Заместитель главы Офиса президента Ростислав Шурма курирует на Банковой экономическое направление, в частности продвигает идею фундаментальной налоговой реформы, которая, по замыслу, должна уменьшить налоги и вывести бизнес из тени.

Хотя еще весной 2021 года он категорически не хотел на госслужбу и согласился стать только советником Офиса президента, рассказывает в интервью ЛИГА.net сам Шурма. Но за полгода сотрудничества «изменились внутренние убеждения», поэтому работа в ОП стала постоянной.

Выходец из частного сектора и сын нардепа двух созывов Игоря Шурмы, Ростислав Шурма уже в 20 лет работал на Procter & Gamble, в 24 был финансовым директором Макеевского металлургического завода, а в 29 — гендиректор Запорожстали.

Стремительный старт своей карьеры он объясняет высокой мотивацией и двумя факультетами Киево-Могилянской академии.

Однако частного сектора для Шурмы оказалось мало, поэтому транзитом через Партию регионов и Оппозиционный блок он получил должность замглавы ОП, куратора экономического блока.

Но уже через три месяца после назначения началась полномасштабная война, и экономика Украины оказалась в принципиально других условиях.

О послевоенном восстановлении, привлечении сотен миллиардов долларов инвестиций, коммунальных тарифах и, конечно, о налоговой реформе — в интервью Ростислава Шурмы.

Один из важнейших вопросов сегодня — восстановление Украины. Об этом очень много говорят: у нас есть Лугано-1, Лугано-2, созданы Фонд восстановления, Агентство восстановления, Нацсовет восстановления, есть донорская платформа в ЕС. Нарисуйте схему, как это должно работать и как это работает?

Разложим по полочкам. Есть принципиально разные источники для восстановления.

Первое — международные правительственные средства. Второе — потенциальные репарации и конфискации. Третье — так называемый концессионный капитал, то есть капитал международных финансовых организаций, который не совсем правительственный, но его нельзя назвать полностью коммерческим. Например, ЕБРР, Всемирный банк и т.д. И четвертое — это частный капитал.

Также у нас есть разные типы проектов. У нас есть исключительно социальные проекты, где надо отстроить гуманитарную сферу: школы, садики, больницы.

Есть ключевые инфраструктурные проекты, которые традиционно находятся в государственной собственности, но где-то в мире это бизнес, а где-то нет. К примеру, дороги, какая-то базовая энергетическая инфраструктура.

И третье — это чисто частные проекты, где восстановление происходит на рыночных условиях, когда инвестор вкладывает средства и получает прибыль. Это первая вводная.

Второе. Говорить, что у нас будет какой-нибудь единственный котел, единый канал, невозможно и неправильно. Это нормально, что у нас разные каналы, такая матрица, которая со стороны может казаться каким-то хаосом. Но это не так.

Предлагаю сфокусироваться на самом большом и самом важном — это как раз не правительственный капитал и не правительственные средства, а частный капитал и частные проекты. Потому что если мы посмотрим на структуру разрушенного имущества, то 80% из $700-750 млрд, которые нужно инвестировать в Украину, — это частные проекты.

С другой стороны, мы должны понимать, что не получим государственной помощи на $700 млрд. Бюджетный и концессионный капитал от наших партнеров будет носить ограниченный характер. Это будут десятки миллиардов долларов, но точно не сотни.

Поэтому наша задача — построить такую модель, чтобы мы к этому государственному и концессионному капиталу получили максимальный мультипликатор, максимальное привлечение частного капитала.

Вы правильно говорите, что Украина создает инфраструктуру, чтобы перерабатывать международную финансовую помощь, и создает отдельные институты. Они будут направлять ее в те сферы, где невозможен частный капитал: восстановление школ, садиков, мостов и т.п.

А для всего, где можно делать цивилизованный западный бизнес, мы будем пытаться создавать все условия, чтобы заходил большой частный капитал.

Мы сейчас с вами говорим, что нужно сделать и что будет. А любопытно, что уже есть? Вот я вижу 35 млрд грн в бюджете на Фонд восстановления, 1 млрд евро от ЕС и вроде бы все.

Есть структура наших потребностей. Базовая — чтобы наше государство продолжило функционировать. Это не восстановление, это чтобы выплачивались пенсии, зарплаты. Второе — быстрое восстановление, третье — это масштабное восстановление.

И по мере того, как мы будем двигаться к победе, у нас фокус будет смещаться с первого к третьему. Сегодня мы находимся в ситуации, когда эти крупные частные инвестиции практически невозможны, потому что ни один крупный финансовый институт, корпорация не готовы прямо сегодня брать на себя эти риски.

Что касается быстрого восстановления, мы получаем только какие-то первые средства, вы правильно говорите о первом миллиарде, декларации о миллиардах или сотнях миллионов от отдельных институтов для того, чтобы латать самые большие дыры. Выделяем также денежные средства из резервного фонда.

Но основной фокус — на функционировании государства. Мы не можем с нашими партнерами говорить: «Дайте десятки миллиардов сюда и еще десятки миллиардов сюда». Мы расставляем приоритеты.

Когда говорим о восстановлении, приоритеты таковы: школы, садики, дорожная инфраструктура, энергетическая, базовая гуманитарная сфера. Есть разные критические точки в регионах, где правительство принимает решения, что является самой острой потребностью.

Если говорить о долгосрочном восстановлении и о том, что пока крупные компании не рискуют заходить сюда. Одна из причин — страхование. Мне говорили в Минэкономики, что Всемирный банк готов гарантировать $2 млрд на страхование. Сколько может гарантировать правительство и другие партнеры?

Министерство экономики действительно провело большую работу по привлечению первых пилотных проектов с MIGA (агентство Всемирного банка. — Ред.), чтобы открыть первые миллиарды на страхование.

Но страхование не является единственной проблемой, здесь более широкий вопрос, связанный в целом с окончанием войны и вообще со стабильностью, с гарантиями безопасности уже после войны. Лучшей гарантией безопасности является НАТО, и это один из приоритетов, куда нам нужно двигаться.

Пока нет четких гарантий безопасности, страхование военных рисков является одним из ключевых финансовых инструментов, на которые мы будем делать основной упор.

Второй инструмент — лимит экспортно-кредитных агентств. То, что мы восстанавливаем, будет иметь две составляющие:

• техническое оборудование. Неважно, что вы строите, — завод, электростанцию — преимущественно это будет…