От избы до IPO

Долгое время Масловскому с партнерами везло. Свои первые большие по советским меркам деньги 30-летний доцент МАТИ заработал вместе с коллегами по вузу, занимаясь технологическим консультированием коммерческих организаций, которые внедряли наработки оборонной промышленности. В начале 1990-х Масловский по совету бывшего однокурсника решил заняться добычей золота. Сначала организовал компанию «Токур-золото» (см. Forbes №6, 2006), привлекавшую деньги частных лиц и владевшую старой золотоизвлекательной фабрикой на Селемджинском прииске, а затем приобрел лицензию на разработку крупного Покровского месторождения в Амурской области. Покровское сулило буквально златые горы, но на его разработку требовались десятки миллионов долларов, а их у Масловского не было. Российские банки и крупные западные компании скептически относились к проектам бывшего доцента: золото падало в цене, давать деньги неизвестному владельцу небольшого предприятия на Дальнем Востоке никто не хотел.

Помогло знакомство с британцем Питером Хамбро. Тот поверил в идею Масловского, в обмен на долю в бизнесе привлек $5 млн. Но средств поначалу не хватало, в полном объеме инвестиции появились только к 2001 году. Поэтому первое золото на Покровском руднике партнеры получали самым дешевым способом — кучным выщелачиванием. Добытую руду засыпали в специально оборудованную яму, добавляли реагент, а затем из раствора методом электролиза извлекали золото.

Масловский и Хамбро поселились в двухкомнатной избе рядом с рудником.

В одной комнате располагался офис, а во второй они жили. Хамбро рассказал Forbes, что хорошо помнит осенний вечер 1999 года, когда партнеры увидели первое добытое золото: они сидели, «нервно пили водку» и уже собирались спать, как дверь распахнулась и в комнату внесли золотые слитки. Сон прошел, и выпивка «на нервах» плавно перешла в праздник. По словам Масловского, наутро все были счастливы, но голова побаливала.

Что делать дальше? «Мы могли работать по-полустарательски, полученных денег нам хватило бы на жизнь, а могли двигаться вперед и стать серьезной компанией»,— объясняет Масловский. Хотелось развиваться и строить полноценное производство. И партнеры решили замахнуться на большее. В 2002 году на заемные средства от Сбербанка и банка «Зенит» и текущую прибыль Масловский и Хамбро построили на Покровском руднике золотоизвлекательную фабрику, а затем разместили акции Peter Hambro Mining (так до 2009 года назывался «Петропавловск») на Лондонской бирже. После IPO доли в акционерном капитале компании распределились так: Масловский, возглавлявший компанию в статусе CEO, владел 48,7% акций, а Хамбро, занявший пост председателя совета директоров, получил 16,8%.

По словам Масловского, у британского партнера доля всегда была меньше, но это не влияло на их отношения. «Мы так договорились и изначально разделяли наши функции,— объясняет Масловский. — Операционное управление и все, происходившее в России, лежало на мне. А отношения с рынком, биржей и все, что подпадало под английскую юрисдикцию, ложилось на плечи Питера». Капитализация Peter Hambro Mining сразу после размещения весной 2002 года была скромной — около $50 млн, но к лету 2006-го выросла да $2,4 млрд, а осенью 2010-го превысила отметку $3 млрд. По итогам 2010 года компания отчиталась о EBITDA $195 млн и прибыли $23 млн, спустя год EBITDA «Петропавловска» выросла до $597 млн, а прибыль — до $240,5 млн. К концу 2010 года партнеры размыли свои доли до 6% у Хамбро и 9% у Масловского, увеличив число акций во free float.

Бумагами компании, добывающей золото в России, заинтересовались крупные фонды и инвестбанки: BlackRock, Vanguard, JP Morgan, Baring Asset Management и др. И это понятно: с 1999 года к 2011-му золото подорожало от $250 за унцию более чем в семь раз. Инвестиционные аналитики называли перспективы «Петропавловска» «изумительными». «У нас было много счастливых дней,— вспоминает Хамбро. — Наши акции продавались по ₤10, а затем и по ₤17». Производство «Петропавловск» увеличил в разы. В 2003 году компания произвела 70 000 унций золота, в 2006-м — 261 000, а к концу 2011 года — уже 630 000. «Петропавловск» стал второй после Polyus Gold золотодобывающей компанией России.

Деньги, власть и рогатка

Вместе с производственными и финансовыми показателями росли аппетиты партнеров и их состояние. С 2002 по 2011 год Масловский и Хамбро построили еще три рудника в Амурской области (Пионер, Албынский и Маломырский), создали дочернее предприятие «Ариком» (позднее переименованное в «Петропавловск — Черная металлургия») для разработки нескольких месторождений титана и железной руды, привлекли около $2,5 млрд заемных средств на развитие активов и строительство инновационного комплекса для добычи золота из упорных руд, не поддающихся обработке традиционными способами. Появились у партнеров и неметаллургические активы: они стали совладельцами Экспобанка, а после его продажи британскому Barclays в 2008-м вместе еще с двумя бывшими акционерами банка Андреем Вдовиным и Кириллом Якубовским вложили полученные деньги в фонд V.M.H.Y. Holdings Limited, под управлением которого находятся 43% сети супермаркетов «Азбука вкуса», Азиатско-Тихоокеанский банк, M2M private bank и несколько небольших девелоперских проектов в Москве.

В 2006-м Масловский с состоянием $490 млн впервые попал в список богатейших россиян по версии Forbes. К 2011-му его состояние увеличилось до $550 млн.

Золото продолжало дорожать, достигнув осенью 2011 года исторического максимума $1921 за унцию. К концу того года Масловский решил уйти из бизнеса во власть. Передав операционное управление компанией своему заму Сергею Ермоленко, он стал членом Совета Федерации от Амурской области.

По словам Масловского, стать сенатором ему предложил губернатор Амурской области Олег Кожемяко. Основатель «Петропавловска» говорит, что с переходом в СФ передал свои активы частично в трастовое управление, а частично детям. «В компании на тот момент все было налажено, и я подумал, что могу принести пользу всей горнодобывающей отрасли», — объясняет Масловский.

На деле оказалось, что основная польза для отрасли не в том, чтобы что-то изменить в законодательстве в лучшую сторону, а в том, чтобы отговорить законотворцев от сомнительных инициатив. «Я не шел с идеей «Мы сейчас примем новый горный кодекс», но старался вместе с другими членами Совфеда и специалистами из Минприроды небольшими поправками скорректировать ситуацию, поставить рогатку странным, а порой и совсем дурацким предложениям, которых немало»,— признается Масловский. Его коллега по комитету аграрно-продовольственной политики и природопользования, сенатор от Забайкальского края Степан Жиряков говорит, что Масловский сыграл важную роль в обсуждении многих документов, в частности закона об отходах. Принятие его в первоначальном виде, по оценкам основателя «Петропавловска», могло обойтись горнодобывающим компаниям в десятки миллионов долларов в год. «Мы при добыче золота получаем около 80 млн куб. м горной массы, которую при желании можно назвать отходами и присвоить ей такую категорию, плата за которую разорит немедленно все предприятия. Но за что хотели брать эти деньги? За сопку, которых в тайге полно? Мы же не кучи вредного мусора в центре городов оставляли!» — возмущается Масловский. Жиряков (в 1990-x гендиректор «Забайкалзолота») мнение коллеги разделяет:

«В таких подзаконных деталях и кроется дьявол».

И все же начиная с 2012 года золотодобывающей отрасли становилось все тяжелее. К лету 2013 года цены на золото рухнули до $1200 за унцию, при этом себестоимость добычи у многих компаний выросла до $900–1000. Рынок, еще два года назад суливший заманчивые перспективы и сверхдоходы, стал малопривлекательным для инвесторов, опасавшихся, что падение цен на золото может стать затяжным. По итогам 2012 года «Петропавловск» отчитался об убытках в $243,9 млн, EBITDA сократилась на 16%, до $499 млн, а соотношение чистый долг/EBITDA выросло с 1,3 до 2,1.

Следующий год оказался для компании еще сложнее. Убытки составили уже $713 млн, EBITDA снизилась до $324,6 млн, а долговая нагрузка выросла до 2,9. «Для ресурсной компании, работающей в России, такой показатель считается небезопасным, — отмечает аналитик RMG Андрей Третельников. — Если EBITDA при этом заметно снижается, это должно настораживать». Но в интервью газете «Коммерсантъ» в 2013 году основатель «Петропавловска» говорил, что показатель долговой нагрузки ниже 3 для компании некритичен. Масловский надеялся, что цены на золото снова начнут расти, и объяснял: «Надо просто иметь терпение и не умереть, дожидаясь разворота». Разворота не последовало, осенью 2014 года цены упали до отметки $1141 за унцию. Крупные фонды предпочли продать акции «Петропавловска». На смену им пришел так называемый ритейл — физические лица, не особо разбирающиеся в экономических циклах и готовые скупать ценные бумаги по дешевке.

Уже к середине 2014-го стало понятно, что финансовые показатели «Петропавловска» ухудшаются и у компании не будет денег на выкуп конвертируемых облигаций в феврале 2015 года. Дефолт по бондам грозил кросс-дефолтом по банковским кредитам. Облигации на сумму $380 млн «Петропавловск» выпустил еще в 2010 году под 4% годовых и с возможностью обменять их на акции по ₤12,9 (средневзвешенная цена на момент выпуска плюс премия 32%). Первоначально компания планировала досрочно выкупить облигации, если акции подорожают. Но рынок сыграл с Масловским и Хамбро злую шутку. Стоимость акций резко спикировала: к октябрю 2014-го они подешевели до 20 пенсов и обрушили капитализацию. Тогда же Масловский принял решение сложить с себя полномочия сенатора и вернуться в кресло гендиректора компании. Он признается, что и раньше держал руку на пульсе «Петропавловска», но не участвовал в управлении. «Я был почетным президентом и мог обсуждать стратегию, но тут нужно было помочь именно операционными решениями и, чтобы не нарушать как минимум этику члена Совета Федерации, решил вернуться», — объясняет Масловский.

«Что у мишки в животе»

За несколько месяцев до ухода Масловского из Совета Федерации в московском офисе «Петропавловска», расположенном на набережной Яузы, его основатель и тогда еще почетный президент принимал гостя — Артема Волынца, бывшего гендиректора En+, принадлежащей Олегу Дерипаске. Волынец уже больше года не работал у основного акционера «Русала» и, по словам Масловского, на встречу пришел как независимый консультант. «Мы относились к нему достаточно благожелательно,— рассказывает Масловский. — Этот человек был известен, работал на Дерипаску и поначалу хотел нам помочь за денежное вознаграждение».

Главной темой разговора между Волынцом и Масловским стал поиск инвестора, который вложил бы в «Петропавловск» деньги и тем самым помог бы расплатиться с держателями бондов. Волынец, по словам Масловского, назвал несколько компаний и имен. Некоторые показались основателю «Петропавловска» интересными, но какие именно, он не уточнил. «Я сказал: давай работать и искать деньги»,— вспоминает Масловский.

Но этим планам не суждено было сбыться, а Волынец через несколько месяцев превратился, как считают в компании, из помощника в противника.

Вновь став CEO «Петропавловска» осенью 2014 года, Масловский лично убедился, что найти инвестора не удастся. «Ситуация в отрасли сложилась тяжелая и непривлекательная, все остальные горнодобывающие компании тоже ведь не в шоколаде были», — объясняет он. Масловский начал переговоры с держателями бондов. «Это напоминало чем-то игру «Что у мишки в животе»,— шутит он. — Среди бондодержателей были совершенно разные фонды — и несговорчивые, и готовые к диалогу, и нам нужно было всем объяснить, как мы себе видим будущее компании и на какие условия готовы пойти». По словам Масловского, часть бондодержателей параллельно пыталась заработать на нестабильном положении «Петропавловска» и начала «шортить» — играть на понижение, чем еще больше обвалила капитализацию. Судя по раскрытиям на Лондонской бирже, держателями бондов были в том числе компании Lamesa Group Holding S.A. и Polo Company S.A. группы Виктора Вексельберга «Ренова». Представитель «Реновы» не ответил на вопросы Forbes, Масловский эту информацию подтвердил, но подчеркнул, что близко с Вексельбергом не знаком. Назвать других бондодержателей в «Петропавловске» отказались, сославшись на конфиденциальность этих сведений.

«Многие из них грешили короткими позициями, но это рынок. Как говорится, ничего личного»,— пожимает плечами Масловский. Параллельно он вел переговоры с ВТБ и Сбербанком, которым компания должна была около $600 млн ($400 млн Сбербанку и $200 млн ВТБ). Чтобы найти компромисс, пришлось провести десятки встреч. В итоге «Петропавловск» договорился, что выплатит бондодержателям $100 млн новыми облигациями с погашением в 2020 году, а оставшуюся к погашению сумму выдаст акциями по фиксированной цене 5 пенсов в рамках допэмиссии на $235 млн с последующим правом выкупа этих бумаг действующими акционерами. Банки план реструктуризации поддержали и, кроме того, согласились на изменение ковенантов по выплате долга на 2015–2016 годы, говорит Масловский. Собеседник Forbes, близкий к одному из кредиторов, эту информацию подтверждает. Взамен банки получили пакеты акций в «дочках» компании, управляющих ее основными активами.

Казалось бы, «Петропавловску» удалось выйти из трудной ситуации, оставалось лишь заручиться поддержкой акционеров на собрании. Однако тут в игру вступил Артем Волынец. В конце 2014 года он стал CEO зарубежного фонда Sapinda в странах СНГ. Sapinda представлял интересы немецкого инвестора Ларса Виндхорста, но с «Петропавловском» от имени фонда общался Волынец.

Выкупив на бирже 10% акций «Петропавловска», Волынец, по словам Масловского, вновь пришел в офис на Яузе и настоятельно порекомендовал пересмотреть уже согласованный план реструктуризации долга. «Компания собиралась выпустить много новых акций, очень сильно размыв доли действующих акционеров, в том числе нашу. Они хотели воспользоваться тем, что большую часть акционеров на тот момент составляли всякие бабушки и дедушки, физические лица, — считает Волынец. — При этом бондодержатели получали в рамках реструктуризации слишком много». Sapinda предложил погасить бонды с дисконтом. Держатели бондов на это согласились бы, у них просто не было других вариантов, уверяет представитель Sapinda. «И самое главное в нашем предложении — мы готовы были внести в компанию живые деньги, до $100 млн, которые позволили бы снизить чистый долг до более приемлемого уровня и продолжить развитие»,— уточняет он.

Масловский от предложения Sapinda отказался. По его словам, условия, предлагаемые фондом, «не летали». «Они себя спасителями называли. Да какие они, к черту, спасители! Хотели сорвать сделку и довести нас до дефолта. Я знаю, что именно так и захватывают компании», — возмущенно говорит он. Документа, подтверждающего, что у фонда есть $100 млн на банковском счету, никто не показал, это было похоже на блеф, уверяет Масловский.

После этого Sapinda вступил в публичный конфликт против менеджмента и основателей «Петропавловска». Представители фонда провели встречи с акционерами компании, бондодержателями и банками и попытались склонить их на свою сторону. Банки предложение Волынца выслушали, но воздержались от участия в переговорах, бондодержателям соглашаться на условия Sapinda было невыгодно. Оставались акционеры: на собрании в конце февраля они должны были либо утвердить план реструктуризации, предложенный менеджментом, либо проголосовать за вариант Sapinda.

«Расчет был на то, что физические лица, которые в тот момент вместе владели больше чем 50% акций, не разобравшись, на эти розовые замки согласятся»,—предполагает Масловский.

Волынец версию о попытке захвата отвергает, называя ее «ни на чем не основанной». «У нас было около 10% акций, а получить контроль можно только с пакетом от 30%, но для этого нужно было бы делать обязательное предложение о выкупе акций другим акционерам», — говорит представитель Sapinda. Но основатели компании вряд ли были заинтересованы в такой сделке, считает Волынец. По его словам, Sapinda не нужен был контроль в компании: «Для нас покупка акций «Петропавловска» была инвестицией. Мы хотели инвестировать в компанию и в дальнейшем заработать на ее развитии».

Голосование по плану реструктуризации на собрании акционеров закончилось победой менеджмента. Масловский говорит, что ему и Хамбро удалось убедить акционеров, что за предложением Sapinda «нет ничего реального». Партнеры объяснили, что голосовать за предложение Sapinda нельзя по двум причинам. «Во-первых, нам было уже не успеть технически, мы входили в дефолт. Во-вторых, еще раз повторю, у нас не было подтверждения, что у Sapinda в принципе есть деньги», — уверяет он.

Сразу после собрания Sapinda продал свои акции на бирже, а в начале марта «Петропавловск» провел намеченную допэмиссию и обменял бонды на новые акции и облигации. Пакеты акционеров размылись в пропорции 1 акция к 15 новым. Чтобы сохранить свои доли, Масловский и Хамбро выкупили новые ценные бумаги «Петропавловска» на сумму $30 млн.

Любитель плохих примет

Рабочий день CEO «Петропавловска» начинается в 4 утра. «Мне так проще, — объясняет Масловский. — Во-первых, на Дальнем Востоке в это время люди уже бодрствуют и с ними нужно обсуждать оперативные вопросы, а во-вторых, рано утром пробок в Москве нет». Из дома на Николиной горе он связывается по электронной почте с предприятиями в Амурской области, затем садится в машину и к 6 часам приезжает в офис. Дальше все стандартно: звонки руководителям и ключевым сотрудникам, совещания и встречи. Раз в месяц Масловский летает в Амурскую область, чтобы своими глазами посмотреть на производство. «Я не устраиваю внезапных проверок, но поскольку летаю часто, думаю, вряд ли специально для меня траву перекрашивают и наводят красоту, — считает он. — Мне такие вылазки нужны для того, чтобы не отрываться от реальности, не только по бумагам делать выводы».

Что изменилось в «Петропавловске» после стремительного падения доходов и как он реагирует на снижение цен на золото, которое продолжается?

Компании пришлось экономить и сокращать издержки. «Некоторые решения были очень болезненными»,— признается Масловский. Строительство инновационного комплекса, на который были потрачены сотни миллионов долларов, заморозили, около 1000 человек, задействованных на стройке, было уволено, еще несколько десятков сотрудников административного персонала в Москве, Благовещенске и Лондоне тоже пришлось сократить. В целом персонал компании сократился примерно на 10–15%. Было заморожено несколько небольших активов, неэффективных с точки зрения добычи, но Масловский говорит, что при росте цен на золото их можно будет снова вернуть на баланс компании. «Наша главная цель — рассчитаться с кредиторами до 2018 года, соблюдать договоренности с банками — это сейчас наша альфа и омега. Все остальное потом»,— подчеркивает Масловский. «Петропавловск» планирует показать долговую нагрузку в 1,5 EBITDA и выше этой отметки при текущих ценах на золото не подниматься. В целом, считает Масловский, компания сейчас «живет нормально», она смогла войти в режим разумной экономии.

Но почему рынок по-прежнему оценивает «Петропавловск» довольно скептически? Несмотря на то что с момента реструктуризации прошло уже девять месяцев, цена акций компании не поднимается выше отметки 7 пенсов. «На компании до сих пор висит долг, ей нужно платить по кредитам — объясняет Андрей Третельников из RMG. — Пока цены на золото падают, положение компании лучше не станет, и капитализация вряд ли будет расти». По мнению аналитика БКС Олега Петропавловского, производственные результаты компании за III квартал тоже могут трактоваться рынком не в лучшую сторону. «Обычно золотодобывающие компании раскрывают, сколько добыли руды, сколько переработали, какое у них содержание золота. «Петропавловск» это все раньше тоже раскрывал, а теперь нет. Это означает, что компания хочет что-то скрыть или недосказать, при этом число добытых унций у них снизилось»,— утверждает эксперт.

Масловский, выслушав вопросы корреспондента Forbes о низкой капитализации «Петропавловска», снова закуривает. «С нашими запасами мы должны стоить около $1 млрд, но у нас сейчас долг $600 млн. Эту историю нам еще предстоит преодолеть, поэтому осадочек-то есть, рынок ждет,— говорит он. — Добавьте к этому дисконт на Россию, депрессивные цены на металл — вот и получите наши $200 млн капитализации. Но ничего, за одного битого двух небитых дают, мы справимся». По словам Масловского, «Петропавловску» нечего скрывать. «Просто раньше мы публиковали детальные результаты раз в квартал, теперь будем делать это два раза в год, по итогам года мы их опубликуем», — уверяет он. Снижение добычи он тоже может объяснить: «Мы уже публично заявляли, что не будем мордоваться и выдавать рекордные количества унций, мы будем добывать ровно столько золота, сколько нужно на выплаты по кредитам. Остальное пока лучше держать в земле, а не продавать с минимальной маржой».

Что будет с компанией, если цена на золото опустится ниже $1000, есть ли страшная цифра, после которой стратегия «Петропавловска» потребует очередного пересмотра? «Понимаете, сам я уже ничего не боюсь, никаких страшных цифр, — Масловский почему-то переводит взгляд на стену с портретом Путина в солнцезащитных очках.— Но если цена оcтановится на отметке $900, компании вновь придется вступать в тяжелые переговоры с кредиторами. Это, конечно, неприятно и морально тяжело».

Есть признаки того, что ситуация на рынке ухудшится. Аналитики Goldman Sachs и Morgan Stanley в течение года делали заявления о том, что унция золота может стоить в обозримом будущем $900 и даже $800. Крупнейшая российская золотодобывающая компания Polyus Gold на фоне негативных прогнозов решила провести делистинг с Лондонской биржи. Но у Масловского особое отношение к плохим приметам. «Я заметил, что мне везет, если происходит что-то, что считается плохим знаком. Иногда, в важные дни, я даже специально делаю так, чтобы какая-нибудь плохая примета появилась, забываю что-нибудь утром, чтобы домой вернуться, например», — улыбается Масловский. Возможно, основателю «Петропавловска» повезет и в этот раз, ведь 20 лет назад он смог построить свою компанию именно тогда, когда золото падало в цене и в его перспективы почти никто не верил.