— Вышла вторая часть твоего сюжета из Центрально-Африканской Республики. Какие цели ты преследовал?

— Узнать, что там делают наши военные инструкторы. А вторая часть истории — прошло больше года с момента гибели наших российских журналистов. Хотелось понять, что там произошло на самом деле.

— Как началась эта командировка?

— Год назад мы начали отправлять запросы в Министерство обороны России, Министерство обороны ЦАР, нашим дипломатам, в Министерство иностранных дел. Слали бесконечно, целый год практически.

Всё безрезультатно: никакой реакции не было на наши просьбы. Смотрю — в эфире начинают появляться репортажи с этой базы российских инструкторов. И Al Jazeera туда приехала, и CNN. Законная ревность возникает: как это так — иностранцам на российскую базу можно, а нам нельзя?

Мы ещё раз отправили запрос в ЦАР. Нам ответили помощники советника по национальной безопасности президента ЦА Валерия Захарова. Они спросили, что мы хотим снимать.

Мы сказали: хотим снять про наших инструкторов и попасть на место убийства наших журналистов, поговорить со свидетелями. Поскольку история тёмная, запутанная и до сих пор очень много версий. Где-то в течение месяца готовили командировку, визы, получали аккредитации от правительства ЦАР. Через Париж прилетели в Банги, в столицу.

— Оттуда летают регулярные рейсы прямо в ЦАР? Или это был спецборт?

— Нет, регулярные рейсы. Самолёт летел из Парижа в Банги и дальше в Камерун, это ежедневный рейс.

В Банги что-то похожее на аэропорт есть. Там, правда, не просвечивают чемоданы в нашем понимании — служба безопасности их просто открывает и вручную перебирает.

Но это аэропорт с хорошей взлётной полосой. Мы туда прилетели. Нас встречали люди в белых халатах. Попросили показать справки, что мы сделали прививки от жёлтой лихорадки и от чего-то ещё.

— Я так понимаю, это стандартная история для путешествий в Африку?

— Прививки — да. Но мы не думали, что станут проверять у нас эти книжки. Потом нас встретили представители жандармерии и полиции. И Министерство внутренних дел нам сразу же обеспечило охрану.

Мы потом встречались с министром внутренних дел. Задавали ему вопросы, как идёт следствие по убийству наших журналистов. Он сказал: «Мы не хотим повторения». Извинялся, выражал соболезнования.

Говорит: «Никуда не выходите, вам дали охрану, только с ними езжайте. Даже идёте на рынок — они будут с вами». Нас действительно с утра до вечера сопровождала группа полицейских с автоматами на небольшом броневике. Местные жители не очень хорошо реагируют на съёмочное оборудование — лезут в кадр и пытаются оператора ударить.

— Прямо на оператора нападают?

— Да. Кто тапками кидался, кто ещё чем-нибудь. Шёл вооружённый отряд (я не понял, кто эти люди были на самом деле), очевидно, с учений. С калашниковыми шли. Они неадекватно отреагировали на то, что мы их снимаем. Мы их действительно не предупредили. Тогда полицейские встали между нами и прикладами отбивались. Нравы там такие.

— А передвижение по стране как было организовано?

— Когда мы выезжали на место убийства, за Сибю, с нами был микроавтобус с полицией. Они нас сопровождали. Мы доехали, и к нам присоединились местные полицейские, которые знали, где место убийства. Там всё заросло травой и сложно идентифицировать, где и что произошло.

— Какое на тебя впечатление произвело место убийства журналистов? Насколько это далеко от населённых пунктов? 

— Сейчас ситуация изменилась в корне. Год назад шла война, шли боевые действия. Перемещались группировки, они подтягивались к Банги, чтобы штурмовать город. Зимой этого года все командиры этих группировок подписали Хартумские соглашения. В Судане была встреча, заключили соглашение о прекращении огня. Часть полевых командиров даже вошла в правительство. Но они ещё контролируют какие-то участки страны, часть территории — может быть, даже большую часть, чем правительство.

Но правительственные войска потихоньку занимают населённые пункты, ставят свои блок-посты с помощью российских инструкторов, которые их обучают. Эта территория у министра внутренних дел на карте помечена красным флажком. Он говорит: «Мы до сих пор её не контролируем».

— Там, где погибли журналисты?

— Где они погибли. Даже сейчас. А год назад это было непонятное место. Туда только броневики ООН попадали — и всё. У нас сотовая связь там не работала вообще.

Я читал в интернете некие расследования, которые основаны на биллинге сотовой связи. Но надо понимать, что это ЦАР, это как Афганистан, где симки можно купить на рынке между сушёными мартышками и гусеницами на развес. Как с помощью этих симок можно проводить биллинг какой-то?

Их невозможно зарегистрировать. Тем не менее кто-то проводит такие расследования. Ну, Бог в помощь.

Мы пообщались со старейшиной деревни, к кому добежал водитель Бенвеню.

— Сколько примерно времени у вас заняла поездка от места убийства журналистов до этой деревни?

— До деревни мы не доехали, старейшина деревни сам приехал на это место. Полицейские заранее с ним договорились, и он к нам приехал. Но он не видел тел погибших. Он сразу созвонился с жандармом.

Водитель прибежал к нему в дом и сказал, что белых людей взяли в заложники. Он не сказал, что их убили, — уже расхождения. В беседе с нами он утверждал, что решил сбежать с места убийства, услышав выстрелы.

Дескать, увидел, что журналисты уже упали, бросился за руль, машина была не заглушена, двигатель работал. Дал по газам, несколько раз стрельнули, и он смог уехать. У меня сложилось впечатление, что он с места преступления сбежал раньше.

— В твоём сюжете он говорит, что все журналисты вышли из машины и  что Орхан Джемаль якобы начал отталкивать кого-то из вооружённых людей.  Началась потасовка, и водитель под шумок отполз там куда-то.

— Мне кажется, что он сразу прыгнул, когда увидел вооружённых людей. А когда они вытащили журналистов, он просто пытался уехать. И тем самым спровоцировал стрельбу из автоматов. Там было темно, невозможно ничего было разглядеть.

Я ему несколько раз задавал этот вопрос. Дал по газам и услышал автоматную очередь или сначала была именно очередь? Он говорит, что начали стрелять, журналисты упали и тогда он побежал к машине. Честно говоря, я сомневаюсь, чтобы человек побежал к машине и его бы не заметили.

Мы с ним поговорили, и он настаивает на этой версии. В этом месте традиционно (через эти деревни) народ гонит скот. Их охраняют обычно группировки. 

Буквально за четыре дня недалеко от этого места произошёл конфликт местного населения с этим племенем. Убили одного. Подошли бандиты, отомстили — убили одного из охотников. Тоже из АК.

Я спрашивал, сохранили ли пули, чтобы можно было проверить, совпадают ли они с автоматом (из которого убили российских журналистов. — RT ). Никто этого делать не стал. Версия, что это могли сделать те люди, очень правдоподобна. Потому что буквально в этом году, весной, у этих погонщиков скота застрелили семью и забрали двух коров. А бандиты, которые их охраняли, отомстили и вырезали деревню. 40 человек убиты.

— Местные люди как свою безопасность обеспечивают?

— Мне русские врачи, которые там живут, рассказывали, что даже в мирное время города закрывались ночью, никого не выпускали. Потому что местное население выходило на дорогу и грабило. То есть для них это был единственный способ заработать. Едет машина — они останавливали и грабили. Вот зачем они туда поехали?..

— Их тоже не хотели выпускать. Но они сделали поддельные документы ООН, и их пропустили.

— Они поехали на север страны, в Сибю, городок. Дальше — городок Декоа. А следующий городок — Кагбандура. Там в это время проходила встреча главарей этих бандформирований, группировок развалившейся крупной повстанческой армии «Селека». И мы встречались с бывшим генералом этой армии, которому год назад поручили общаться с прессой. И он говорит: «Если бы они к нам ехали — они бы связывались через меня. Но мы, к сожалению, не знали, что они к нам поедут. И мы не контролировали этот участок. Они до нас не доехали несколько десятков километров. Мы узнали об убийстве журналистов только по радио».

— В твоём сюжете с базы, на которую пытались попасть наши журналисты в прошлом году и куда удалось попасть тебе, один из героев говорит, что ЧВК Вагнера не имеет никакого отношения к этой базе. Но также появляется лист с так называемыми десятью заповедями русского солдата и характерным  водяным знаком на нём.

— Эта база принадлежит Министерству обороны Центрально-Африканской Республики. И по договору с Министерством обороны России туда приехали контрактники. А они могут быть кем угодно — и бывшими чевэкашниками, и бывшими гэрэушниками. Они, в конце концов, могли раньше служить во Французском иностранном легионе. Эта база существует с разрешения Совбеза ООН. То есть все люди, которые там находятся, все их имена, фамилии есть в базе ООН.

— 170 инструкторов наших.

— Да. Русских инструкторов с мандатами ООН. Может быть, когда-то кто-то из них и служил в ЧВК Вагнера.

— Насколько эффективны люди, которых тренируют наши? Как они проявляют себя в реальных условиях?

— За три месяца их обучают стрелять, обращаться с оружием. И мы, с министром внутренних дел когда говорили, такой же вопрос задали: насколько это эффективно? Он говорит: «Знаешь, самострелы прекратились». Люди не умели обращаться с оружием — то ногу себе прострелят, то попадут в кого-то. Тут хоть их научили правильно обращаться с оружием, строевой подготовке, дисциплине.

— Многие шутили на тему, какое оружие мы им поставляем, — т ам даже винтовки Мосина, условно, 40-х годов прошлого века.

— А какое там, в Африке, нужно оружие? Я думаю, они рады и винтовке Мосина. Хотя там есть и ручные пулемёты Калашникова, и сами калашниковы есть. И пулёметы ДШК есть. Я вот, например, ДШК 39-го года встречал у курдских отрядов пешмерга под Мосулом. Пулемёт работает, стреляет безотказно.

— Как там относятся к русским?

— Хорошо относятся. Потому что инструкторы даже советовали: если куда-то поедем, обязательно на машине повесить русский флажок — это уже, говорят, гарантия, что не тронут. Такое бахвальство было. Отношение хорошее. И полицейские хорошо относились, и местное население.

— В фильме есть кинотеатр, который, я так понимаю, Россия оборудовала для жителей.

— Там президент пригласил российские компании: приходите, инвестируйте. Добывайте алмазы, добывайте золото. Но для этого нужны колоссальные инвестиции в дорожную инфраструктуру. Просто до этих самых рудников очень сложно добраться.

И вот эта компания (открывшая кинотеатр. — RT ), она там хорошо вложилась. И радиостанцию там открыли. Там идут уроки русского языка. Они музыку крутят. Там работают ребята, которые учились здесь, в Институте дружбы народов. И они рассказывают про Россию — что за Россия такая. Потому что, говорят, многие даже не знают.

— Вот ты в сюжете рассказываешь: «Как только мы туда пришли — сразу активизировалось  ЦРУ».

— С балкона резиденции императора Бокассы мне Валерий Захаров показывал: «Вот видишь — отель 12-этажный. На верхнем этаже резидентура ЦРУ разместилась». Но, говорит, в основном они радиообмен мониторят, переговоры записывают. Но они сами пришли познакомиться, говорят: «Давайте, чтобы не было эксцессов, мы хотим познакомиться, засвидетельствовать своё почтение. Вы занимаетесь там своими делами, мы своими. Приехали, мы вам честно скажем, только потому, что вы здесь появились». А их там где-то 15 человек. Не так много, но тем не менее есть. Но в основном следят за русскими инструкторами.

— У населения положительное отношение к России?

— Страна находится на таком дне, там такая нищета, что любая помощь им полезна. И американцы помогают — полиции поставляют автомобили. И французы помогают. В общем, сейчас более или менее они как-то вспомнили про эту страну. Что мы там забыли, в Африке? Это прежде всего ооновские программы.

Мы страна — организатор Организации Объединённых Наций. Мы должны участвовать в этих программах. Участвовать можно по-разному. Например, забирать к себе беженцев. А можно помочь как-то восстановить там государственность. Наладить элементарные государственные, властные функции. Помочь полиции встать на ноги. Помочь армии.

— Ты пообщался с членами российской диаспоры.  Что они там делают, чем живут, как у них быт и жизнь построены?

— В основном это жёны африканских студентов, которые приезжали в Советский Союз учиться. Они вышли за них замуж 30—40 лет назад. Многие, наверное, не представляли, куда они уезжают. Но рассказывают, что во времена императора Бокассы, в 80-е годы, в принципе было достаточно спокойно. Да, в бытовом плане, конечно, всё жутко. Но тем не менее хоть не убивали. Потом мы там познакомились с врачами… Олег Селло. Я подумал: украинская фамилия. Нет. Оказывается, фамилия африканская. Он был усыновлён африканцем — тот женился на его матери и усыновил его. И он поехал на родину отчима, когда в Крыму в 90-е годы было совсем тяжко и не было работы. Он с женой уехал, устроился в центральный госпиталь Банги врачом. И сейчас уже дорос до заведующего отделением хирургии. Жена — детский врач.

— Как в бытовом плане изменилась жизнь с приходом российской миссии?

— Очень вспоминают императора Бокассу. Который не просто открывал университеты и правительственные учреждения, но и дороги строил. Он ещё построил более 200 заводов, которые в последние годы разграбили. И предыдущий президент, Бозизе, реабилитировал его. То есть снял с него все обвинения. И произнёс такую фразу: «Нам Бокасса оставил страну с инфраструктурой, с заводами, а мы её разорили». Сейчас она восстанавливается. А вообще, конечно, с продуктами тяжело. В ресторане общались с директором, тоже русская женщина. Она говорит: даже сметану приходится из Камеруна заказывать. Не говоря уже про другие продукты, которые из Европы привозят. Всё очень дорого.

— А как люди в деревнях живут?

— Перепродают. Или охотой, собирательством. Я тоже удивился. Страна огромная — размером с Украину, с Францию. Летишь на самолёте — там ни одного поля распаханного, ни одного огорода.

— А чем занимаются в свободное время?

— В футбол играют, матчи проводят футбольные. Со времён Бокассы остался стадион у них там большой. В основном в футбол гоняют мальчишки. Раньше после этого уходили в банды. Или в лес уходили…

— В Сирии мы помогаем восстанавливать в первую очередь школы, детские сады, какие-то инфраструктурные, краеугольные объекты. А как с этим в ЦАР?

— Там очень много международных гуманитарных организаций работает. Начиная от Красного Креста. Все стараются помочь. Туда и китайцы пришли — они целый госпиталь построили в Банги. И французы, и американцы. Сейчас более или менее страна пытается встать на ноги, конечно. Кризис прошёл.

— А кем дети хотят стать, когда вырастут?

— Не космонавтами. Потому что они не знают, что это такое. Мы снимали урок дружбы, когда наши специалисты пытались прийти в школу и рассказать детям, кто такой Юрий Гагарин. Ну Путина они знают, что такой есть президент. Всё-таки там новости смотрят на телеканалах. А Гагарина они, к сожалению, уже не знают. Футболистами мечтают стать. Все мечтают стать футболистами. Потому что всё-таки это франкоговорящая страна.

Полную версию интервью смотрите на сайте RTД.