживая, что разведены не только в пространстве, но и во времени. При всей выигрышности идеи раскрыть вечные смыслы синто в форме, занятной для поколения, привыкшего находиться сразу в нескольких информационных потоках, фильм Синкая едва ли имел бы такой ошеломляющий успех, если бы к формуле «синтоизм + пазл» режиссер не добавил капельку волшебства — своего неповторимого авторского стиля.
Чем этот стиль отличается от предшественника Синкая Хаяо Миядзаки, легко понять, если вспомнить те фильмы Синкая, в которых Синкая еще совсем не слышно. В первой его полнометражной картине «За облаками» (2004) об альтернативной реальности, в которой после войны Хоккайдо отошел к СССР, а остальную Японию заняли американцы, оригинален отправной сюжетный пункт, но никак не режиссерский почерк. Когда позднее Синкай попробовал себя в жанре традиционного фэнтези («Ловцы забытых голосов», 2011), он и вовсе дал петуха. В этих ранних фильмах нет двух ингредиентов, которые появятся в настоящем, «синкайском» Синкае (и почти не было в кинематографе Миядзаки),— сегодняшнего дня и Токио.
Фото: Вольга
Показывая Токио, Синкай выбирает самые растиражированные локации вроде перекрестка Сибуя, пропускающего одномоментно три тысячи пешеходов (в новом фильме он тоже будет), но раскрывает в них то, что почитается высшим смыслом в японском искусстве: «моно-но аварэ», печальное очарование вещей. Он задействует драматичную атмосферу (небывалый снегопад, игра теней в предзакатный час или, как в новом фильме, затяжной ливень) и изобретает неожиданные ракурсы: в новой ленте вместе с Ходакой мы пробежим по метромосту над Сибуя (по которому никто никогда не прогуливался — это запрещено, там снуют поезда) и увидим и перекресток, и мост так, как их никто не видел.
Современность пронизывает все фильмы Синкая, вплетена в их визуальную драматургию: в «5 сантиметрах в секунду» (2007) пульсировали тексты СМС и объявления о задержанных рейсах. В новом фильме СМС сменились чатами в социальных сетях — и, кажется, никто, как Синкай, не умеет так показать плотность и одновременно бесплодность информационного и эмоционального пространства. Одинокий Ходака постит в соцсети самые насущные вопросы вроде «Как найти работу школьнику без документов?» или «Что подарить девушке на 18-летие?» — чтобы неизбежно нарваться на ответы типа «Убейся апстену».
Все счастливые и несчастливые герои Синкая похожи друг на друга: они мажут мимо жизни. В «Саде изящных слов» (2013) — это школьник, который в дождь никак не может заставить себя пойти на урок и идет в ботанический сад, где знакомится с молодой женщиной, у которой для таких дождливых дней заготовлена полная сумка пивных банок и сигаретных пачек. Он делится с ней мыслями, она находит им рифмы в классической поэзии. Они оказываются в шаге от влюбленности — но когда сезон дождей сходит на нет, встречаются в школе, и она оказывается его новой учительницей литературы. Герои нового фильма — дети, живущие без родителей в Токио, которые вполне справляются и никому не мешают, но поди объясни это органам опеки.
Но «Дитя погоды» обнаруживает новый для Синкая мотив. Эстакады токийского метро, железнодорожные мосты впервые выглядят какими-то отслужившими, вчерашними, готовыми отправиться на покой. Такой была Москва в начале 1990-х: вроде бы ничего не сгнило еще окончательно, но все пронизано чувством — время этих домов и этих конструкций ушло. «Дитя погоды» — это фильм о смене эпох, но о чем толкует Синкай, станет, как и в «Твоем имени», понятно только в финале.
Всю жизнь (а сегодня ему 46 лет) Синкай скрупулезно исследует одну тему — Токио (причем совершенно определенный набор мест города) в разное время года, при разном освещении: в новом фильме есть, например, проезд на мопеде по той самой лестнице, на которой обрывалось действие «Твоего имени». И это вполне в духе японского искусства, которое не стремится раскрывать всё новые смыслы и создавать всё новые образы, а каллиграфически безукоризненно воссоздает один канонический образ, стремясь к совершенству. Успех «Твоего имени» позволил Синкаю отважиться на целый фильм о том, что, как кажется, имеет для него первостепенное значение: о погоде. И при такой пристальности и внимательности разговор о погоде приводит к одному важному выводу. Мы властны только над своими сердцами, властны позволить им любить. Но — только в том мире, который дан нам сегодня и не останется неизменным: уж точно не нам его менять или, наоборот, удерживать в привычном нам виде.
Ну или разве что так. Алтарь, красные ворота-тории, которые в фильме Синкая играют роль портала для вызова солнца, он поместил на крышу семиэтажки Кайкан в квартале Ёёги. Построенная в 1969 году, она пестрит горизонтальным чередованием полос сплошных окон с полосами сплошной кирпичной кладки — вроде своей московской ровесницы на Пушкинской площади, за рестораном «Макдоналдс» (архитектурные, как и прочие стили эпох везде похожи). В 1970-х это было популярное токийское место с ресторанами, книжными магазинами и офисами. Но вот пришла другая эпоха — убейся апстену. Синкай нарисовал Кайкан в подтеках, с ржавой пожарной лестницей, которая обрушится под ногами Ходаки, когда инспектор с прической ленинградского ковбоя бросится за ним вслед. 15 сентября, через два месяца после токийской премьеры «Дитя погоды», в стену Кайкана вломился шар-баба — шестиэтажка пошла на снос. Больше его никто не увидит – и все будут знать, как никто не видел и все знают Вавилонскую башню. О ней была сложена чудесная книга. От Кайкана остался волшебный фильм.
В прокате с 31 октября
