Он выходит на сцену более 300 раз в году, преподаёт, проводит мастер-классы, ежегодно организует два фестиваля и постоянно занимается благотворительным фондом, который поддерживает молодых талантливых музыкантов. В этом году у него тройной юбилей – 65 лет жизни, 45 лет творческой деятельности и 15 лет работы благотворительного фонда.

В прошлом году он перенёс тяжёлую болезнь – кровоизлияние в спинной мозг. Сразу после концерта внезапно отнялась нога. Операция длилась 9 часов. После неё долго не мог ходить. Но благодаря упорным занятиям движения вернулись. Хирург, оперировавший его, говорит, что произошло чудо – движения в­осстановились на 100%.

Жизнь в интенсиве

– Для меня это было трагическим открытием, – говорит Юрий Розум . – Обладая феноменальной гибкостью и всю жизнь занимаясь йогой, я даже не задумывался о важности движения. Ежедневно принимал сложные асаны, стоял на голове, запросто становился на мостик. И только потеряв возможность ходить, понял, сколь важно движение в нашей жизни. Восстановившись, продолжаю каждый день заниматься йогой, но отказался от сложных асан и добавил элементы физкультуры.

Александр Мельников, «АиФ»: Но даже после этого инцидента график работы у вас такой, который трудно выдержать даже в 20 лет.

– В 20 лет я не делал и сотой доли того, что приходится делать сегодня. Сейчас я активнее раз в 300, чем в те годы. В 20–30 лет жил более расслабленной жизнью. Бывало, что в России играл всего 5 концертов в год плюс несколько десятков за рубежом. Например, выступал в Германии, потом ехал в Швейцарию, потом в Италию. Мог позволить себе п­ожить на вилле у друзей какое-то время. После отправлялся в США. Я был таким в­ольготным человеком.

А сейчас невероятная интенсивность. Наверно, это показатель того, что я хочу ещё многое успеть. Я ещё не всё сказал в музыке, у меня такое ощущение, что я снова только начинаю… Начинаю играть по-другому. И проекты новые рождаются.

– Вам на роду было написано стать музыкантом. Ваш отец – знаменитый баритон, мама – известнейший дирижёр, оба народные артисты…

– Я действительно рос в очень музыкальной семье. И с 5 с половиной лет, когда у меня открыли абсолютный слух, стал заниматься фортепиано. Поначалу не чувствовал вообще никакого интереса, а потом гениальный педагог Анна Даниловна Артоболев­ская всё-таки сумела «заразить» меня музыкой. Но до 8-го класса в Центральной музыкальной школе при Консерватории я практически не занимался – был жутким лентяем. В 9-м классе меня перевели в класс к профессору Малинину , чтобы он взял меня в ежовые рукавицы. В результате забыл про двор, друзей, ушёл с головой в музыку. У Евгения Васильевича я почувствовал радость владения инструментом. Много­часовые занятия стали кайфом. И за 3 года я нагнал и перегнал всех сверстников.

Меня направили на престижный конкурс в Брюссель. Прошёл отбор первым номером, на меня были все надежды. Победа сулила 3 года гастролей по лучшим залам мира. По сути, это уже состоявшаяся музыкальная карьера. И вдруг меня внезапно сняли с конкурса, не выдали иностранный паспорт.

 

– Почему?

– Я уже тогда был воцерковленным человеком и почти каждые выходные ездил на исповедь в Троице-Сергиеву лавру. Ч­итал политическую литературу, русских философов – Соловьёва , Бердяева , Булгакова . Я не был диссидентом, но и не скрывал своих убеждений. К­онечно, б­ыли анонимки. Это и стало причиной. Даже влияния моих родителей, очень уважаемых людей с абсолютно коммунистической ориентацией, не хватило. На мне поставили клеймо «­невыездной» – боялись, что я не вернусь.

«Чтобы в музыке душа говорила»

– И что было дальше?

– Пошёл в армию, и она меня спасла. Во-первых, здесь мне дали хорошую характеристику и заручились перед КГБ в м­оей благонадёжности. И, во-вторых, мне дали рекомендацию на конкурс в Мадриде. Обычно это делала Консерватория для своих студентов. Но после инцидента с Брюсселем там уже не хотели со мной связываться, а армия поручилась.

В 1979 году поехал в Мадрид, стал лауреатом. Потом в 1­980-м – лауреатом конкурса в Барселоне, а в 1­984-м – в Монреале. Но меня выпускали только на конкурсы. После побед предлагали десятки контрактов, но все импресарио получали ответы, что Юрий Розум занят или болен, или что он сейчас не хочет г­астролировать.

– А чем вы были тогда заняты?

– Я играл концерты в санаториях, профилакториях в качестве солиста областной филармонии. Приходилось играть на инструментах с разбитыми клавишами. Мне тогда в шутку придумали титул «Лучший пианист на худших роялях». Но в то же время в филармонии меня ценили, и в 33 года я стал самым молодым заслуженным артистом.

– Когда ситуация изменилась?

– В 1990-е, когда открылись границы. Меня стали приглашать в Европу, Австралию, США. Тогда я и начал вкалывать, заниматься серьёзно. Надо было возрождаться – возвращать себя в п­рофессию.

– Что значит «возвращать»? Качество вашей игры за эти годы так сильно пострадало?

– Конечно. Пианисту важна живая публика, он же не может положить своё творчество в стол, как композитор или писатель. Тогда был момент упадка, психологически было тяжело.

Однако Бог не посылает непосильных испытаний. Тогда, когда надо было мириться со своей невостребованностью, я очень пристально изучал жизнь. И не смог бы получить такого опыта, если б сразу стал выступать в лучших залах мира с сольными концертами. Да, было очень много переживаний. Но благодаря им теперь, когда я выхожу на сцену, мне есть о чём играть. В музыке н­адо воплощать свой жизненный и эмоциональный опыт. Иначе будет просто извлечение звуков. Нужно, чтобы в музыке душа говорила. 

«Всегда 19 и ни годом больше!»

Роман Виктюк, художественный руководитель Театра Р­омана Виктюка, 82 года :

– Мне всегда 19 и ни годом больше! Режиссёр каждую постановку, каждый проект начинает с нуля – и потому он молод. Есть возраст земной, а есть космический, который художник не имеет права терять. Это ощущение дают творчество, неутолённость духа. 

Если режиссёр теряет чувст­во молодости и новизны восприятия мира, считай, жизнь закончилась. Не может творить человек, уставший от жизни, которому перестали быть интересны все её п­роявления. 

Не устаю восхищаться этим даром. И когда меня спрашивают о счастье, я говорю, что каждый прожитый день – это уже невероятное счастье. Я постоянно живу с этим ощущением. 

Юрий Соломин, художественный руководитель Малого театра, 83 года :

– Я заряжаюсь, когда вижу хорошее исполнение: будь то музыка или драматический спектакль, балет, футбол или гимнастика. Ещё я очень люблю животных – у меня их несколько, и у моих пра­внуков тоже, люблю смотреть фильмы о животных. Это же прекрасно – видеть, как люди относятся к братьям нашим меньшим.

Алексей Бородин, художественный руководитель Российского академического молодёжного театра, 77 лет :

– Считаю, что каждый новый сезон надо начинать как первый, как новый день – и проснувшись, набраться сил, мужества, чтобы прожить его. Театру просто необходимы свежий ветер, новое дыхание, постоянное обновление. Труппа Молодёжного театра сегодня в основном состоит из моих учеников, честно признаюсь – я подпитываюсь, заряжаюсь от молодых, они мне нужны как воздух. Всегда говорил студентам: «Вы мне даёте больше, чем я вам». 

К счастью, у нас в театре люди очень азартные. Они готовы к новым идеям, задумкам, которые приносят разные режиссёры. У взрослых людей по отношению к жизни выстраивается миллион преград. А у молодёжи взгляд открытый, незамутнённый. И поэтому мне важен этот контакт.