Привет, боец исторического фронта! Пока в несостоявшемся украинском государстве кипит страшная и драматическая политическая борьба с фашистской хунтой, можно как раз отдохнуть. Это в России такие страсти были бы кризисом, а у нас — как раз время некоторой релаксации. Когда настоящий фронт — не в Киеве, а далеко на востоке страны, то резвиться в Киеве можно вовсю.

Демократия — это всегда весело и забавно. А если все время весело и забавно, то хочется иногда и не смотреть никаких новостей. Чтобы случайно не перезабавляться и не перевеселиться. Не знаю, как кто решает эту проблему, а меня это увлекает в седую древность. Поглубже. Историкам это позволительно. Вот, например, думаешь: что знали об Украине в древнем Риме?

Ясно, что ничего не знали именно про «Украину». Слова-то самого еще не было. Зато вот была Скифия. Была Сарматия. И обе, между прочим, «европейские». Потому как находились они к западу от реки Танаис (Дон). А Дон был тогда восточной границей Европы — за ним была уже Азия. И был он таковым до XVIII в., когда не без участия российских «географов в штатском» эта граница была условно отодвинута на Урал — до сих пор нет уверенности, что данное решение было оправданным. Было это чрезмерно большим авансом в пользу бывшей Московии, которая в статусе «Российской империи» хотела быть частью Европы — цивилизационного тогдашнего пупа земли. Это сейчас «российская цивилизация» претендует на самостоятельность, а вот в те времена уж очень хотелось пришить бирку Made in EU.

Ведь еще в середине XVI в. западные европейцы проводили линию на север от устья Дона, и (поскольку карты были «точны» тогда очень по-разному) Московия в разных случаях то попадала в Европу, то в Азию и Татарию. Мнения тогдашних ученых разделились. Но своевременные финансовые вливания от дипломатических миссий (уже не Москвы, а Санкт-Петербурга) внесли в этот вопрос некоторую ясность.

Во-первых, Московию стали подписывать на картах как Russia, что раньше делали только по отношению к западной части современной Украины (Руськое воеводство с центром во Львове) или дальше к северу — к Новгородщине. Но не к Москве.

Во-вторых, бывшая Московия таки стала (на картах) частью «географической Европы». К середине XVIII в. Работа, признаем, была проделана немалая и завершилась успешно. А теперь нам все приходится делать наоборот… И возвращать Украине Русь, и кому-то доказывать, что исторически Russia — это совсем не то, что на политических картах сейчас подписано как Russia… Неудивительно, что не до всех вовне Украины доходит суть. Нам бы самим между украинцев это выписать красиво, последовательно и всем понятно, — а не в форме свойственной нам идеологической «каши в голове».

Но это я отвлекся. Давайте вспомним о древнем Риме, и как он рисовал себе будущую Украину. Я люблю карты. А это же особый жанр…

Почему вообще Украина попала на карту? Создание карт, как и письменность, возникает не спонтанно, не случайно, а только тогда, когда это действительно нужно. Для этого необходимо сложное общество, которое занимает большие пространства и насыщено коммуникацией. Коммуникацией людей, товаров, идей и, прежде всего, интересом к новому и неизвестному. Необходимые интеллектуальные амбиции, которые могут содержать и банальную административную необходимость облегчения контактов между удаленными пунктами, и изысканную фантазию, которая стремится себе представить не только ближние края, а весь Большой Мир. Для этого нужно создать или мощное имперское государство, или такую культуру, в ментальности которой заложен интерес к познанию мира. Философия и идеология которой нуждаются визуализации непосредственно непознанного пространства. Эта культура может быть пассивно созерцательной, может быть агрессивной и практичной, но для создания карт, как и для любой инновации, необходим какой-то мотив, побуждение.

Ближе к нам во времени и пространстве, у кого могла возникнуть такая мотивация, были, конечно, греки и римляне — представители античной цивилизации, заложившей основания всего современного мира от технологий до эстетических привычек. Очевидно, что индийцы или китайцы, арабы не были глупее и имели немало аналогичных или же лучших достижений, но древние жители Украины, учитывая упрямые географические и исторические факты, находились в кругу интересов именно этих «классиков всего». Поэтому достижения Востока мы пока оставим, и узнаем, кто же нас первый нарисовал как «пространственный объект».

Греки обратили внимание на украинскую территорию не из-за каких-то особых ее преимуществ, а просто потому, что они придумали «географию» — «описание земли». Народ они были заинтересованный во многих вещах, подверженный изысканным беседам обо всем на свете (философии), дальней торговле и путешествиям. Мы не знаем до сих пор, что из приключений хитроумного Одиссея было настоящим, но когда какой-то народ закладывает в фабулу своего популярного в течение столетий эпоса далекие морские путешествия и приключения, то он явно интересуется дальними землями — даже такими, в которые никогда не попадет обычный крестьянин из тихой Аркадии. Однако авантюрный и умелый торговец из припонтийского портового города Гераклеи может туда отправиться и даже, найдя коммерчески перспективное место, поселиться за тысячи стадиев от родины на землях воинственных дикарей-варваров. Каких-нибудь скифов.

В VIII-VII вв. до н. э. начиналась Великая греческая колонизация, когда за двести лет Средиземное море превратилось в истинное жизненное пространство существования греческого сообщества, которое распространялось морем и для которой именно Средиземноморье превратилось в Ойкумену — Обитаемую, или Известную землю. Это море стало средоточием пространства, а расходилось оно дальше — во внутренние дебри побережий. Противоположный от Эллады конец моря — Гибралтарский пролив, обозначенный Геракловыми столпами, был концом Ойкумены (заселенной земли). Дальше уже была «река Океан», которая по периметру окружала плоский диск земли. К сожалению, мало известно, как себе представляли греки «конец Света», — место, где прерывается наше физическое пространство.

Тогдашняя география, начиная с ее «отца» Страбона (64 г. до н.э. — 24), заключалась в действительно буквальном «описании Ойкумены»: где какие страны, какого они размера, кто там живет, каковы местные обычаи и нравы. В большей степени это было «этногеографией» — пространственным описанием народов. Это давало широкое представление о мире для образованного человека, но гораздо более практичной инструментальной вещью были для путешествующих греков «периплы» — лоции (современным морским языком), навигационные руководства с описанием побережий и портов. И это были действительно подробные описания, которые могли достигать довольно отдаленных местностей, но были они чисто словесными, описательными — без карт.

Одним из парадоксов для современных исследователей античных географических знаний остается то, что именно словесного описания тогдашним географам и путешественникам обычно вполне хватало. Мы не имеем древнегреческих карт — ни мира, ни хотя бы морского торгового маршрута. Карты у древних греков вообще случались, но бывало это изредка — не было у них практического использования. Западных европейцев эпохи Возрождения, которые во всем опирались на античное наследие, это крайне раздражало.
Произведение другого выдающегося географа античности, Клавдия Птолемея (87-165), содержало инструкции по созданию карт, а описания различных земель содержали их размеры. Человек эпохи Возрождения и Великих географических открытий стремился к визуализации, и поэтому «География» Птолемея печаталась уже с картами, которые долгое время считались античными. Но это было уже хоть и красивой, но все же доработкой классики, осуществленной в XIII-XV вв.

И здесь стоило бы надеяться на крайне практичных римлян, огромная империя которых очевидно нуждалась (на наш взгляд) в картах самой себя. Император должен ориентироваться, где какая провинция и где внешний враг, полководцы — куда двигаться в своих походах, наместники должны знать свои границы и края близких варваров, чиновники и посланцы — путевые маршруты. Римляне, зная все достижения греческой учености, питали симпатию к практической, литературно-интересной, учебной географии — вопреки «научной», которая воспринималась слишком абстрактно.

Римляне действительно также занимались «описанием Ойкумены», что передается на латыни как orbis terrae или terrum — буквально «круг земель», но у них не было практической мотивации изображать круглую землю (идея ее сферичности была им известна), поскольку Римская империя и была той Ойкуменой современности.
Они повторяли в своих представлениях плоский диск, разделенный реками и морями на три части — Европу, Азию и Африку, и окруженный волнами океана. В эпоху Античности северной границей Восточной Европы считался Ледовитый океан, которого, скорее всего, никто из греков и римлян вообще не видел, но его существование исходило из постулата о том, что Океан должен окружать земной диск со всех сторон. Восточная граница определялась традиционным представлениям о границе между Европой и Азией по реке Танаис (Дон), Меотийским болотам (Азовскому морю) и Боспору Киммерийскому (Керченскому проливу). Далее с юга, понятно, бушевали волны Понта Евксинского (Черного моря).

Поэтому далеко не случайно то, что Петр І, утверждая европейскость России, занимался Азовскими походами. Он просто ОЧЕНЬ ГРОМКО преодолевал границу Европы на восток, намекая тем, что Европа «теперь расширяется». И строящийся теперь россиянами мост через Керченский пролив — точно такое же явление, только 300 лет спустя. Попытка преодолеть извечный цивилизационный кордон.

Крупные реки нашего края — Борисфен (Днепр), Танаис (Дон), Гипанис (Южный Буг) или вытекали из внутренних озер (по Геродоту), или стекали со склонов северных Рифейских гор, которые протянулись в широтном направлении (по Аристотелю). Реальный север Восточной Европы не имеет горных массивов, поэтому считается, что Рифейские горы — результат искаженных представлений о далеком Урале. За Рифейскими горами лежала область вечного холода — Птерофорон. Как писал Плиний Старший (23/24 — 79), «эта часть мира обездолена самой природой, наполнена густым мраком и подвержена действию страшного холода и ледяному веянию Аквилона». «Аквилон» — это западный холодный ветер, который должен иметь свою родину. Поэтому мы находимся где-то в краях выхода Аквилона.

Но если и была тогда граница между Европой и Азией, то какого-либо существенного «цивилизационного различия» между Западной Европой и Восточной в римские времена не существовало. Тогда Европа разделялась на римский Юг и варварский Север, разделенные укреплениями римского рубежа — лимеса, который простирался от гор Шотландии до нижнего Дуная. Единственным заметным различием можно считать принципы греческой традиции о «больших варварских народах», из которых западом Европы владели кельты, а востоком — скифы.

Но времена изменились, и в новую эру римляне уже имели дело преимущественно с германцами в лесной полосе и сарматами в степной. Кельты были покорены и успешно романизировались, а скифы были вытеснены сарматами из Великой Степи в Крым. Соответственно, на «ментальной карте» появляются «Германия» и » Сарматия», и римский автор Тацит (56-117), описывая несколько варварских племен Севера, пытался их механически или по образу жизни отнести то ли к германцам, то ли к сарматам, хотя это могли в реальности быть и германские, и кельтские, и праславянские, и финские народы. Впрочем, именно «Скифия» и «Сарматия» остаются обобщенным именем для Восточной Европы на многие века.

В дальнейшей географической и картографической традиции территория будущей Украины будет часто называться Скифией или Сарматией «Европейской», поскольку владения кочевых варваров терялись на востоке в неведомых глубинах Азии (соответственно, существовали и «азиатские» Скифия и Сарматия). Что касается античных времен, то чаще употреблялось Scithia inferior («Скифия нижняя», в значении «ближняя», так же, как вскоре будут писать «Германия нижняя» (ближняя) и Верхняя (дальняя)).

О распространении на нашу территорию названия «Скифия» вспоминает и гораздо позднее Нестор-летописец: «И жили в мире поляне, и древляне, и северяне, радимичи, вятичи и хорваты. Дулебы же тогда жили по Бугу, где ныне волыняне, а уличи [и] тиверцы сидели по [второму] Бугу и по Днепру; сидели также вблизи Дуная. И было множество их, потому сидели по Бугу и по Днепру до моря, и есть городы их и сегодня. Так называли их греки «Великая Скифия».

Но что же дошло до нас из античных «визуализаций» наших краев? Первым следует назвать фрагмент карты Черного моря, нарисованный на легионерским щите из крепости Дура Европос на среднем Евфрате (совр. г. Калат эс-Салихия, Ирак). Относится к III в. н. э. Приятно, что это вообще единственная неоспоримо аутентичная карта, которая дошла от Античности, и на ней есть украинские территории. Нашла ее в 1923-м экспедиция бельгийского археолога Франсуа Кюмона в расположении казармы воинов ХХ когорты пальмирских лучников. Защищали они этот участок границы Рима с сасанидской Персией в 230-256 гг., перед тем как город был оставлен. Карта была нарисована на пергамене (телячьей коже), которым был обтянут парадный легионерский щит. Сохранилась она не вся — только сильно испорченный фрагмент. Изображена на нем в виде слабо изогнутой линии часть северного и восточного черноморского побережья, на которой на греческом языке подписаны названия городов от Одессос (в совр. Болгарии) до Трапезунта (в совр. Турции). В нашем понимании это схема пути от города до города по морю. У греков это называлось «перипл», у римлян — «итинерарий». В реальности воспользоваться этой схемой для путешествия было бы крайне трудно, поскольку она слишком схематична и фактически не дает информации о форме побережья: так, крымский город Херсонес на карте указан, но самого Крымского полуострова нет. Это просто схематическое изображение и перечисления главнейших городов и рек вдоль побережья с запада на восток. К нашим краям относятся: Данубис (Дунай), Тира (греческий город на Днестре), Борисфен (или река Днепр, или один из вариантов названия Ольвии) и Херсонес.
Наиболее же известной античной картой, — как вообще, так и относительно изображения части западного и северного Причерноморья — является Певтингерова карта, которую еще называют Певтингеровы таблицы. Название свое она получила по одному из ее владельцев — политику и ученому из Аугсбурга Конраду Певтингеру (1465-1547). Он получил ее в наследство от выдающегося немецкого гуманиста, поэта, профессора Венского университета Конрада Кельтеса (1459-1508). Считается, что последний нашел ее в каком-то южно-германском монастыре. Сама карта является копией с античной, сделанной в конце XII — начале XIII вв.

Свидетельством ее античного происхождения, кроме других аргументов, является ее форма, свойственная древнеримским книгам: длинный свиток — волюмен (длиной 6,75 м и шириной 34 см), который наматывался на деревянный цилиндр. Такая форма создания книг просуществовала до IV в., когда уже окончательно воцарились сшитые рукописи — кодексы (книги — в современном понимании). Показанные на карте реалии относятся к III -V вв. и местами указывают на ее текущие дополнениями и редактирования.

В XIX в. карту разделили на 11 листов пергамента («сегменты»). Дошла Певтингерова карта к нам в хорошем состоянии. Содержанием ее является весь мир, известный с поздней Античности — от Атлантики на западе до Индии на востоке, от Северного (Ледовитого) океана до гор внутренних Африки на юге. Задачей карты было не изобразить этот мир в его реальных пропорциях и формах, а быть «дорожником» — итинерарием — схемой сети сухопутных дорог с обозначением крупнейших городов, станций, переправ и расстояний между ними. Ненужные моря и водные пространства, изображенные узкими полосками, показаны чисто символически, а части суши также вытянуты, но насыщены информацией.

Соответственно, искать на Певтингеровий карте т. н. «географические знания древности» можно только очень условно, но ее инструментальное назначение скажет нам немало об инфраструктуре Римской империи. Исследователи считают, что в ее основе лежит официальный справочник дорог Римской империи, предназначенный для государственных служащих. Копий такого «дорожника» должно быть много, но Певтингерова карта — единственная, дошедшая до современности.

Восточная Европа частично попала на VII сегмент карты, вдоль ее самого края. Такое «игнорирование» не является странным, ведь власть Рима (и соответствующая сеть дорог) ограничивалась нижним Дунаем. Там, где заканчивается империя, автор карты надписывал названия ближайших варварских народов.

Поэтому эта карта является одним из трех античных источников (вместе с Плинием и Тацитом), где упоминаются венеды — возможные предки славян.

Прерывается римская дорога в Томах (в совр. румынской Добрудже), а за Дунаем уже начинается будущее «украинское пространство». Заканчивается этот «сегмент» карты надписью «Река Танаис [Дон], разделяющая Азию и Европу». Дальше уже — Россия…