Проект «Перші люди» о крутых украинцах, которые первые не только в Украине. Пилотный выпуск (интервью + подкаст) с сооснователем и директором креативного агентства Банда Павлом Вржещем (36).

Почему в первом выпуске Паша и Банда? 

• Паша – экстремально нетипичный предприниматель: искренний, человечный, выглядящий ранимым, и неправдоподобно успешный. 
• Банда делает рекламу для 15 стран и завоевала самые престижные награды.  
• Это не креатив ради креатива: они построили по украинским меркам большой бизнес и начали экспансию в США.
• Паша с партнерами (Егор Петров и Ярослав Сердюк) управляют агентством, мягко говоря, нетипично, и это вдвойне интересно.  

Послушать интервью и подписаться на подкаст «Перші Люди» — Apple Podcast, GooglePodcast, PocketCasts, Spotify

— Паша, привет.   Когда мы с тобой договаривались об интервью, ты сказал, что едешь на випассану – практику молчания в течение 10 дней. Ты, правда, 10 дней молчал?

— Да, я 10 дней молчал, но молчание – не самое сложное и не самое важное. Ты не просто молчишь, а стараешься вообще никак ни с кем не коммуницировать. Даже взглядом с другими людьми не встречаться, никому ничего не пишешь, не читаешь. И занимаешься медитацией, в среднем 6-8 часов в день. 

— А зачем тебе это? 

— Это самый сильный трансформирующий опыт в моей жизни. Я офигел. 

В прошлом году столкнулся с тем, что мне сложно понять, чего я хочу. Мне повезло, у меня многое получалось, я знал, что многое могу. Но не понимал, на чем сфокусироваться, куда направить свой ресурс и энергию. И плюс – перед випассаной я очень эмоционально выгорел. У меня произошел ряд тяжелых ситуаций в жизни, и у меня просто не было сил. 

А после випассаны я, как атомный реактор, несколько месяцев раздаю энергию. 

— Теперь ты знаешь, чем хочешь заниматься и на чем будешь фокусироваться?          

— Да. Я увидел, кто я, что я. Я смог себе ответить на очень многие простые, но глубокие вопросы.

И хорошо почувствовал, как могу восстанавливать энергию, и для меня это было важно. Я умел тратить, а восстанавливать – нет. 

 

— Давно ты практикуешь медитацию?

— Больше трех лет.  

— Было что-то такое, что тебя к этому подтолкнуло?

— Скорее, стало просто интересно. Я много слышал, читал, захотелось попробовать. Поставил себе апликашку Headspace и начал по несколько минут в день медитировать. Прогресс был медленный, сейчас я понимаю, что в основном тратил время. Короткая медитация лучше, чем ничего, но она работает, когда ты умеешь медитировать. Если нет, то медитируя по 10 минут в день, за год тяжело добраться до какого-то уровня. 

Если бы вернуться на три года назад, я бы рекомендовал себе делать спринты. Я бы делал в год пару раз три дня интенсивной медитации, чтобы получить какой-то прогресс. Но это спринты, марафон мне не очень зашел.

— Как медитация связана с креативностью, с твоей работой? 

— Для меня это во многом – о восстановлении творческой энергии. Во-первых, чтобы она закипела, надо понижать стресс. Когда очень переживаешь из-за отношений, кто, что тебе сказал, кто тебя проигнорировал, тебе тяжело расслабиться и придумывать. И второй момент – чистота мышления, кристальное мышление.  

— Что кроме медитации? Какой у тебя образ жизни, может быть, ты вегетарианец, не пьешь?

— Нет. У меня странный баланс вещей из разных миров: от похода в Berghain – это техно-клуб мира в Берлине, до поехать на випассану. И я между этими крайностями прыгаю. Я могу быть какое-то время на здоровом питании, а потом могу на ночь поехать в МакДрайв, нажраться и быть довольным. 

Но мне хорошо, когда я питаюсь здоровой пищей. Больше растительной, но иногда мяса хочется. 

— Что еще тебе помогает в освобождении творческой энергии?

— Сон. Пересмотреть свой взгляд на сон. Это не о потере времени: «Блин, и так ничего не успеваю, а тут еще надо спать. Давай я буду спать не восемь часов, а шесть. Кофейком взбодрюсь». 

Креативность – это о попадании в правильное состояние, если ты в нем, то все начинает придумываться, тебе даже техники особо никакие не нужны. И, соответственно, все, что мешает этому состоянию, надо убирать. Часто – это усталость, напряжение, депрессия. А сон – это один из главных источников расслабления. 

Я стараюсь спать много. У меня есть аура, кольцо, которое измеряет фазы сна. Оказалось, что у меня RAM-сон (который отвечает за память и креатив) начинается только под утро. И, если я сплю, например, не 8-9 часов, а шесть, то я не просто отрезал 30% сна. Я полностью обрубил эту фазу. Тело хорошо отдохнуло, но мозг вообще не разобрал информацию, не пережил, не успокоился. И мне очень тяжело будет думать на следующий день. 

— Открой секрет, как спать восемь-девять часов, как забить на кучу неотложных дел?

— Надо понять, что сон – это подарок. Сон – это лучшая часть дня. Человечеству повезло, что сон есть. Это как отпуск. Ты вернулся из него и полон энергии. Когда ты хорошо выспался, то любое дело решаешь в пять раз быстрее, а сами решения намного лучше. Особенно, если ты топ-менеджер, принимаешь более качественные решение. И когда ты это понимаешь, то начинаешь думать: «О, я хочу спать много». Я стараюсь даже не просыпаться под будильник.

— Расскажи о своем типичном распорядке дня.

— Я ложусь спать между 10-11 вечера и просыпаюсь к восьми утра. Час медитации, час йоги и длинный ленивый завтрак. Мне очень нравится завтракать не спеша, а не думать, что встреча на 10:00, и надо бежать. 

Для меня утро стало магическим моментом дня, когда я заряжаюсь, набираюсь сил, потом могу сделать на этой энергии все, что хочешь. Я не ставлю встречи до часа дня. Между завтраком и 13:00 занимаюсь важными и сложными задачами – по стратегии, креативу, подготовкой курсов. А после обеда уже могу ходить на встречи, и мне несложно.

КАК УСТРОЕНА БАНДА 

— Что такое Банда в начале 2021 года?

— Банда – это креативное агентство. Мы создаем бренды, продвигаем их, коммуницируем, делаем рекламу. У нас сейчас новый этап, как мы внутри себя чувствуем, как создаем, и у меня ощущение, что я внутри, в эпицентре урагана. 

В 2020-м мы открыли американский офис. Внутренне постоянно улучшаем свои процессы. Столько всего происходит и на таком высоком уровне, что я сам в шоке. 

Точно знаю, что Банда будет лучшим креативным агентством в мире. Мы сейчас по некоторым параметрам уже лучшие, но есть еще в мире большие агентства, у них клиенты уровня Nike. У нас еще нет мирового Nike, но энергия и наш потенциал впечатляют.

— Давай чуть-чуть хронологии. Банда появилась в 2011 году, потом вас лет пять не было слышно, а в 2018 году вы получили награду «Каннских львов» за брендинг «Евровидения-2017», семь или восемь наград Red Dots, в 2019-м – тоже пачку «реддотов». В 2020-м Банда – самое эффективное независимое агентство в мире по версии Effie Awards. Скажи, как вы стали такими крутыми за пять-шесть лет?

— Мы верим в таланты. Когда строим компанию, верим, что талант решает все. Соответственно, если ты создашь условия, которые притянут лучшие таланты, и сможешь их между собой подружить, объединить и создать команду, то все произойдет. 

Наша задача – придумать, как сделать Банду местом притяжения талантов. И мы создаем эту культуру. Мы компанией управляем культурой. Все другие – процессами, целями, KPIs, а мы – культурой. А уже внутри нее талантливые люди создают крутые вещи.

— Слушай, на сайте половины корпораций написано «люди – наше главное богатство, а высокие стандарты корпоративной культуры – наша ценность». То есть все это говорят. В чем секрет? 

— Они говорят, а мы делаем. У нас есть конкретные вещи. Мы – о доверии. Если хотим самых сильных, самых талантливых людей, они не любят, чтобы им переставляли ноги и все остальное. 

Для нас важно дать максимум доверия. Например, у нас есть такие вещи, как ненормированный отпуск. Ты можешь уходить в отпуск на сколько хочешь. Никто не будет за тобой гоняться. 

Мы очень открыты. Сотрудники знают наш оборот, нашу прибыль, сколько и какие проекты, какой зарплатный фонд, сколько тратится на аренду офиса. Это реальная открытость. И это уникальная вещь. 

Обычно, все боятся, что вдруг сотрудники узнают о заработанных миллионах, а у них зарплата – не миллионы. И они начнут переживать: «Я столько денег компании приношу, а зарабатываю мало». Поэтому эту информацию прячут, а мы решили все открыть.

— Ок, тогда какая средняя продолжительность отпуска в Банде?

— Не знаю. Мы принципиально не считаем. 

— После того, как вы открыли цифры, много к тебе людей пришли и сказали: «Паша, давай поговорим о моей компенсации?» 

— Нет, тогда, нет. На самом деле, все же здравомыслящие люди. Кто-то объективно приходит. Бывают, приходят за повышением, потому что мы пропустили момент, когда это стоило сделать. И уже начинает обижаться, потом набирается смелости и сил, что «это неудобно и стыдно, но пойду говорить». 

— Ты можешь сказать, что вы платите выше рынка или наоборот ниже, так как таланты у вас готовы работать за меньшие деньги? 

— Думаю, мы точно выше рынка. Есть редкие моменты, когда где-то нужен человек, но он вообще не о зарплате. Но так – мы постоянно мониторим и стараемся быть выше рынка. 

— Вы получили премию Effie Awards, как самое эффективное агентство мира. А как измеряется эффективность? 

— Это Effie, самая престижная оценка эффективности. То есть, сколько денег было потрачено на рекламу и кампанию, и какой результат. Как бы KPIs рекламной кампании.

В чем преимущество Банды? Мы делаем кампании на многих рынках. У нас есть клиенты, которым на 15 стран запускаем кампанию. Например, у нас есть проекты в Швеции, Испании, США. В год мы делаем 60 рекламных кампаний…

— А сколько у вас человек работает?

— Сейчас нас где-то 70-80 человек. И 60 рекламных кампаний, которые на разных рынках, с разными стратегиями. Это много. И, если каждая из них сделана хорошо, дает результат, то ты можешь податься на Effie, тебя оценят. У нас всегда много заявок, потому что мы имеем хорошие цифры.

— Директор Monobank Олег Гороховский в своем посте на Facebook детально описал процесс работы с вами: было несколько итераций, первая не очень, а вторая – супер. У кого возникла идея компании: «моно – это», «моно – то». Можешь рассказать о процессе?

— Насколько помню, «моно» придумал копирайтер Серега, но я могу даже ошибиться. У нас есть такой подход – мы не любим авторства идей. Считаем, если автор идеи носится и кричит: «Это моя идея», «Это моя идея», все остальные не будут его поддерживать, не захотят, чтобы она взлетела, каждый захочет видеть свою «именную» идею. Поэтому, для нас важный шаг – отстраниться от авторства, чтобы идея стала общей, дабы весь проект был крутым. Поэтому, я точно не помню, кто, что придумал.

А процесс… Думаю, идея пришла на этапе брейнштормов, до этого был рисерч, разработана стратегия, потом творческую команду забрифовали, они дали много идей. Превью принесли креативному директору, он выбрал лучшую.

— Креативный директор – это ты?

— У нас много креативных директоров. Минимум пять.

— Хорошо, тогда на каком этапе рекламы появляешься ты?

— Я сейчас мало работаю, как креативный директор, больше – генеральным директором. Я креативлю в том, как процессы в Банде сделать классными и работающими. Переизобретаю скучные процессы.

— Я был уверен, что значительная часть креатива держится на тебе…

— Почти ничего из того, что выходит из Банды, я уже давно не придумываю. Иногда, как сорока, прилетаю и делюсь идеями, когда само придумывается, но это малая часть. Я больше, как ректор в университете: должен создать среду, где студенты будут получать высшие баллы. Но я за них экзамены не сдаю.

— Что такое «наладить в компании креативные процессы»? Как они могут быть креативными? 

— На каком-то этапе у меня была большая внутренняя борьба между моей творческой частью и предпринимательской. Я придумывал, креативил, при этом с партнерами строил компанию. 

Чаще всего бизнесмен и творческий человек – это очень разные люди, мои части конфликтовали и часто обижались друг на друга. Но в какой-то момент пришло осознание, что надо просто начать творчески подходить к бизнесу и бизнес-процессам, тогда внутри меня наступит мир. 

Начал смотреть – что мне не нравится. Обычно, это какие-то скучные вещи. И решил сделать их нескучными. Например, элементарное планирование дня. Все знают, что надо сесть расписать день-неделю, тогда понятно, что делать. И я себя заставлял тоже планировать день, писал список задач. А потом понял, как только у меня слишком много задач, я перестаю смотреть в расписание, в конце дня сделал 10% запланированного и какие-то другие дела. Я от этого был несчастный, у меня прямо боль была.

— И как исправить эту типичную для 99% ситуацию? 

— Я придумал нестандартное планирование дня – сейчас сажусь вечером, и ручкой и цветными карандашами рисую карту следующего дня. Где я пират или Колумб, который отправляться в путешествие. 

У меня день разбит на островки, каждый со своими заданиями-приключениями. Я смотрю на карту и понимаю, в какой очередности хочу поплыть, какую задачку решить. Так день становится приключением. А не скучным планом действий. Скучно жить, когда у тебя каждый день – это план. Жить по списку дел – отстой.

— Ты адепт жизни, играя?

— 100%. 

— Это часть вашей культуры или это только твой подход?

— Это часть и нашей культуры, и мой подход. Я даже думаю, это обо всех людях, просто не все себе это разрешают. Мы созданы для того, чтобы играть. Никто не создан быть скучным.

— Пару лет назад, когда ты больше занимался креативом, ты выступал на TEDx, где двигал идею, что для творческих людей экспертность – плохо, а нужна наивность. Теперь ты генеральный директор и строишь уже большой бизнес. СЕО тоже нужна наивность?

— 100%. Это вчерашний день – вся эта альфа-энергия и директора , у которых все под линеечку, которые только про цели и структуры. Прошло время, когда побеждали компании, которые лучше всего построили, нагнули и заставили людей. Сейчас в бизнесе битва только интеллекта. 

Соответственно, победит тот, кто привлечет самых умных людей в команду. Умные и талантливые никогда не будут работать с четкими и жесткими начальниками, одержимыми целями. Не будут. Они хотят работать с адекватными и с интересными людьми. Поэтому, роль директора очень изменилась.

— Твоя роль – это создание атмосферы, культуры?

— Да. Есть очень простой тест – ты заходишь в комнату, где сидят люди. Что происходит с энергией в комнате, с настроением в помещении? Все сжались – начальник пришел: «Сейчас будет». Или все «класс», у всех есть желание делать, решать, придумывать.

— Последние три года на Банду сыпятся международные награды. Кажется, что в Украине кроме вас и, в меньшей степени, Андрея Федорива, вообще нет креативщиков. Тебе не сносило крышу от успеха, как ты пережил медные трубы? 

— Сносило, и трубы до сих пор шумят.  

— Ты с этим что-то делаешь, если да – что?

— Мне недавно пришло большое осознание – о самозванце. Кажется, это помогает в адекватном принятии успеха. Когда начинает что-то получаться, вдруг включается очень сильный синдром самозванца: «У меня такое получилось», «Как это так?», «А достоин ли я этого». И потом ты начинаешь его компенсировать – например, покупаешь крутую тачку. «Видите, я не самозванец. У меня настоящая крутая тачка, у меня настоящий дом». Это осязаемые признаки моего успеха. И ты пытаешься сам себе это все подчеркнуть. 

На меня это очень сильно давило. И чем больше было успеха, тем громче был мой самозванец, сильно давил на меня. И только недавно я вдруг понял, что с синдромом самозванца не надо вообще бороться, что я и есть – самозванец. Я самозванец, у которого получилось. Меня никто не звал стать успешным. Мне никогда не говорили: «О, у тебя большое будущее». Я сам этого захотел, сам напросился на эту вечеринку, сам пришел в эту индустрию, меня тут никто не ждал. 

И когда ты понимаешь: «Блин, я действительно, самозванец». Принятие этого помогает чуть-чуть не охереть от успехов. Ты принимаешь, что у тебя получилось, а почему, фиг его знает, может, повезло.

— А есть риск, когда ты так успешен в креативной индустрии, то начинаешь давить именем и продавать репутацию, а не крутые идеи?

— Есть. Рецепт – постоянно думать и хотеть большего. Дипак Чопра (писатель, один из самых влиятельных духовных лидеров современности. – Ред .) в своей книге называет это божественной неугомонностью. Я бы перевел как «творческая неугомонность» – желание постоянно делать лучше, когда ты не можешь просто остановиться, ты все время хочешь еще лучше, еще круче, еще больше. 

Если это качество есть, тогда у тебя нет проблем с тем, чтобы начать парить репутацию. Ты уже можешь впарить все, что хочешь, но ты обманешь не клиента, а себя и не будешь удовлетворен. 

Еще о «медных трубах» – это хороший этап, чтобы понять, что тебе уже достаточно денег-машин-квартир и не надо парить, чтобы получить еще $100 000, они в твоей жизни уже ничего не меняют. Зачем тебе это, если ты хочешь какие-то значимые, великие вещи делать.

— Ок. С желанием сделать круче и лучше все понятно, но как держать этот компас, как понимать, что ты генеришь крутые идеи, а не просто тебя все хвалят по привычке. Есть у тебя способ сверки, как оценить свои идеи трезво?

— Нет, у меня нет. Я понимаю, что последний год меня сильно шатает. Я бьюсь об «трубы», и что там еще – огонь и воду. Не скажу, что считаю себя примером хорошего прохождения разных этапов развития. Я часто ловлю себя на мысли: «Блин, как я до этого довел, как я здесь оказался, вроде весь такой осознанный, что-то там медитирую, работаю с эмоциями, люблю самокопаться. Надо заново». И начинаю сначала.

— Ты начал разговор с того, что ваша амбиция – создать лучшее креативное агентство в мире. Можешь подробней рассказать о плане «захвата мира»?

— Мы сейчас открыли офис в Америке, следующим шагом сделаем в Лос-Анджелесе креативный дом, место, где объединится американская культура предпринимательства с украинской креативностью. 

Сделать комьюнити: там можно будет жить, ивенты делать, какие-то встречи дизайнеров, артистов, инженеров. Такое физическое место силы. Необходимо, чтобы люди состыковывались. 

Следующий офис откроем в Лондоне. На пару лет этого нам хватит с головой.

— В Америке у вас есть уже клиенты, проекты?

— Да.

— Можешь рассказать о них?

— Давай без имен, я не помню, кого можно уже объявлять, а кого – нет. Клиентов, уже шесть, но они приносят порядка 10-15% нашего дохода. Это много. Ведь мы всего полгода там. В основном, это украинские IT-компании, которые выходят на американский, а значит и глобальный рынок. 

Есть американские компании, у которых кто-то из партнеров русскоязычный, и они о нас знали.

— Чем принципиально отличаются наш и американский рынок, кроме размеров в сотни раз?

— Там хуже креатив. В Украине за последние годы компании стали ценить идеи. В Америке отношение, что креатив – это как бы прикольно, но компании больше о маркетинге, цифрах и перформансе. 

И там любят знать, с кем работают – то есть тебя должны привести за ручку, ты должен быть свой, с тобой должны быть отношения. 

У нас опыта там чуть больше, чем полгода. Поэтому, не очень релевантно сравнивать. Через пару лет мы сможем сказать.

— Давай поговорим о бизнесе, о цифрах. Гороховский написал, что разработка маркетинговой стратегии Monobank обошлась им в $120 000. Вы самые дорогие в Украине сейчас?

— Да. Мы дороже всех.

— Какой у вас оборот, вы раскрываете? 

— Нет, только сотрудникам.

— У вас хорошие сотрудники, раз оно до сих пор не утекло никуда?

— Мы им доверяем, а они в ответ доверяют нам.

— Из чего складывается доход Банды?

— Мы продаем стратегию, креатив и диджитал. Вот за это нам платят.

— Соизмеримо в частях или что-то перевешивает?

— Креатива больше, чем всего остального. Ну, я так сильно не смотрю, мне не так это важно.

— Недавно у тебя был курс «Как продавать креатив», можешь за 30 секунд рассказать, как это делать дороже всех?

— Во-первых, продавать состояние, а не слайды. Хорошая креативная презентация – создание особого состояния в комнате. А хорошие слайды, в принципе, будут у любого нормального агентства. 

Но то, какое ты впечатление создашь, гораздо важнее. И продажа креатива начинается не на презентации, а при знакомстве, при первом звонке. А все делают фокус на один день финальной презентации. 

У нас же все: презентация, первый брифинг, уточняющие вопросы, дизайнерство, статьи. Так в итоге все складывается.

— Легендарные резиновые шлепанцы, в которых ты ходишь летом, это тоже часть презентации?

— Нет, это часть меня. Я из Джанкоя, там все так ходят. Меня через пару лет в Киеве кто-то спросил: «Чего это я?». Я только тогда понял, что здесь так не принято. Но мне в шлепанцах хорошо.

— Создание настроения в комнате с клиентом – это сделать так, чтобы людям захотелось стать частью придуманной вами истории?

— Скорее то, что называется «работать большими ушами». Надо уметь задавать правильные глубокие вопросы. Если на встрече-знакомстве задаешь правильные вопросы, то ты, считай, уже на 50% продал. Для этого надо глубоко и увлеченно вникать в бизнес клиента, это создает такой-то особый резонанс.

Еще момент – «игра статусов». Большинство людей не знают, что если в комнату зайдет четыре незнакомых человека, они через пять минут распределятся по статусу от одного до четырех. Это наша природа. И в нашем бизнесе принято нравится клиентам, угождать им. И часто агентства – это четверки. А единице всегда некомфортно с четверкой, они их не уважают, не слышат, не понимают. 

Чтобы произошел контакт с человеком, который принимает решение, разница в статусе между тобой и ним должна быть небольшой. Соответственно, ты должен понимать, какие твои действия, слова и вопросы ведут к поднятию в этой иерархии. В нашей работе много психологии.

— У вас есть клиент – компания МХП, ее владелец и директор Юрий Косюк производит впечатление довольно властного управленца. Я бы очень хотел посмотреть, как у вас состоялась встреча с ним.

— Его не было на встрече.

МНОГО ПЛОХОЙ РЕКЛАМЫ

— Я не специалист в креативе, но мне кажется, что реклама Monobank, UNIT.Home и Comfy – это прикольная реклама, она запоминается. И судя по цифрам эффективности, она работает и продает. Но в то же время, Украина заполнена неимоверным количеством плохой рекламы. Почему?

— Это нормально. Такая же ситуация в любой стране. В принципе, реклама должна быть разнообразной: люди разные, клиенты разные. Поэтому, когда я вижу, что рекламный блок на 90% – полный треш, меня это никак не выбешивает. Я понимаю – окей, такое дерьмо тоже должно быть.

— Вы много работали с государством, вы делали «ВДНГ», Ukraine now, Евровидение…

— Еще Национальный художественный музей. Сейчас Чернобыль выйдет.

— Какой слоган Чернобыля? 

— Слогана нет, но там идея в том, что логотип будет все время исчезать. Это бренд, который исчезнет через какое-то время.

— Возвращаясь к работе с государством, у меня сложилось впечатление, что вы нормально отгребли в Украине критики и хейтерства за каждую из этих работ, а потом получили кучу наград за рубежом. Это проблемы Украины, что так активно хейтят все новое или везде насыпят говнеца на вентилятор.

— Я думаю, что в Украине чуть сложнее, потому что у нас со вкусом похуже. Мы не привыкли, что какой-то смелый, яркий дизайн может быть. Это вызывает у людей возмущение. Поэтому у нашей публики особое, обостренное внимание к прорывному дизайну. Но по факту, любви насыпали больше, чем хейтерства. Просто негатив всегда заметнее.

— Я по себе помню, как в какие-то адские Facebook-баталии вступал, кажется, защищал «ВДНГ» и были сотни людей, которые меня убеждали, что это отстой.

— Очень плохо, когда нет хейтерства. Хейтеры создают защитников. Если ты сделал хорошую работу, и ее начинают хейтить, то люди, которым она нравится, понимают, что это несправедливо, и начинают защищать. Именно они потом рассказывают об успехах этой работы: «Вот, смотрите, вы были не правы, это круто. И вот подтверждение, что это круто».

И появляется тысячи и тысячи таких помощников бренда, которые готовы защищать то, что в свое время было по их мнению несправедливо обгажено. Поэтому, у хейтерства есть очень светлая сторона. А когда ровненько и всем нравится… не может сильная и смелая творческая работа всем нравится, так не бывает.  

— А ты не думал, как можно научить украинцев чуть больше любить украинское до того, как его признают на западе? Есть же эта проблема, что мы сильно зависимы от внешнего мнения.

— Это долгий путь развития каждого человека и общества. Ведь то, что мы не принимаем в себе, мы не принимаем и в других. И если обобщить, то мы не верим, что мы крутые и, соответственно, не можем принять, что кто-то сделал круто. Пока где-то кто-то этого не скажет.  

Такое недоверие к себе у нас, к сожалению, сильно развито. У нас нет веры в то, что мы офигенные, талантливые, творческие. Поэтому, все, что тут делается, оно обесценивается. 

— Ты строишь культуру в компании из 70 человек, что-то из этого можно использовать в масштабах 40 млн страны. Как бы ты менял культуру неверия в себя?

— Чтобы появилось доверие, должно стать больше открытости. У нас очень закрытая страна в плане действий власти, процессов. Никто ничего никому не объясняет, никто ничем не делится, абсолютно не проживаются, не принимаются эмоции. 

Как коронавирус и кризис проходило наше правительство? Просто каждый раз сообщали новые постановы. Народ не знает, страшно там было кому-то, переживали они, сомневался ли кто-то, что они чувствовали. Со стороны это выглядело: «На, жри», с понедельника локдаун и мучайтесь, как хотите. И это тотальное недоверие – власть не доверяет народу, не верит, что ему можно сказать и поделиться правдой и чувствами, логикой принятия решения, и соответственно, люди не верят этим решениям.

— Власть боится показать слабость…

— Да. Именно! Раскрываясь, ты должен показать слабость, ранимость. Должен сказать: «Блин, не сплю уже четвертый день и не понимаю, как быть в этой ситуации, обеспечить всем больницы, как сделать так, чтобы люди не умирали. Я понимаю, что весь малый и средний бизнес, как рестораны, не выживут, у нас нет рецепта, что делать. Но вот мы собрались, думали так-то и так-то, и пришли к такому решению». Просто начать объяснять, как принимаются решения.

— Если бы ты был каким-то советником у Владимира Зеленского, ты бы рекомендовал быть человечнее и открытие?

— 100%. Это всегда, вот в любых отношениях, когда один человек в отношениях или группе начинает проявлять открытость и давать больше, то всегда в ответ происходит такая же реакция. Появляется принятие, начинается совместная работа. Не может быть совместной работы, без доверия и открытости. А у нас сейчас правительство и народ – это не команда. Это просто какие-то враждебные структуры.

— А что случилось с Ukraine Now, который вы делали по заказу правительства Владимира Гройсмана, потом его переделывали, а сейчас вижу, что опять используют ваш вариант. Что там за история?

— Не знаю, я уже сам зритель этой истории. В какой-то момент, я понял, что не хочу тратить много сил на борьбу. Верю, что хорошую идею победить непросто, она сама себя еще защитит. Это то, о чем я говорил – та армия хейтеров создала защитников и когда команда Зеленского его начала переделывать, то они нормально насыпали власти.   

— Если бы сегодня тебя наняли «продавать» Украину, делать брендинг страны, ты бы что-нибудь изменил? Что бы ты сегодня выпячивал на передний план?

— Сложный вопрос. Я много бы думал о том, надо ли менять. Иногда постоянно менять – тоже плохо. Если бы решил менять, то, наверное, я бы попробовал спуститься к человеку, к украинцу. Менее абстрактно о всей Украине, а больше о том, какие украинцы. Сделал бы тогда историю о том, не какая Украина, а какие украинцы.

ЛИБО-ЛИБО 

— Короткая рубрика либо-либо. Тебе предлагается что-либо выбрать и коротко объяснить, почему. Скажи, пожалуйста, какая награда лично для тебя была сильнее – «каннский лев» или Red Dot?

— Самая ценная была агентство года Red Dot. Это уникальная история, такое бывает раз в жизни. Ни одно агентство за всю историю не награждалось дважды. Надо выиграть много «реддотов», в том числе и гран-при, и бест оф зе бест. Это как лучшая страна на Олимпийских играх, помимо того, что у тебя куча золотых наград, стать лучшей страной – это супер, в общем зачете. Поэтому, это ценно.

— Что ты выберешь для отдыха: Бали или большой город, условный Лондон?

— Конечно, Бали. Бали для меня – место силы. Но та часть острова, где Убуд, а не та, где серфинг.

— В пятницу у тебя отдых – это вечеринка с друзьями в баре или киношечка под одеялом?

— Наверное, в эту будет в баре.

— Какой клиент был сложнее Monobank или ПриватБанк, после него?

— Не все знают, но Приват стал клиентом до Monobank. Они оба несложные , на удивление.

— Ты хочешь сказать, что у вас не было сложностей из-за обостренной личной конкуренции, или даже откровенной вражды старой и новой команды Привата?

— Конечно, проблема была, и она и есть. Мы многое сделали, чтобы ее минимизировать: ими занимаются разные команды, мы четко прописали, что можно, а что нельзя и так далее. 

Просто они понимают, если пойдут в другое агентство, то проиграют. И им приходится выбирать – стать слабее или чуть-чуть с этим конфликтом пожить. Для них еще выгодно: мы реально вдвойне стараемся сделать круто и для Привата, и для Моно, чтобы оба клиента выиграли, и не подумали, что кто-то «любимый ребенок». Оба любимые и это видно, хорошо же и там, и там получается.

— Есть еще компании, с которыми ты бы хотел поработать в Украине?

— Конечно. Мы сейчас начинаем с ReFace. И мы этого сильно хотели, прямо, очень крутая команда и ребята. Они сделали невероятный продукт, у них вау! амбиции и планы и мы очень хотим, чтобы это произошло.

— А в мире, кто твоя главная цель? Кто твой самый желанный клиент?

— Nike – это банально, но они классные, они делают много креативных работ. Еще очень крутые чуваки Burger King. И я понял, что люблю мир технологий, с удовольствием бы с Airbnb поработал, со Slack, тот же Miro. То есть мне вся эта история с Силиконовой долиной близка, мне нравятся эти компании, хочется с ними поработать.

— Кто ты и где ты черезпять лет?

— Кто я? Я – Паша, и я управляю глобальным агентством.

— Удачи тебе, Паша.

Подписаться на подкаст «Перші Люди» можно на Apple Podcast, GooglePodcast, PocketCasts, Spotify

Если Вы заметили орфографическую ошибку, выделите её мышью и нажмите Ctrl+Enter.