Управленческие и законодательные решения, которые принимаются в нашей стране сейчас (в конце 2020 и начале 2021 гг.), по масштабам предполагаемых преобразований системы государственного управления лесами сравнимы с принятием нового Лесного кодекса в 2006 году. К числу наиболее крупных и наиболее значимых решений относятся:

план мероприятий по декриминализации и развития лесного комплекса (утвержден вице-премьером В.В.Абрамченко в октябре 2020 года);

перечень поручений Президента РФ по итогам совещания по вопросам развития и декриминализации лесного комплекса (утвержден в ноябре 2020 года);

новая редакция Стратегии развития лесного комплекса РФ до 2030 года (близка к утверждению);

законопроект № 1054506-7 об ужесточении контроля за оборотом древесины и цифровизации лесного комплекса (близок к окончательному принятию);

законопроект о внесении изменений в Лесной кодекс РФ в части передачи на федеральный уровень полномочий по предоставлению лесных участков (подготовлен);

решение об установлении с 1 января 2022 г. запрета на экспорт необработанной и грубо обработанной древесины хвойных и ценных лиственных пород (готовится);

законопроект о реформе лесоустройства, в том числе его монополизации, введении квалификационных требований к лесоустроителям и отводчикам лесосек (готовится);

законопроект о реформе охраны лесов, разделении охраны и надзора, передаче лесного надзора на федеральный уровень (готовится);

законопроект о реформе лесовосстановления, в том числе компенсационного (готовится);

законопроект о расширении возможностей самофинансирования государственных лесохозяйственных учреждений за счет доходов от использования лесов (готовится).

Примечание . Набор готовящихся законопроектов пока несколько условен и основывается на положениях Плана мероприятий по декриминализации и развитию лесного комплекса; в процессе подготовки законопроекты могут объединяться и видоизменяться.

Как и полтора десятилетия назад, во время подготовки Лесного кодекса РФ 2006 года, официальная риторика по поводу грядущих изменений исключительно позитивна: «закон о цифровизации лесного комплекса обелит отрасль», «реализация новых подходов увеличит вклад леса в экономику страны», «подготовленные поправки направлены на обеспечение полной прозрачности лесного комплекса», и т.д. Как и полтора десятилетия назад, этот позитивный настрой поддерживается практически во всех публичных выступлениях руководителей и специалистов лесного комплекса, транслируется практически всеми средствами массовой информации и пропаганды. Как и тогда, независимым специалистам оставляется возможность участия в разнообразных рабочих группах по отдельным аспектам грядущих реформ — но опять же это участие практически ни на что не влияет, а общий подход к реформам не обсуждается в принципе.

Несмотря на позитивную риторику и множество красивых обещаний, представляется вполне очевидным, что лесные реформы 2021 года окажутся примерно в такой же мере губительными для российского лесного комплекса, как принятие Лесного кодекса 2006 года, и неизбежно приведут к усугублению лесной разрухи в России как минимум в ближайшие два-три года.

Примерно так будут проходить очередной эпизод лесных реформ в России:

Питер Брейгель Старший. Притча о слепых. 1568

Почему?

Во-первых, потому, что перед подготовкой всех этих стратегических документов и началом реформ не был проведен профессиональный, добросовестный и открытый анализ существующего положения дел в лесном комплексе России, не были выявлены и сформулированы основные проблемы, препятствия для развития и их причины. Что-то похожее на анализ содержится в проекте новой редакции Стратегии развития лесного комплекса РФ до 2020 года (раздел «Современное состояние и тенденции развития лесного комплекса Российской Федерации» на 37 страницах), но и там преобладают данные официальной статистики, пересказы действующего законодательства и описания отдельных элементов системы управления лесами. Собственно аналитики в документе мало, а неудобные вопросы вообще не рассматриваются. Например, два крупнейших управленческих решения в области управления лесами за последнюю четверть века — ликвидация Федеральной службы лесного хозяйства и Госкомэкологии России в 2000 году, и принятие нового Лесного кодекса РФ в 2006 году — даже не упоминаются, не говоря уже о каком бы то ни было анализе их последствий. Ничего другого сколько-нибудь похожего на анализ текущей ситуации в отрасли и ее причин, кроме этой части проекта Стратегии, не было и нет. Фактически новые реформы опять, как и в 2000, и в 2006 годах, готовятся в спешке, без серьезного анализа существующего положения дел в лесном комплексе и его причин, преимущественно на основе предположений, мифов и заблуждений.

Во-вторых, потому, что у всех этих планов и реформ нет ни какой-либо ясной общей идеи, ни объединяющей цели — фактически авторы просто собрали воедино самые разнообразные пожелания лесных чиновников и близких к ним представителей крупного лесного бизнеса. В проекте новой редакции Стратегии развития лесного комплекса цели и задачи сформулированы самыми общими словами, принципиально не отличающимися от обычной лесной риторики последних нескольких десятилетий — поэтому остается неясным, что предполагается изменить по сравнению с тем, что есть сейчас, или что было десять, двадцать, тридцать лет назад. Фактически, если исходить из перечня запланированных действий, просматриваются две основные цели: обеспечить максимальный контроль за оборотом древесины, и монополизировать некоторые важнейшие лесные полномочия. Но ужесточение контроля за оборотом древесины не имеет почти никакого отношения к развитию лесного хозяйства — поскольку касается в основном того, что происходит уже вне леса (на складах, дорогах, перерабатывающих предприятиях, предприятиях торговли и пунктах таможенного контроля). А централизация и монополизация лесных полномочий — это по сути частичный возврат тех норм, которые действовали в девяностые и нулевые, то есть движение скорее назад, чем вперед. Даже если считать, что тогда эти нормы работали неплохо — это не значит, что они будут хорошо работать сейчас и в будущем.

В-третьих, потому, что в совокупности предполагаемый масштаб реформ колоссален, и для их реального проведения, даже без учета коррупции и разгильдяйства, нужны огромные деньги — а денег этих нет и пока не предвидится. По самой скромной оценке, для того, чтобы выполнить все, что предусматривается планом, поручениями и разрабатываемыми в соответствии с ними законопроектами, потребовалось бы около триллиона рублей. Например, приведение всей лесной картографии к единой государственной системе координат даже только по вовлеченным в интенсивную эксплуатацию лесам (около 300 млн. га), если исходить из расходов на самый близкий к этому вид работ (постановку земель лесного фонда на кадастровый учет), может обойтись в несколько сотен миллиардов рублей. Еще несколько сотен миллиардов рублей потребовались бы на проведение качественного лесоустройства по тем лесам, где срок действия прежнего истек или истечет за годы реформы. Дополнительные десятки миллиардов рублей ежегодно нужны для обеспечения реальной охраны лесов от пожаров, эффективного воспроизводства ценных лесов, восстановления лесной охраны, системы подготовки профессиональных кадров и т.д. При этом запланированные расходы федерального бюджета на лесное хозяйство в 2021 году составляют всего 47,1 млрд. руб. — на 13,5% больше уровня 2020 года, да и то это лишь временное увеличение, связанное с созданием лесопожарного центра «Север». Федеральный центр пока не собирается вкладывать сколько-нибудь значительные средства в проведение грядущих лесных реформ (трехлетним бюджетом на 2021-2023 гг. это не предусматривается), а бизнес и регионы вряд ли станут вкладываться в исполнение чужих полномочий, тем более в условиях нарастающего кризиса. Так что большинство изменений заведомо будет происходить только «на бумаге» — просто потому, что на их реальное проведение не будет денег.

В-четвертых, потому, что успех любых реформ зависит прежде всего от кадров — профессионалов, готовых предлагаемые изменения понять, принять и воплощать в жизнь. А с профессионалами в лесном хозяйстве ситуация катастрофическая. Основная часть старых квалифицированных работников или уже ушла в результате хаоса последних двух десятилетий, или уйдет в ближайшие годы (по возрасту, из-за усталости и отсутствия перспектив). А молодые давно уже очень неохотно идут в умирающую отрасль, а если и приходят, то во многих случаях очень быстро теряют мотивацию к хорошей работе и профессиональному росту. Оставшихся кадров точно не хватит не только для чего-то нового и масштабного (типа «цифровой трансформации» системы управления лесами), но и для того, чтобы в полном объеме выполнять вполне рутинные для лесного хозяйства действия (типа лесоустройства или полного цикла ухода за молодняками и лесными культурами). В России был опыт проведения успешных лесных реформ при похожей ситуации с кадрами (после принятия Лесоохранительного закона 1888 года, и в период послевоенного восстановления лесов с середины 40-х по конец 50-х годов) — но в обоих случаях ключевым элементом этих реформ было создание или восстановление системы лесного образования и привлечения специалистов в отрасль. Сейчас же ничего существенного в этом направлении делать не предполагается. Предусмотренные планом меры по сохранению лесных династий и по распространению ряда сельских льгот на молодых лесных специалистов невелики и в целом запоздали, а недавние события в СПбГЛТУ и ВИПКЛХ показали, что ни Минобрнауки, ни Минприроды с Рослесхозом не относятся к лесному профессиональному образованию как к чему-то важному и ценному.

В-пятых, потому, что планируемые реформы в очень большой степени противоречат общественным интересам и умонастроениям основной части российских граждан, и их проведение может привести к мощным протестам и сопротивлению. Граждан очень беспокоит крупномасштабная заготовка древесины в тех видах и формах, в которых она происходит сейчас — а новая редакция Стратегии развития лесного комплекса предполагает дальнейшее наращивание этой заготовки (увеличение почти на треть к 2030 году). Граждан очень беспокоят бесхозяйственные рубки в защитных лесах вблизи поселений и вообще в самых густонаселенных районах страны — а новая редакция Стратегии предусматривает «совершенствование правил и нормативов в отношении защитных лесов для обеспечения сырьем локальных рынков и существующих производств» (что, очевидно, подразумевает рост заготовки древесины в защитных лесах). Жителям сельских поселений и районов от лесного комплекса прежде всего нужны рабочие места и источники средств к существованию, которые эффективнее всего обеспечиваются местным малым и средним бизнесом — а именно ему будет труднее всего пережить большинство планируемых изменений в законодательстве и системе государственного управления лесами. Лесному бизнесу для устойчивой работы нужны стабильное и разумное лесное законодательство, и соблюдение государством своих договорных обязательств (в частности, по договорам аренды) — а реформы предполагают внесение многочисленных новых поправок в Лесной кодекс и смежные законы, разрастание нормативной базы лесного хозяйства на десятки процентов, и массовое принудительное перезаключение договоров аренды на новых условиях после передачи соответствующих полномочий с регионального уровня на федеральный.