Катастрофические лесные и в целом ландшафтные пожары время от времени происходили на Земле с незапамятных времен по вполне природным причинам: от молний, от извержений вулканов, и от падения метеоритов. Человек тоже отнюдь не вчера стал важным, а потом и главным источником огня на природных территориях: есть вполне достоверные свидетельства того, что люди умели использовать огонь уже как минимум полтора миллиона лет назад, а десятки и сотни тысяч лет назад это использование было уже вполне массовым. Использование огня человеком стало одним из главных факторов формирования современного растительного покрова нашей планеты, в том числе лесов таежной зоны. В общем, ни то, что леса и другие природные территории нашей планеты регулярно горят, ни то, что они горят в первую очередь по вине человека, уже много тысячелетий не является чем-то новым или необычным.

Новыми и необычными являются масштабы пожарных катастроф, особенно если принимать во внимание не только площади пожаров за один сезон или год, но и повторяемость крупных пожаров в том или ином регионе. Например, катастрофические лесные пожары 2019 года в Сибири и на Дальнем Востоке (14,4 млн. га по данным дистанционного мониторинга системы ИСДМ-Рослесхоз), видимо, вполне сравнимы с «великим сибирским лесным пожаром» 1915 года, охватившим примерно те же регионы (14,2 млн. га по данным исследования, проведенного В.Б.Шостаковичем — ссылка ). Но пожары 2015 года были явлением уникальным, все еще именовавшимся «великий пожар» в 1924 году, когда результаты его исследования были наконец опубликованы — а сейчас такого масштаба катастрофы стали явлением периодическим и не очень редким. С начала ХХI века пожары такого масштаба случались в Сибири и на Дальнем Востоке уже пять раз: в 2003 году (15,6 млн. га в границах СФО и ДФО), в 2008 (12,1 млн. га), в 2012 (снова 15,6 млн. га), в 2018 (13,5 млн. га), и, наконец, в 2019 (14,4 млн. га).

Сейчас внимание всего мира приковано к катастрофическим ландшафтным пожарам в Австралии (по предварительной оценке, с начала нынешнего сезона огнем пройдено не менее 11 млн. га). Там нынешняя катастрофа тоже далеко не первая в истории и даже, видимо, не самая крупная; но в хорошей обзорной статье про прошлые пожарные катастрофы в Австралии (ссылка ) за полтораста лет с середины XIX века упоминается восемь катастроф такого масштаба, а за двадцать лет с начала нынешнего века — уже четыре. То есть проблема не только в том, что пожарные катастрофы становятся более масштабными, но и в том, что они становятся более частыми, превращаются в новую норму жизни.

В значительной степени это связано с тем, что чем больше и чаще природные территории того или иного региона Земли горят — тем более благоприятные условия создаются для того, чтобы в будущем они горели больше и чаще. Существует как минимум три главных мехазизма положительной обратной связи между пожарами сейчас и их динамикой в обозримом будущем.

Во-первых, выбросы углекислого газа и сажи от пожаров вносят значительный вклад в изменение климата — а изменение климата ведет к росту пожарной опасности. Следствием изменения климата является значительный рост продолжительности пожароопасного сезона (в регионах с резко выраженной сезонностью), а также увеличение продолжительности и интенсивности засух и периодов аномальной жары. Именно такие экстремальные засухи с экстремальной жарой способствовали развитию всех крупнейших лесопожарных катастроф последних пары десятилетий, в том числе в Сибири и в Австралии. Частота таких засух явно будет расти — например, нынешний дефицит снега в Средней полосе России (особенно выраженный в Ленинградской, Псковской, Смоленской, Брянской областях и вообще на самом западе) уже увеличивает риск весенне-летней засухи в этой части страны в 2020 году.

Отклонения средней температуры приземного воздуха от средних за ХХ век значений за весь период точных метеорологических наблюдений (по 12-месячным периодам с декабря по ноябрь включительно — информация за декабрь 2019 года появится в конце января) по данным Национального управления океанических и атмосферных исследований США — NOAA

Во-вторых, регулярно повторяющиеся пожары способствуют формированию все более открытых ландшафтов, которые быстрее просыхают на солнце, и по которым огонь быстро разносится ветром на огромные расстояния. Даже если на такой территории преобладают леса из деревьев, биологически приспособленных к существованию в условиях время от времени повторяющихся несильных низовых пожаров (например, сосны, лиственницы или эвкалипта) — каждый такой пожар ослабляет и постепенно убивает какую-то часть взрослых деревьев, и уничтожает весь или почти весь подрост. Если пожары редки — лесная растительность успевает восстановиться за периоды между ними; но если они становятся слишком частыми, то такого восстановления уже не происходит, и когда-то лесной ландшафт превращается в что-то типа саванны, редколесья. На такой территории пожары уже не влияют принципиально на количество горючих материалов (поскольку трава нарастает ежегодно), ветер беспрепятственно разносит огонь на огромные расстояния, а новые деревья просто не успевают дожить до того возраста, когда они смогли бы хоть как-то противостоять огню.

Регулярно повторяющиеся палы сухой травы на ранее лесных землях, постепенно убивая часть взрослых деревьев и уничтожая появляющийся подрост, формируют и поддерживают все более открытые пространства, которые быстро просыхают и по которым огонь разносится ветром на огромные расстояния (снимок из Амурской области)

В-третьих, если территория регулярно и повсеместно горит — это формирует уже у людей привычку к огню на природных территориях, к беспечному с ним обращению, и даже к регулярному выжиганию всего, что может гореть. Там, где каждый год в подходящий сезон все кругом горит, многие люди воспринимают и сами пожары, и поджоги, например, сухой травы как давно сложившуюся норму жизни: «всегда так было, зачем менять», «деды и прадеды жгли», «коренные народы жгли» и т.д. То, что именно отношение людей к огню и к выжиганию сухой растительности является важнейшим фактором, определяющим уровень пожарной опасности, очень хорошо видно по разнице в количестве ландшафтных пожаров на границах, например, России с Белоруссией и прибалтийскими странами, где при одинаковых природных условиях количество пожаров по разные стороны границы может отличаться в десятки и сотни раз. Перефразируя Булгакова, можно сказать, что пожарная опасность — не в лесах и вообще не на природных территориях, а в головах. И чем больше кругом горит, чем шире огонь используется в обычной хозяйственной практике (в качестве «профилактических выжиганий», для сжигания сельскохозяйственных и порубочных остатков, и т.д.), тем более сильной и неистребимой оказывается эта разруха.