О том, как независимые театры работали в пандемию и как возвращались из онлайна на сцену, поговорили с драматургом, членом художественного совета «Мастерской Брусникина» — Екатериной Троепольской

— Большинство культурных учреждений очень пострадали из-за пандемии, особенно театры, кинотеатры. Расскажите, с какими трудностями столкнулась «Мастерская Брусникина», удалось ли их преодолеть, если да, то каким образом?

— «Мастерская Брусникина» — независимый театр, нас не поддерживает государство. У нас большой коллектив — 50 человек в штате, из которых около 40 актеров и человек десять администрации. За время пандемии я для себя определила, что наша мастерская — это профсоюз выпускников Дмитрия Владимировича Брусникина. Он лет сорок преподавал в Школе-студии МХАТ, и теперь мы, его наследники, поддерживаем друг друга, выживаем вместе. У нас так устроена оплата труда, что сколько заработали — столько поделили. Наши заработки напрямую зависят от сборов. То есть мы, в отличие от государственных театров, на 100% существуем от проданных билетов.

В ситуации, когда продавать сначала можно было половину, а теперь — четверть зала, театр ушел в глубокий минус. Людям необходимо работать, но работаем мы себе в убыток. Весенний карантин мы преодолели довольно неплохо. Одними из первых организовали онлайн-активность, завели кнопку помощи, чтобы зрители могли поддержать нас донатом. Мы смогли получить субсидию, как социально полезные НКО, пройдя весьма сложный путь попадания в соответствующие реестры. Мы доплыли до конца лета при помощи меценатов, спонсоров, друзей, при помощи пожертвований — они действительно были ощутимы. Сейчас и государственные площадки в ужасе. У нас хоть и небольшой штат администрации, и совсем невысокие зарплаты у всех, зато работают люди с очень высокой мотивацией. Мы реагируем на любые возможности.

— Во время пандемии многие театры стали использовать онлайн-репетиции, даже выпускать онлайн-спектакли. Как вы относитесь к такой форме работы, использовали ли вы ее? Как вы думаете, есть ли у этого будущее или это просто очередная, вынужденная мера?

— Когда начался карантин, мы закрылись сразу. Это была наша гражданская позиция. Буквально на следующий день мы начали в своем Instagram и партнерских СМИ делать какую-то бесконечную бесплатную онлайн-активность. Мы назвали это BrusHomeFest. Ежедневная зарядка утром, концерты и адаптированные спектакли, секреты актерского мастерства и домашнего хозяйства. Сейчас кажется, что все это в прошлой жизни — такое было настроение веселое. Теперь, конечно, всем гораздо грустнее.

Но у нас, например, был довольно симпатичный опыт, когда режиссер и наш административный работник Эмилия Кивелевич поставила в игре The Sims парочку пьес. Мы выпустили два маленьких Sims-театра по Павлу Пряжко и Максиму Курочкину под общим названием «Тоска по спектаклю». Первый опыт с Максимом Курочкиным вызвал довольно большой отклик. Второй — гораздо скромнее, подобно киндер-сюрпризу без сюрприза. Эмилия тогда находилась не в России, мы все сидели по домам, и она вырастила себе маленькую «Мастерскую». Так что процесс был классным, а результаты мы пока изучаем. И, конечно, размышляем об онлайн-театре, но пока что не нашли идеальных рецептов.

Но сейчас я чувствую какую-то ностальгию по той весне: по вечерним концертам Джавида, альтер-эго нашего бесценного брусникинца Игоря Титова; по бодрому такому чувству, что мы все — бойцы сопротивления.

— Давайте поговорим о хорошем — о «Золотой маске». Какая работа брусникинцев получила награду?

— У нас немало хитов в героическом прошлом, но в 2019 году нас впервые номинировали на «Золотую маску». Это уже было почетно, тем более, что сразу в четырех номинациях оказался наш спектакль «Зарница»: лучший спектакль малой формы, режиссер, художник и художник по свету. В итоге Алексей Наджаров и Сергей Васильев получили «Золотую маску» за свет, за невероятный лазерный лес и точные световые решения.

Вторая «маска» — специальное упоминание жюри с такой формулировкой: «За блестящую реализацию молодым независимым театром идеи современной антиутопии в режиме кросс-жанрового спектакля и дух коллективного творчества». Это все правда, поскольку у нас есть спектакли, которые мы выпускаем на государственных площадках, в основном, в театре «Практика». В таких случаях или мы вместе ищем деньги, или театр вкладывается только техническими возможностями, но это все гораздо легче.

«Зарница» же была выпущена максимально независимо. Центр им. Всеволода Мейерхольда (ЦИМ) — это площадка, на которой работают разные коллективы, поэтому невозможно было его закрыть на месяц, поставить декорации и в них репетировать. Декорации с шестиметровым имитационным потолком мы собирали на «Хлебозаводе» в бойлерной, поскольку была очень холодная осень. Собирали и разбирали на два дня в неделю, потому что там тоже было свое расписание. Получалась сложная вещь, в процессе работы над которой мы все изменились: и режиссер Юрий Квятковский, и художник Полина Бахтина, и Алексей Наджаров, который крутил свои инновационные лазерные банки-роботы из китайского барахла. С нами репетировали артисты Театра Камбуровой: они в итоге ушли, потому что мы оказались для них слишком радикальными. Тем не менее, мерзли на выпуске они с нами вместе. В общем, «Зарница» — это выстраданная история. Поэтому я считаю, что мы получили приз с совершенно правильной формулировкой. И мне, конечно, особенно приятно, что поставлена она была по нашей с Андреем Родионовым пьесе. И только мы успели этому факту порадоваться, как подоспел новый премиальный список — в новом сезоне шесть номинаций у нашего с «Практикой» спектакля «Занос».

— Еще одна интересная вещь — это ваш Brusfest. Расскажите, пожалуйста, какова была его концепция? Верно ли я понимаю, что большей частью все проходило онлайн?

— Brusfest — фестиваль документального театра, посвященный нашему мастеру Дмитрию Брусникину. Проходит он второй год, в первый раз он длился десять дней, и то был очень насыщенный, мощный бросок. На этот раз мы запланировали его на месяц, с той мыслью, что в связи с карантином все весенние проекты перейдут на осень, начнется толкучка из фестивалей и проектов. Чтобы не наступать друг другу на хвост, мы решили спокойно растянуть все на месяц. Думали, будет легче, но, в итоге, целый месяц фестивалили буквально каждый день. Большинство событий дублировали онлайн, но снимали и офлайн с небольшим количеством зрителей. Были и отмены. Например, бесконечно переносился перформанс «Дыхание», который должен был состояться в Музее Москвы. Заболели исполнители, потом закрыли музеи — в итоге, премьера, к невероятной радости всех его авторов, случилась онлайн буквально только что.

Потом из Белоруссии к нам не выпустили белорусский театр, хотя мы сделали какие-то приглашения через ФСБ. Все остальное мы сыграли. В целом, это удивительное чувство: месяц фестиваля в ковидном режиме. То есть, еще в начале фестиваля нам казалось, что перенести одно мероприятие в другое место, либо на другую дату — это какой-то невероятный подвиг, это показывает, какие мы классные. А в конце фестиваля мы спокойно переносили все по три раза: это закроется — туда перенесем, здесь запретят после 23:00 гулять — перенесем на следующий день, будем гулять с 18:00 и так далее. Такое бесконечное жонглирование событиями, горящие пятнашки.

Еще в 2019 году мы набрали волонтеров на позиции продюсеров, критиков медиа-центра, причем на конкурсной основе. Опыт был классный, и в этом году мы это повторили. И нам очень эти волонтеры помогли. Большинство участников дожили до конца этого фестиваля, выполняя действительно сложные задачи. У нас маленький фестиваль, но в итоге получилось, что на нем работало более 100 человек.

Про то, что составляло программу фестиваля, в двух словах не рассказать. У нашего художественного руководства — а это Марина Брусникина, Юрий Квятковский, Анна Банасюкевич — очень разные вкусы. Нам всем приходится договариваться друг с другом и учиться составлять общую композицию, допускать живую эклектику высказывания: смелость и вызов, традицию и заботу, системность и образование. В общем, мы стараемся всем коллективом являть собой тот художественный взгляд на театр, который практиковал Дмитрий Брусникин.

— Расскажите про Lorem ipsum. Что означает «пьеса, написанная с помощью текстогенератора»? Как это было воплощено?

— Это очень концептуальный проект. Его кураторы — Дмитрий Волкострелов и Ксения Перетрухина. Пьеса написана Екатериной Августеняк — прекрасным драматургом. Если вкратце, Lorem ipsum — это начало фразы на псевдолатыни, которой заполняются любые цифровые шаблоны. Смысл в том, чтобы это было бессмысленно, но при этом понятно, какое количество букв помещается в этот шаблон, каким они будут написаны шрифтом, и так далее. Катя Августеняк создала такой текст, как если бы она верстала журнал «Деньги и бизнес», «Про любовь и семью» и накидывала рандомные фразы: слова, которые вроде бы связаны между собой, но на самом деле нет. Это иллюзия тела текста. Идея кураторов была в том, чтобы эти тексты были поставлены очень традиционно, например, каждому герою соответствует один исполнитель, чтобы не запутывать текст еще больше. Из чисто практических целей мы решили, что все режиссеры и актеры будут из «Мастерской Брусникина». В театре с огромным штатом выпустить одного человека с одной ролью на три минуты — это нормально. Здесь немного другая ситуация — надо создать экономически и художественно живую модель.

В результате, к моему огромному удовольствию, я увидела, что это суперзрительский спектакль: местами очень смешной, очень острый. Зрителям показывают пять отрывков, а не все девять. И они голосуют за то, какие фрагменты они посмотрят: три отрывка — по их голосам, два отрывка выбирают авторы пьесы. Мы уже видим на практике, что даже порядок, в котором сочетаются эти отрывки, производит разный эффект. Тем самым у нас появляется маленький уголок для манипуляций в подборе двух пьес для общей композиции. Есть в спектакле вещи посложнее для восприятия, есть повеселее, есть вещи более юные, есть более взрослые. Это такая антология, которая принимает в себя практически любое высказывание. Ну и, наконец, это декорация Ксении Перетрухиной, которую для каждого отрывка пересобирают на глазах зрителей героические технические службы «Практики». В общем, это зрелищно. И, конечно, в «Мастерской» невероятные актеры.

— Пандемия всех нас научила, что строить планы — довольно сомнительное предприятие. Но, тем не менее, когда вы думаете о новом, 2021 годе, есть ли что-то, что вам хотелось бы воплотить?

— В феврале у нас совершенно точно состоится премьера «Несчастливой Москвы» по произведению Евгении Некрасовой. Ее ставит в «Практике» с «Мастерской» Марина Брусникина. И там тоже очень крутая команда: Дина Хусейн отвечает за хореографию, Полина Бахтина занимается сценографией. Репетиции уже идут, декорации готовятся.

Мы надеемся также играть нашу премьеру «Брусфеста» — спектакль ЧПР — для зрителей, а не только для камер. Ставят его второкурсники Школы-студии МХАТ, молодые брусникинцы.

Другой проект — «Черная книга» — пурим-шпиль от Жени Беркович про преступления нацизма против человечества, которую мы поставили вместе с Российским еврейским конгрессом и Бюро художественного проектирования.

Надо понимать, что первая половина сезона всегда более насыщенная, чем вторая. В конце года обычно на голову сваливаются какие-то планы, либо же туда перетекают планы из первой половины. По какой-то причине мы так и не научились распределять свои ресурсы, наверное, потому что каждый новый год оказывается удивительнее предыдущего. Ты думаешь, что мудреешь, но жизнь все равно тебя обгоняет. В этом году на начало сезона пришлось четыре премьеры: одна фестивальная — «Азбуки Пригова» вместе с «Территорией» и «Зарядьем», повторится ли она — неизвестно. А все остальные будут жить: и «Черная книга», и ЧПР, и Lorem ipsum. И «Несчастливая Москва» к ним присоединится. А так, придумаем что-нибудь после Нового года, когда все отдохнут и придут с новыми идеями, более легкими, взбалмошными и веселыми.

---

Подписывайтесь также на Telegram-канал РБК Тренды и будьте в курсе актуальных тенденций и прогнозов о будущем технологий, эко-номики, образования и инноваций.