С началом войны многие не только воины, но и врачи и другие медицинские работники стали настоящими народными героями. Среди них немало — и стоматологов. Об этом аспекте волонтерства, а также в целом состоянии и перспективах стоматологической службы в Украине «День» пообщался с  Мироном УГРИНЫМ — врачом-практиком, волонтером и общественным деятелем . Мирон Миронович является директором Центра стоматологической имплантации и протезирования «ММ» (Львов), почетным президентом Ассоциации имплантологов Украины, почетным членом Ассоциации имплантологов Польши, основателем Благотворительного фонда Мирона Угрина помощи детям с врожденным отсутствием зубов, онкологическим пациентам и пациентам преклонного возраста, президентом Национального союза стоматологов Украины.

ОТ «ВСЕ ДЛЯ ФРОНТА» ДО «ЛУЧШЕЕ — ДЛЯ ЛУЧШИХ»

— Расскажите, как возникло волонтерское движение стоматологов и чем оно является теперь? Кого из коллег вы, возможно, хотите особенно отметить?

— Cтоматологи были активными уже начиная с Майдана. Они, как и все медики, были там и пытались оказывать первую помощь — в Октябрьском дворце, Михайловской церкви, Киевской горраде. А когда начались события на востоке и не было еще известно, насколько долго это затянется, первая формула действий была: нужно помочь при необходимости, если у воина заболит зуб. Тогда на востоке сложилась ситуация, что многие стоматологи, которые работали в той зоне, выехали, кое-что было разрушено. В большинстве на фронте воевали добровольцы, и состояние их зубов, к сожалению, в 95-98% требовало лечения. То есть они пришли воевать уже с проблемными зубами.

Наши известные волонтеры — это Игорь Ященко, Владимир Стефанив из Запорожья (сообщество «ТриЗубДентал»), Артем Похил из Днепра (сообщество «ТриЗуб-2»), Марта Дацко (сообщество «Санация»), Василий Мезенцев, среди них Ященко и Мезенцев не стоматологи, а Дацко, Стефанив и Похил — стоматологи.

Началось все c маленькой машины, которая начала ездить и оказывать помощь, — первого мобильного кабинета. Помню, как в 2014 году Игорь Ященко приехал в Запорожье, где проходила медицинская конференция, и рассказал, что нужны материалы, нужно, чтобы были люди. Сначала это восприняли не очень охотно, потому что еще никто не понимал, что происходит. Я был на той конференции и подключился к работе, мы начали анализировать, чего же не хватает в зоне проведения АТО (теперь ООС). И потом поняли, что практически ничего нет.

Например, четыре года войны на подконтрольной Украине территории Луганской области не было челюстно-лицевых отделений. Раненых или местных возили либо в Харьков, либо в Запорожье, Днепр, то есть очень далеко и, соответственно, с потерями. Только в прошлом году нам удалось волонтерскими усилиями открыть два отделения в Луганской области — в Рубежном и Северодонецке.

А после Донецкой области начал активно развиваться волонтерский проект «ТриЗуб Дентал» — Игорь Ященко нашел в г. Карловка заброшенный дом, он называется «Домик», и там начали концентрировать определенное оборудование с лозунгом — «Все для фронта».

Так появились мобильные госпиталя, например Львовский 66-й и другие, которые уже имели в своих подразделениях стоматологию. Но вот пример: тогда нужно было 16—18 мобильных машин, а их было несколько. Мы даже пробовали решить вопрос через Совет национальной безопасности и обороны, написав туда письмо, потом был указ Порошенко о мобилизации кабинетов, которых в Министерстве здравоохранения было более 40. Из них мобилизовалось, насколько я помню, всего три. Даже после такого указа! Поэтому практически это мы обеспечили все это пространство машинами — сейчас ориентировочно 14—16 машин есть по линии фронта, в какой-то степени и военные подтянулись. И с того времени началась более-менее урегулированная стоматологическая помощь, но в основном волонтерскими усилиями. Потому что обеспечение даже тех государственных клиник, которые остались, оставляло желать лучшего и они не имели никакого финансирования, хотя и помогали в силу своих возможностей. Так же были слабо обеспечены госпиталя, мы для некоторых госпиталей, некоторых частей — передавали мобильные стоматологические кабинеты, оборудованные полностью материалами.

Этот проект развивался, но вот я четыре года там, и за это время мы поняли, что лозунг «Все для фронта» хорош, но есть такая проблема, когда привозят «на тебе боже, что мне негоже». То есть сначала собирали все, что могли. И это было хорошо. Однако — в тех условиях все должно работать, там нет возможности починить, поэтому мы перешли немножко к другому — «Все лучшее для фронта».

Притом количество тех, кто нуждается в стоматологическом лечении, и тогда, и сейчас — свыше 90%. В то же время стандарты НАТО говорят, что в таких условиях должны находиться свыше 90% здоровых. То есть у нас ситуация противоположная. Если бойцы практически здоровы, то если вдруг где-то зубчик сломается, нужна пломба или еще что-то, тогда легче оказывать помощь. Мы же вместе с военными обследовали два южных полигона, это более тысячи человек: и 95—98% людей, которые пришли на войну, нуждались в лечении уже на полигоне! 52% нуждались в удалении зубов, а самое страшное, что 8% были со съемными протезами — это молодые люди! В целом неправильно тащить на фронт специализированную помощь, но это когда там 3-5% проблемных, а когда там 95-98%, нужно было поменять концепцию. Поэтому от формулы «Все лучшее для фронта», которая сыграла очень большую роль, мы перешли ко второй концепции — «Лучшее — для лучших». Потому что мы поняли, что должны выезжать лучшие специалисты, которые могут справиться с теми условиями, — ведь там не с кем поговорить, ты должен принимать решения сам. А «для лучших» — то есть для тех, кто на фронте. Эти две вещи в первую очередь. Следующий момент — это было наличие, или скорее отсутствие, высокоточной диагностики. В условиях ранения или других, когда нужно быстро диагностировать и принимать решения, например, если нужен прицельный рентген, ничего не помогало в решении этих быстрых вопросов. Отсутствие цифровых технологий, отсутствие зуботехнического обеспечения… Потому что если забрали зубы — нужно солдату быть с чем-то, чем-то есть и так далее. Поэтому мы взяли это все за основу и решили, что должна подтянуться специализированная помощь.

Тогда возник замысел, чтобы в рамках проекта «ТриЗуб» дополнить мощности, которые были в Карловке: там есть передвижные кабинеты «Крокодил» и была «Христинка» (мы сейчас отдали ее военным), и два кресла были в этом «Домике». Конечно, условия оставляли желать лучшего, потому что не было приемной, а воинов по часам расписывать нельзя, поскольку они приезжают группами, например сразу 30 человек. Возникла идея сделать на базе Лиаза (львовский телерадиокомплекс списал свою машину и мы ее взяли) высокоспециализированный лечебно-диагностический стоматологический комплекс, который бы включал в себя все технологии, которые есть на сегодня в мире. Сейчас я могу за одну минуту благодаря веб-камере зайти и посмотреть на его работу — и на его борту есть все, что и в любой европейской клинике. То есть компьютерный томограф, микроскоп, надежная стерилизация, оборудование, приборы, материалы. Все, что нужно для современной стоматологии. Лазерные сканеры, фотовидеодокументация и, самое главное — мы ввели электронную карточку бойца. Так как все двигаются: врачи, военные меняются, и потом никто не знает, кто что кому делал и на каком этапе, а теперь мы уже имеем большую базу. Следующим шагом было создание цифровой лаборатории. То есть мы сегодня можем лазерным сканером сосканировать ситуацию во рту и через 3D-принтер или фрезерные 3D-станки отфрезеровать временную работу в течение дня. Если раньше на работу уходила неделя, две, три, и то нужно было еще отправлять в лабораторию, а в тех условиях это трудно. Имеем еще хирургические микроскопы, благодаря которым можем делать ультратонкую работу на месте. Мы связаны через интернет с целым миром, по всей Украине можем позвонить в любую клинику, например ко мне во Львов, и показать картинку, посоветоваться, спросить, что делать. То есть выстроился такой достаточно серьезный комплекс.

Следующее, что мы сделали, я считаю, чрезвычайное — в июне этого года, не имея абсолютно админресурса, потому что я просто волонтер и общественный деятель, нам удалось собрать почти всех заинтересованных в этой службе — из военно-гражданской администрации, начмедов, из госпиталей, из гражданских поликлиник, из частных клиник, волонтеров, военных, которые в настоящий момент объединились в Ассоциацию стоматологов силовых структур, и мы все беседовали. Тогда еще была действующим депутатом Оксана Корчинская, она также приезжала на эту встречу. На этом совещании мы обсудили, как создать единое медицинское пространство, чтобы эффективнее помочь нашим военным там. Потому что заинтересованные стороны практически друг друга не знали, не знали о возможностях друг друга. А когда есть сложный случай и врач не знает, куда обратиться, он отправляет бойца сразу куда-то в Днепр, а в сложных случаях время играет очень большую роль для решения проблемы. Так же, как средства и кадры. Ведь кадров же нет.

Наш национальный союз объединяет уже 18 общественных организаций, среди которых наиболее действенные организации по направлениям — ортодонты, имплантологи, детские стоматологи, протезисты, 5 волонтерских организаций, военные организации. И следующее, что мы сделали, — каждая ассоциация взяла на себя контроль за каким-то направлением по материальному, кадровому обеспечению, коммуникации. И мы вместе с Игорем Ященко осуществляем такую координацию по всей Украине. Хотя я активный хирург, оперирую почти два месяца там и делаю много хирургической работы, но мы координируем график работы, графики снабжения. А без Игоря Ященко ничего бы не создалось там — поскольку он уже более четырех лет живет на войне, все это координирует на месте. Так же мы сотрудничаем с «ТриЗуб-2», который работает с Широкино, ближе к Азову, это уже названные мной Артем Похил из Днепра и Владимир Стефанив.

Также мы начали помощь детям, которые живут на войне. Выяснилось, что даже есть такие случаи, когда детей из Карловки возят в оккупированный Донецк к детскому стоматологу, потому что нет службы. Сейчас ГО Украинская академия детской стоматологии, ВГО Украинская ассоциация профилактической и детской стоматологии вместе обследовали несколько школ и уже начали оказывать помощь детям.

То есть усилия сосредоточены не только на добробатах, ВСУшниках, контрактниках, пытаемся и населению помочь. Поэтому мы сейчас начали тесно работать с Донецким, Луганским медуниверситетами, которые переехали на неоккупированную территорию, с администрациями.

Таким образом, в настоящий момент мы имеем достаточно мощную стоматологическую помощь. Нужно отметить, что практически за 4 года войны абсолютно никакой государственной поддержки по этому направлению не было. Никакой!

Кстати, когда профильным министром был Александр Квиташвили, в подписанной им «Национальной стратегии реформирования системы здравоохранения в Украине на период 2015-2020 гг.» была написана такая знаменитая фраза, не без наших усилий: «Стоматология за последние 20 лет в Украине развивалась лишь благодаря тому, что не было прямого вмешательства государства в ее развитие». В августе 2014 года они инициировали разработку этой национальной стратегии. И до сих пор это остается на месте.

Из этого можно сделать несколько выводов. Первый — уже по результатам наших обследований. Если мы имели 95-98% стоматологических заболеваний, то это значит, что эта система допустила то, что практически все взрослое население Украины больно — или по меньшей мере те, кто попал на войну. Поэтому я сегодня достаточно резко выступаю против тех, кто довел систему до этого и сегодня продолжает работать в министерствах и рассказывать, как правильно строить стоматологическую службу, ни разу не побывав на фронте. Для них войны нет. Так, как для Министерства здравоохранения, когда они не передали упомянутые кабинеты, так и для них.

«ЕСЛИ ВЫ НЕ МОЖЕТЕ ЕСТЬ, ВЫ НЕ МОЖЕТЕ БОРОТЬСЯ»

— В одном из интервью вы отмечали: «Здоровье и вооружение являются равноценными партнерами в важности обороноспособности страны». С вашей точки зрения, есть ли осознание этого у руководства страны и в чем оно должно проявляться?

— Это фраза не моя, я просто ее озвучил и поддерживаю. Мы работаем со стандартами НАТО и изучаем их. Недавно я перечитывал документы Ассоциации стоматологического образования США. Там на одном слайде показана женщина-военнослужащий без переднего зуба и написано: «Если вы не можете есть, вы не можете бороться». И отмечено, что плохое стоматологическое здоровье — это угроза национальной безопасности страны. Любое плохое здоровье — это угроза национальной безопасности страны. А дальше они посчитали: «данные стоматологических заболеваний и травм с июля 2009 по июнь 2011 года для операции «Иракская свобода» показывают, что в среднем солдата теряют на три дня каждый раз, когда он обращается к стоматологу. Это не включает солдата, потерянного в подразделении для транспортировки солдата, нуждающегося в стоматологическом лечении». Думаю, что наши такое даже не считают. Но это очень серьезно.

ФОТО ИЗ ЛИЧНОГО АРХИВА МИРОНА УГРИНА
 

Где-то три-четыре года назад я выступал с трибуны Верховной Рады во время обсуждения военно-медицинской доктрины, которая должна была бы быть в Украине. Пробовали примерять израильскую, потому что они все время воюют, швейцарскую модель. Тогда я был у пана Элиава Белоцерковски, тогдашнего посла Израиля в Украине, и вот эта фраза прозвучала, когда я его спросил, в чем же заключается обороноспособность страны. Он не назвал ни технику, ни выучку. А прежде всего сказал, что это «полная гарантия государства военнослужащему его здоровья и в случае, если с ним что-то случится». Это на первом месте.

Кстати, в важной статье «Почему воины увольняются» журналист Юрий Бутусов назвал также одной из причин — практическое отсутствие гарантии оказания помощи. «Основными социальными льготами для бойца должно стать страхование здоровья для него и его семьи на определенную сумму на год», — таков его вывод.

Я вам скажу, как это выглядит в стоматологии. Я недавно оперировал в госпитале парня, который имел минно-взрывное ранение (а в основном сейчас именно такие ранения, а не стреляные), у него было поврежденное лицо, выбиты зубы. На сегодня этому мужчине родное государство гарантирует съемный протез на крючках или штампованную паяную коронку — это технологии 40—50-летней давности! До сих пор такая гарантия! А когда мы делаем такому бойцу вживление и протезирование, то он 100% возвращается в армию. А так он получает инвалидность, потому что молодой человек, который должен носить съемный протез, — это человек с инвалидностью.

Поэтому мы на основе своей деятельности обращаемся и в Совет национальной безопасности и обороны, и в другие инстанции пишем письма для того, чтобы подняли этот гарантированный минимум для военных. Потому что так не может быть. Выходит, взяли больных, потом не лечат, а когда что-то случится — это твоя проблема.

Поэтому, по моему мнению, роль государства нужно усиливать, во-первых, с точки зрения профилактики, чтобы ребята 18 лет имели 1—2% кариеса, а не 90%. Во-вторых, если у них есть проблема, чтобы они были пролечены перед тем как идти на войну, потому что это дело государства. А на военных ложились только расходы по оказанию помощи в острых случаях. И потом, чтобы государство обеспечивало, что по возвращении им так же будет гарантирована помощь. Воины возвращаются в гражданскую жизнь, демобилизуются, а гражданские говорят: знаете, мы вас на войну не посылали. Есть, к сожалению, такое. Те обращаются к военным, а они говорят: мы уже к вам не имеем никакого отношения, вы уже теперь гражданские, пусть за вами смотрят гражданские. Это страшно.

«СИТУАЦИЯ СО СТОМАТОЛОГИЧЕСКИМИ ЗАБОЛЕВАНИЯМИ ОСТАЕТСЯ КАТАСТРОФИЧЕСКОЙ»

— Вопрос в продолжение того, о чем вы сказали выше. В 2015 году, когда «День» общался со стоматологами-волонтерами Игорем Ященко и Владимиром Стефанивым, они акцентировали на такой проблеме, как не урегулированная государством санация (лечебно-профилактические мероприятия по оздоровлению организма) мобилизованных («День» № 109 от 24 июня 2015 г.). В том же году по инициативе вашей организации начался проект «Санация». В чем его суть и каковы результаты?

— Проект «Санация» заключался в том, что мы на всех полигонах, которые были тогда (12 или 14), по всей Украине открыли стоматологические кабинеты, в которые приезжали по ротации врачи, и мы пытались еще до отправки на фронт, пока бойцы проходят обучение и подготовку, максимально их хотя бы просанировать. Санация означает лечение состояний, которые могут привести к угрожающим. Речь не шла о протезировании. Это устранение безнадежных зубов, лечение зубов, поврежденные пульпитом, кариесом и его осложнениями. И это дало большой эффект, потому что мы сняли часть бремени с военных.

Но, к сожалению, на сегодняшний день цифры не меняются. Я приезжаю каждые два месяца на фронт и то, что я вижу и у контрактников, и у мобилизованных, и у ВСУшников, тем более у добробатов, которые не имеют никакого обеспечения, — к сожалению, ситуация со стоматологическими заболеваниями остается катастрофической. А уже упомянутый мной гарантированный минимум не изменился, поэтому молодые люди получают инвалидность уже даже после того, как им провели лечение. Есть такой цинизм: когда государство лечит по старой технологии или дает съемный протез, то оно пишет «санирован». Для статистики это пролеченный. И мы тоже пишем, когда ставим имплантат и протезы на имплантат, которые возвращают 100-процентную функцию, — «санирован». Но это безумная разница. Мы полноценно возвращаем бойца в строй. Он же прошел выучку, имеет опыт на войне. А из-за зубов он может быть просто списан. И государству надо снова кого-то учить, отправлять на полигоны и т.д. Это просто глупо.

«МЫ ХОТИМ РАЗДЕЛИТЬ ОБЩУЮ МЕДИЦИНУ И СТОМАТОЛОГИЮ»

— Выходит так, что у нас очень много больных людей в гражданской жизни. А когда они оказываются в статусе уже военных, эта проблема обнажается. Должным ли образом, с вашей точки зрения, построена стоматологическая служба в Украине? Насколько доступная она для населения? И какими вы видите ее перспективы?

— Я уже пенсионер, мне 63 года, более 30 лет я отработал в университете и работаю дальше и являюсь врачом-практиком. Поэтому я вправе иметь свое мнение относительно того, что происходит в стоматологии. Я имею свою аналитическую группу, в которой есть экономический блок. Мы взяли за 4 года отчеты Министерства здравоохранения, кажется до 2015 года, которые подавали главные специалисты-стоматологи по областям. Я дал своим экономистам достаточно простое задание: посчитать, можно ли было сделать эту работу за деньги, которые были выделены государством на нее. Не сошлось — 90%! То есть на бумаге мы бы должны были уже быть все трижды здоровы и иметь три ряда зубов, но средств на это не было. Дальше — данные из Госстата, тоже, кажется, 2015 года, как работала эта служба: по Киевской области средняя зарплата стоматолога составляла 3600 гривен. А из государственного бюджета на одного человека приходилось 63—70 копеек на год. О чем можно говорить? Видно, есть какой-то параллельный мир, там что-то происходит. Если кто-то имеет другие цифры — прошу, пожалуйста. Но 90% — это приписка!

Поэтому сегодня мы делаем две вещи в направлении реформирования стоматологии. Первая — мы хотим разделить общую медицину и стоматологию, как это есть во всем мире. Почему так? Например, Оксана Корчинская еще при своей каденции народного депутата собирала круглый стол, посвященный финансовому обеспечению медицинской службы воинов АТО/ООС. Представьте себе, что сидит 30 человек: кардиохирурги, травматологи, онкологи — и все говорят, что солдаты умирают, потому что нет финансирования, есть проблема гепатита С и так далее. И когда доходит вопрос до стоматологии, то я перед всеми всегда извиняюсь и говорю: «Я понимаю, что по сравнению с теми проблемами, которые у вас есть, наши выглядят смешными. Но они не смешные, а просто другие». Некоторые госпиталя из своего бюджета на стоматологию могут год не выделять ни одной копейки, и я понимаю этого начальника госпиталя, у которого есть ампутанты, онкобольные, травмированные. Без зубов, правда, можешь прожить. Но как человек будет жить, это никого не интересует. Как Советский Союз не интересовало, как живут наши люди с инвалидностью, так же, мне кажется, государство и сегодня не думает, как же будет жить человек потом, после этих проблем.

Поэтому нам было бы легче отделить эти вопросы. Во всех армиях мира стоматология имеет отдельные подразделения, и они не связаны с теми общими проблемами, которые есть на сегодня. А мы хотим иметь такое самоуправление, и вот сейчас в Верховной Раде не пошел законопроект № 2445 о врачебном самоуправлении, но в нем смешали врачебное самоуправление и в общей медицине, и в стоматологии.

Но если бы мы, условно говоря, сели за свой стол, мы могли бы организоваться — так, как мы это показали на фронте. Практически мы на фронте показали принцип самоуправления. Нам никто не помогал, мы организовали службу на серьезном уровне, мы сами контролируем все параметры — санитарно-гигиеническое состояние, чтобы правильные протоколы вводились и так далее. И почему-то ни один проверяющий ни разу не приехал. Но я знаю, если бы он приехал, то он бы мне сказал, что нельзя так делать, потому что такова буква закона. Я говорю: давайте буквы менять, если закон не позволяет это делать…

Ни одно государство в мире не может обеспечить стоматологическую службу. Даже богатое. Но гарантирован минимум. Например, в Канаде государство говорит: дети до 18 лет должны быть охвачены стоматологической помощью. Это делается очень просто. Как минимум все дети должны быть осмотрены стоматологом. Это обеспечивает семейный врач, он ведет ребенка. Он должен иметь печать от стоматолога. Если ребенка обследовали и нужно лечение, то пишется письмо родителям и пишется письмо в социальную службу. Если доход семьи (а у нас же тоже — не все бедные) позволяет пролечить ребенка, семья обязана это сделать, информировать об этом социальную и медицинскую службу. Если семья не может оплатить полностью, то государство ищет какие-то фонды, чтобы обеспечить дофинансирование. И третья группа — те, кто совсем не может заплатить. Государство через фонды, страхование им доплачивает. Таким образом они получили систему, которая очень просто обеспечивает до 18 лет тотальное обследование и тотальное лечение детей. Взрослые — это уже другое.

Через самоуправление мы могли бы обеспечить много вопросов, которые не может на сегодня финансировать государство. Потому что сегодня идут разговоры, что на первичке нет стоматолога. В мире нет в стоматологии первички, вторички и третички. Есть только общий стоматолог, которых в Европе свыше 80 процентов, и только 20% специалистов. Общие стоматологи — наподобие семейных врачей: они могут делать все, но если с чем-то не могут справиться, то направляют к специалисту.

Поэтому когда выписан, как в Польше, гарантированный минимум и он оплачивается, то какая разница, куда пойдет пациент? В мою или другую клинику — за ним пойдут деньги от государства за ту работу, которую я ему сделаю, и это нормально. Но ясно, что «коронки» и так далее государство не может обеспечить. А если мы сделаем профилактику, то не будем иметь необходимости делать столько «коронок». Только представьте: я обследовал 60 освобожденных из плена (во время большого обмена в конце 2017 года). На 60 человек нужно было поставить 300 имплантатов и сделать более 500 протезных единиц! Это на такую малую группу!

Нужно каждому человеку объяснить, где он может получить стоматологическую помощь. Почему нет первички — потому что любой кабинет в селе может сделать и самую простую работу, и поставить «коронку». То есть нужно не делать из общего стоматолога сельского врача, а во всем мире общий стоматолог может обеспечить от простой до сложной работы. А для самой сложной — он направляет к специалисту. Тогда будет заинтересованность и доступность. В Польше в настоящий момент нет такого понятия, как недоступность. Поляк по гарантированному минимуму в любой части страны может получить помощь.

Поэтому мы поддерживаем в целом самоуправление, но не поддерживаем моменты, когда в этом самоуправлении выписывается новое министерство опять только с контрольными и дисциплинарными функциями.

— Хочу уточнить как раз относительно проекта закона о самоуправлении медицинских профессий в Украине, № 2445. Вы отмечали в фейсбуке: «Проект закона 2445 можно обозначить, как «что еще может сделать представитель медицинской профессии для государства». Медицинское же сообщество нуждается в законе «Что может сделать государство для представителя медицинской профессии». Сейчас в Верховной Раде зарегистрированы еще три альтернативных законопроекта. Как вы оцениваете их?

— Я проанализировал все законопроекты. Они очень похожи. Но ни в одном не выписано до конца вот то, «что может сделать государство для представителя медицинской профессии». Здесь уместно привести слова арабского шейха: он хочет, чтобы его люди «учились сейчас, имели здоровья сейчас, и функция государства состоит лишь в том, чтобы создать условия для реализации этих амбиций, а не контроля». Вот и все.

Если говорить о законопроектах, то стоматологи в 2016 году, в том числе и я был в этой группе, подали проект закона «О стоматологической деятельности», где было выписано самоуправление стоматологии. Затем были проекты законов от других, в 2018-м снова был тот, который мы поддержали, «О профессиональном самоуправлении медицинских профессий в Украине», и 24.04.2018 был подан проект закона «Об основах профессионального самоуправления» Сисоенко. То есть этому предшествовала работа.

Кстати, выяснилось, что есть много компаний, которые сидят на грантах и пишут нашим законодателям проекты законов. Но это в основном юристы, специалисты по государственному праву, но они, как выяснилось, не привлекают группу экспертов от сообщества. В то же время, например, по стоматологии в Литве есть положение — если выпускаются какие-либо законы, они должны быть обсуждены с палатой стоматологов Литвы — или какое-то налоговое или иное законодательство не затрагивает службу.

Еще — очень серьезный вопрос. Государство до сих пор не создало единый реестр врачей. То есть сегодня государство не может мне, волонтеру, сказать, сколько стоматологов есть в Украине. А когда Литва сделала свой единый реестр, за одну ночь у них стало вдвое больше стоматологов. Думаю, что в Украине тоже есть большое несоответствие официального и неофициального количества врачей. Это должно делать государство, а контролировать реестр должен самоуправляемый орган. Дальше — выдавать лицензию на врачебную работу, не на хозяйственную. Стоматолог не должен бегать в министерство, а должен направить свои документы и получить автоматически, как это во всем мире, лицензию на врачебную деятельность. Если он имеет диплом, все бумаги, он не сдает еще один экзамен. Наши бы ставили «шлагбаум» на каждом шагу.

Второе — палата стоматологов контролирует качество выпускников. Если она дает лицензию, то не принимает плохого продукта из университета. Это очень важно. Университет тогда несет ответственность за подготовку, а не «что вам испекли, то вы должны брать», поскольку университет его выпустил, и университет дальше не несет в Украине ответственности за своих выпускников.

Что делать с теми, кто уже работает, а не выпускниками, с той лицензией? Очень простая схема: они должны просто зарегистрироваться на основе своих документов, нечто вроде амнистии. Тогда это будет нормальный переход к другой ступени.

Что такое индивидуальная лицензия? Это максимальная свобода для врача, но и максимальная ответственность для него — он отвечает сам за себя. И тогда если он что-то не так сделал или не пошел на курсы, это уже его проблема. Не главного врача или еще кого-то. А его — и он может лишиться лицензии, без которой не может работать.

Во всем мире общие стоматологи имеют регистрационный номер, благодаря которому исключается человеческий фактор, когда могут сказать: вы не так оформили документы, вы не так пришли, не так открыли и т.д. А тебе система просто напоминает: доктор, уже подходит 5 лет, вы там не добрали какие-то баллы, вы идете и добираете спокойно. И если вы выполняете все по правилам, за все отвечаете, тогда все абсолютно нормально работает. Также палата должна следить за качеством, вырабатывать протоколы, привлекать новые технологии — это уже попутно. Я хочу защиты от своей организации, а не еще одного контроля.