1 января 1927 года начал действовать новый советский Кодекс законов о браке, семье и опеке. Он не только радикально отличался от царского брачного законодательства, но и был призван урегулировать беспредел, возникший в правовых отношениях между мужчиной и женщиной после революции.

Светлана Кузнецова

«Жены мужей, а мужья жен отравляют»

В допетровской России, как правило, жених и невеста из знатных семей впервые видели друг друга после венчания за свадебным столом. До свадьбы невесту рассматривали и оценивали родственники жениха. Он же видел лишь «роспись», которую передавали ему родители невесты, где сообщалось, сколько дают за девицей приданого — денег, серебряной и иной посуды, платья, вотчин, дворовых людей. Если родственники жениха и невесты решали, что свадьбе быть, то они уговаривались о ее сроках.

«Условившись таким образом,— в 1667 году писал бежавший из России подьячий Посольского приказа Григорий Котошихин,— они пишут в записях имена свои, третьих (свидетелей) и невестино и установят: жениху по сговору взять невесту на прямой установленный срок без пременения, а отцу невесты выдать ее за него на тот же срок без пременения. В обеспечение же этого условия они назначают в том письме заряд (неустойку), что если жених в установленный срок означенной девицы не возьмет, или же отец своей невесты на срок не выдаст, то взять на виноватом 1000, 5000 или 10 000 рублей денег, сколько будет написано в записи».

И если после свадьбы муж обнаруживал, что жена ему противна, выход был один — отправить ее в монастырь.

«Если она,— писал Котошихин,— по доброй воле не пострижется, то он бьет, мучит ее всячески и вместе с нею не спит до тех пор, пока она не пострижется. Когда жена, не стерпя побоев и мучений, станет жаловаться своим родственникам, что муж живет с нею не в совете, бьет и мучит ее, тогда родственники бьют челом Патриарху и высшим властям… Если жалоба справедлива, то мужа ссылают на смирение в монастырь на полгода или на год, а жена его остается дома».

Если по возвращении из монастыря муж принимался за старое, их разводили, имущество делили пополам и приказывали не вступать в новый брак в течение семи лет.

«А иной, увидя, что жена увечна, несоветлива,— писал Котошихин,— отступясь от нее, сам постригается; много бывает и таких случаев, что жены мужей, а мужья жен отравляют».

Петр I решил оздоровить ситуацию и 3 апреля 1702 года ввел новые правила заключения брака. Он отменил рядные и сговорные записи о браках, в которых назначалась выплата неустойки тем, кто передумал вступать в брак. И даровал жениху и невесте право отказаться от свадьбы:

«Прежде венчания обручению быть за шесть недель, и буде обручатся, а после сговору и обручения жених невесты взять не похочет, или невеста за жениха замуж идти не похочет же: и в том быть свободе».

Но «дщерь Петрова», императрица Елизавета Петровна, изменила установленный отцом порядок и указом 13 декабря 1744 года запретила лицам, формально обрученным, самовольно оставлять друг друга.

«Любили рано женить своих детей»

В петровском указе 1714 года о единонаследии говорилось и о возрасте брачующихся.

«До времен Петра,— писал правовед профессор Московского университета В. Н. Никольский,— у нас не было твердого, положительного определения возраста для вступления в брак. Правда, источники нашего древнего права предполагают для сего различные возрасты, а именно: 12, 13 и 15 (Митрополит Фотий, Эклога); 14 и 12 (Прохироп); 15 и 12 (Стоглав); но лета эти не соблюдались на самом деле: наши предки любили рано женить своих детей и не обращали внимания на возраст, лишь бы представился добрый случай».

Петр I запретил младшим детям дворян вступать в брак: мужчинам — раньше 20 лет, женщинам — раньше 17, а гардемаринам — раньше 25 лет. Гардемаринам за ослушание царь пообещал три года каторжных работ.

«Хотя для лиц других сословий,— замечал профессор Никольский,— его законодательством и не определено никаких сроков, тем не менее можно предполагать тайное желание императора, чтобы и они по возможности согласовались с этим возрастом».

Но позже, после смерти Петра, женихи и невесты опять помолодели — разрешили венчаться 15-летним юношам и 13-летним девушкам. Этот возраст узаконили указом Святейшего синода от 17 декабря 1774 года. Однако одновременно запретили брак малолетних юношей с взрослыми девицами.

«Священникам подтверждено,— писал богослов, преподаватель Московской семинарии Н. П. Розанов,— несовершеннолетних женихов с возрастными девками отнюдь не венчать; а ежели будут такие браки повенчаны, велено их расторгать. От того… в Московской епархии много возникало дел о расторжении браков повенчанных женихов в несовершенных летах с возрастными девицами».

Но в XIX веке 15-летним юношам и 13-летним девушкам было разрешено венчаться лишь в Закавказье. На остальной территории России жениху должно было быть 18 лет, а невесте — 16. А в 1885 году военным запретили жениться до 23-летнего возраста. Высочайше было указано:

«Офицеры, состоящие на действительной военной службе во всех без исключения регулярных войсках, военных управлениях, учреждениях и заведениях, могут вступать в брак не ранее 23 лет. Вступившие ранее сего возраста увольняются с действительной службы и зачисляются в запас, брак же остается в силе».

Существовал и верхний возрастной порог. Шестьдесят лет по церковным законам был наибольший возраст для вступления в брак. Гражданские законы не запрещали такие союзы, но лицам старше шестидесяти лет для венчания требовалось разрешение священноначалия, к примеру епархиального архиерея. Но для тех, кто достиг 80 лет, такие исключения из общих правил категорически воспрещались. Московское епархиальное начальство объясняло этот запрет так:

«Брак от Бога установлен ради умножения рода человеческого, чего от имеющего свыше 80 лет надеяться весьма отчаянно, и в такие лета не плотоугодия следует устраивать, но о спасении души своей попечительствовать надлежит».

«Скоро нельзя будет никому жениться»

Часто причиной для запрещения брака было родство жениха и невесты.

«Наша церковь,— писал доктор богословия И. М. Скворцов,— не подражает западной, которая признает только то родство двуродное, в каком состоит одно супружеское лицо с сродниками другого, а между родственниками одного и родственниками другого никакого родства не полагает».

Это приводило к тому, что близкие родственники мужа не могли вступать в брак с близкими родственниками жены. Кроме того, у христианина, учила церковь, два рождения: плотское и духовное. Из этого происходили два вида родства — телесное и духовное. Телесное родство разделялось на три главных вида: первородное, или кровное, двуродное и трехродное.

«Знать и определять виды и степени родства — обязанность пастыря немаловажная,— писал И. М. Скворцов.— Важность ее видна из того, что от определения вида и степени родства во многих случаях зависит определение браков, как запрещенных, так и дозволенных церковью; а такое определение возложено преимущественно на пастыря, и в случае погрешности он подлежит строгой ответственности пред судом духовным».

Был запрещен брак: родных братьев с сестрами; дяди с племянницей; двоюродного брата с двоюродной сестрой; отца со снохой (женой сына) или зятя с тещей; отчима с падчерицей или мачехи с пасынком; отца и сына с матерью и дочерью; отца с тещей сына или со свекровью дочери; отчима с дочерью пасынка или падчерицы, или мачехи с сыном пасынка или падчерицы; отца с падчерицей сына или дочери; деда с женой внука; бабки с мужем внучки; сводных братьев со сводными сестрами; зятя со свояченицей; деверя с невесткой; отца и сына с двумя сестрами; матери и дочери с двумя братьями; тестя с сестрой зятя или тещи с братом зятя; отца с дочерью падчерицы; деда с падчерицей внука; деда с тещей внука или со свекровью внучки; тестя с бабкой зятя или свекра с бабкой снохи; пасынка с сестрой отчима или мачехи; брата с падчерицей брата или сестры; племянника с женой дяди или дяди с племянницей жены.

Запрещались браки и при очень отдаленном родстве. Нельзя было вступать в брак мужчине с дочерью падчерицы внука; с женой правнука; с падчерицей прадеда или прабабки; с дочерью падчерицы или пасынка деда; с бабкой жены внука; с теткой отчима или мачехи; с сестрой мачехи или отчима отца; с женой двоюродного деда или с двоюродной бабкой жены; с двоюродной сестрой жены; с племянницей мачехи или отчима; с сестрой жены внука…

В силу духовного родства крестный отец или крестная мать не могли вступить в брак ни с крестниками или крестницами, ни с их родными отцом и матерью. Крестный отец и крестная мать могли пожениться, но предупредив об этом епархиальное начальство. Могли вступать в брак между собой и крестные братья и сестры.

По указу Святейшего синода от 19 января 1810 года, священно- и церковнослужители на браки в степенях, ближайших к запрещенным, должны были испрашивать разрешение у епархиального начальства. Например, если дядя и племянник решили жениться на двух родных сестрах, или два родных брата хотели вступить в брак: один — с теткой, другой — с ее племянницей.

Когда при Александре I взялись за составление свода российских гражданских законов, то критикуя этот проект уложения, историк Н. М. Карамзин отметил в 1811 году:

«Вижу крайний страх авторов предлагать отмены в делах духовных, но в уложении надлежало бы, по крайней мере, сказать, что епископы в своих епархиях могут, по усмотрению, дозволять браки сомнительные свойством жениха с невестою; иначе в небольших деревнях скоро нельзя будет никому жениться от размножения свойства».

Но строгие церковные законы можно было и обойти. Публицист и этнограф С. С. Шашков писал:

«При помощи сильной протекции и взяток заключение морганатических браков было делом очень легким, особенно для людей высшего класса. Даже петербургские архиереи рублей за 50 давали разрешение на такие браки. Особенно во второй половине XVIII века… недозволенные женитьбы как на близких родственницах, так и от живых мужей и жен сделались весьма обыкновенными и умножились так, что и слышать о том было дурно».

«Утаивая вовсе венчание свое»

Немалые сложности возникали и в случае браков между лицами из разных сословий. Брак между дворянином и мещанкой и тем более крестьянкой считался неприличным. В силу третьей статьи Жалованной грамоты дворянству 1785 года, простолюдинка в случае такого брака получала личное, а дети от этого брака — наследуемое дворянское достоинство. Но благородное сословие Российской Империи, в особенности его женская часть, считали такие браки постыдными. Поэтому появились полузаконные браки, о которых в 1805 году Святейший синод писал императору Александру I:

«Многие светские чиновники, вступая в браки с крепостными своими девками и другими неравного себе состояния лицами, состоят иногда сами виною невнесения таковых браков в метрические книги, стараясь чрез разные способы отвратить от того венчавших священников для того только, чтоб не оглашая тех браков их, избежать нарекания от родственников своих и стыда в общежитии, утаивая вовсе венчание свое; отчего для самих же их впоследствии времени выходят крайние неприятности и неудобства в признавании как браков их, так и прижитых от оных детей законными».

Синод попросил императора повелеть правительствующему Сенату дать следующее предписание:

«Дабы все таковые помещики в подобных случаях для собственной пользы их и отвращения худых последствий, по совершении браков их не только не препятствовали, но еще требовали настоятельно от священно- и церковнослужителей о внесении оных в то же самое время в метрические книги, и по исполнении сего брака, тогда же из той записки за подписанием всех состоящих при церквах священно- и церковнослужителей имели копии, в получении коих расписываться в тех же книгах».

Еще большее неодобрение благородного сословия вызывали браки дворянок с людьми низкого происхождения, хотя такие союзы не воспрещались законом.

Седьмая статья Жалованной грамоты дворянству «О дворянке, вышедшей замуж за недворянина» гласила:

«Но понеже дворянское достоинство не отъемлется, окроме преступления; брак же есть честен и законом Божьим установлен, и для того благородная дворянка, вышедши замуж за недворянина, да не лишиться своего состояния; но мужу и детям не сообщает она дворянства».

Иногда с такими пылкими дворянками происходили нелепые случаи. С. С. Шашков рассказал об одном из них:

«Помещица, имевшая 6 душ м.п. (мужского пола.— «История»), Акулина Ф., вышла за своего крестьянина, по невежеству своему не дав ему вольной, а затем продала помещику С. свои 6 душ м.п. с их семействами, т. е. с собой вместе. Только просьбы дворянства успели убедить С. освободить эту крепостную помещицу».

К началу XIX века в России появилось немало вдовых барынь из крестьянок, желавших вступить в новый брак, но теперь с крепостным,— так что Александру I в 1807 году в указе Сенату пришлось разъяснять:

«В разрешение часто встречающегося сомнения в том, должна ли крестьянка, бывшая в замужестве за дворянином и тем стяжавшая, по силе 3 пункта Дворянской Грамоты, достоинство дворянки, лишиться сего права при вступлении во второй брак с крестьянином и войти паки в крестьянское состояние? — Повелеваем: смысл и силу 7 статьи Грамоты, жалованной благородному дворянству, в коей именно постановлено: что дворянское достоинство не отъемлется, окроме преступления — распространить и на тех крестьянок, которые быв в замужестве за дворянами, по смерти их, вступили во второй брак с крестьянами, с тем однако же, чтобы они, по разуму той же 7 статьи, вторым мужьям своим из крестьян, ни детям, с ними прижитым, не сообщали дворянского достоинства, от первых мужей ими приобретенного».

«Жениться на русских девках и вдовах»

Особым случаем были и ситуации, когда вступающие в брак принадлежали к разным религиозным конфессиям. В 1721 году Святейший синод изменил прежние правила и объявил браки с иноверцами не только законными и дозволенными, но и похвальными, если они клонятся ко благу государства. Случилось это после того, как Берг-коллегия вошла в Синод с доношением, прося его разрешения на браки русских женщин с пленными шведами. Таким образом Берг-коллегия рассчитывала поощрить «в рудных делах гораздо искусных людей» — шведов, согласившихся работать на горных заводах.

«По сему Святейший Правительствующий Синод приговорили: шведским пленным, находящимся в Сибирской губернии, которые обязались или впредь обяжутся под присягою на вечную службу Его Царского Величества, позволить жениться на русских девках и вдовах, без пременения веры их, на следующем условии: а до брака взять у них (шведов) сказку зарукою (подписку.— «История»), под штрафом жестокого истязания, что они 1) жену свою ни прельщением, ни угрозами, никакими видами в веру свою приводить не будут, ниже делать ей укоризны за содержание православной веры; 2) детей своих мужеского и женского пола будут крестить в православную веру российского исповедания и как в младенчестве, так и в совершенном возрасте обучать их всякому православному церкви восточной обычаю».

Но когда пленникам разрешили возвратиться на родину, то со шведами, пожелавшими уехать из России, жен не отпустили. Если пленный обещал жене вернуться, с него брали расписку с указанием срока. Когда срок истекал, а муж-иностранец не возвращался, брак считался расторгнутым. Позже для всех женившихся в России пленных установили единый срок — им давалось два года на посещение родины. Женщина, к которой не вернулся муж, бывший пленный, получала право вновь выйти замуж, так как по церковному правилу лицу, «неповинно брачного союза лишившемуся, есть ли оно, по неимению к безбрачному сожитию дара, без брака прожить не может», разрешалось вступить в новый брак.

До 1864 года иностранцы-христиане, пожелавшие вступить в брак с русской подданной, были обязаны принять присягу на русское подданство и получить Высочайшее соизволение на брак. При Александре II эти правила отменили.

Брак с нехристианами россиянам православного исповедания был строго запрещен.

«Положить пределы хозяйничанью с судьбою людей»

Различных запрещений к вступлению в брак в России было такое количество, что к концу XIX века во всех слоях общества назрело недовольство абсурдностью многих из них. Чтобы вступить в третий брак, до 1901 года нужно было испрашивать разрешение епархиального архиерея. Четвертый брак был запрещен вовсе. Если супруги разводились из-за прелюбодеяния одного из них, виновника обрекали на вечное безбрачие. По уставу о воинской повинности, было запрещено жениться «состоящим на действительной обязательной службе нижним чинам, как равно и нижним чинам, уволенным в отпуск, хотя бы и продолжительный, так как, находясь в отпуску, они тем самым не перестают состоять на действительной службе». Не имели права вступать в брак во время учебы студенты университетов и духовных академий. А с 1896 года, по постановлению Петербургской городской думы, не имели права выходить замуж девушки, желавшие получить место учительницы в городских думских школах. И этот обет безбрачия они должны были соблюдать в течение 25 лет — до выхода на пенсию.

Философ и публицист В. В. Розанов, неутомимо критиковавший российские законы о браке, в 1901 году писал:

«Нужен органический закон, чтобы положить пределы этому хозяйничанью с судьбою людей, как со своею собственностью, и в частности с семейным их положением всевозможных частных лиц и учреждений».

С другой стороны, состоявшим в браке и разочаровавшимся в нем, почти невозможно было развестись. Только по трем причинам можно было расторгнуть брак: «в случае неспособности к брачному сожитию», «в случае доказанного прелюбодеяния» и «в случае безвестного отсутствия супруга более пяти лет». А получение развода влекло за собой для одного из супругов запрет на новый брак. В итоге росло число внебрачных сожительств, незаконнорожденных детей и подкидышей.

Но до начала XX века в России замужней женщине уйти от нелюбимого мужа-деспота было очень сложно — у нее не было паспорта. Жену вписывали в паспорт мужа. Только с его разрешения жена могла получить отдельный паспорт, т. к. по закону «супруги обязаны жить совместно» и «всякие сделки, клонящиеся к разлучению супругов, строго воспрещаются». В некоторых губерниях прогрессивные земские начальники разрешали несчастным женщинам проживать по отдельным паспортам, но это было не правило, а исключение…

После Октябрьской революции страна впала в другую крайность — юридически был признан фактический брак. Профессор-юрист А. Г. Гойхбарг писал:

«Лица, вступающие в брак между собою, могут совершенно не оформить своего вступления в брак, могут его оформить частным путем, перед свидетелями, в кругу родных, могут, наконец, его оформить и посредством совершения известного религиозного обряда. Все такие способы не запрещены».

Но началась вакханалия: некоторые браки длились лишь несколько дней, брошенные жены не могли добиться алиментов, расцвело многоженство, у погибшего красноармейца оказывалось несколько вдов, претендующих на пенсию по потере кормильца, самые близкие родственники становились супругами.

Юристы заговорили о необходимости ввести обязательную регистрацию брака и определить препятствия к заключению брака, т. к. без этого невозможно расторгать незаконные брачные союзы.

«Аннуляция регистрации брака не угрожает нисколько и свободе брака. Лицам, регистрация брака которых аннулирована, никто не мешает продолжать фактические брачные отношения, но с точки зрения государственных, общественных и социальных интересов нельзя допускать, чтобы незаконно прикрывшиеся регистрацией брака такие лица, как кровосмесители, многоженцы, педерасты и т. д. пользовались правами, вытекающими из зарегистрированного брака»,— объяснял правовед профессор П. В. Гидулянов.

В 1926 году был принят Кодекс законов о браке, семье и опеке, начавший действовать с 1 января 1927 года. В брак разрешалось вступать всем лицам, достигшим 18-летнего возраста, т. е. предельный брачный возраст был отменен. Теперь не подлежали регистрации только браки:

«а) между лицами, из которых хотя бы одно состоит уже в другом зарегистрированном или незарегистрированном браке;

б) между лицами, из которых хотя бы одно признано в установленном порядке слабоумным или душевнобольным;

в) между родственниками по прямой восходящей или нисходящей линии, а также между полнородными и неполнородными братьями и сестрами».

А государственные органы продолжали признавать фактические браки лишь до тех пор, пока это не приводило к росту бюджетных расходов. Когда на пенсии по случаю потери кормильца стали претендовать одновременно и фактические и формальные вдовы, законодательство о браке начали ужесточать, чтобы найти золотую середину между революционными вольностями и дореволюционными крайностями.