П очему мы так быстро ояпониваемся – спросили мы у профессора кафедры японоведения восточного факультета СПбГУ Любови ЗЕНИНОЙ, которая изучает Японию с 1939 года.

— Между русскими и японцами есть что-нибудь общее?
– Мы, как и они, – коллективисты. У нас религия коллективистская. А у японцев коллективизм связан с синтоизмом. Синто в переводе это «путь богов». Синтоизм это не религия, а вероучение, поведенческая линия японца. Японцы считают, что синтоизм обращен не к отдельному человеку, а к сообществу японцев в целом, к коллективу. На почве синтоизма и возник японский этнос. И именно на синтоизме держится японская дисциплина, правила поведения.

— Но ведь в Японии и буддизм распространен. Как он уживается с синтоизмом?
– При всем стремлении к коллективности японец должен выразить и свои личные интересы. А для этого существует буддизм. Он обращен к личности, к индивидууму. Поэтому с VIII века в Японии существует смешенная религия – рёбусинто. Или синтобуддизм. Японец может ходить в буддийский храм и оставаться синтоистом. При этом японцам не возбраняется одновременно ходить и в католический храм. Вот у меня была приятельница японка. Она была буддисткой, но еще и католичкой. Ей нравилось ходить с этой книжечкой, сидеть в католическом храме. Я бы сказала, что в Японии наибольшая свобода вероисповеданий.

— Значит, там и православные есть?
– В Японии довольно большая группа православных. В начал века их было до 30 тысяч. Сейчас, конечно, гораздо меньше. Думаю не больше 12 тысяч. Православие проникало в Японию не так легко. Сюда примешивалась политика – русско-японская война, одно, другое… Считали, что все православные – русские шпионы. Первым православным проповедником в Японии был святитель Николай, в миру Иван Дмитриевич Касаткин. Он поехал проповедовать в Японию и прожил там пятьдесят лет. Всю свою жизнь. Знал литературный японский язык лучше, чем японцы. Так они сами считают.

— А почему православных стало меньше? Из-за советского атеизма?
– Тут сыграла свою роль и Вторая мировая война, и американцы… Но вот сейчас в нашей Духовной академии учатся японцы. Будут в Японии православными священниками.

— А конфуцианство имеет какое-то влияние в Японии?
– Конфуцианство оказало влияние на японцев, когда они вступили в связь с Китаем. Это примерно III – IV век. Но более тесно общаться и заключать договоры китайцы и японцы начали во время реформ Тако, в V веке. Прежде всего японцы заимствовали китайскую письменность. Которая произвела на японскую культуру революционное воздействие. Были созданы выдающиеся письменные памятники японской культуры, в частности, «Нихонги» – сказания о японцах – были написаны в двух вариантах – на японском и китайском. На китайском текст был написан для того, чтобы с ним познакомились другие народы.

— А как японцы относятся к этим многочисленным заимствованиям из других культур?
– Вообще, японская культура основана на собственном внутреннем продукте. Японцы не чужды заимствованиям, но до тех пор, пока они служат японскому народу. Они заимствуют то, что им необходимо и до той поры, пока им это необходимо. Но национальные традиции для них превыше всего. Об этом впервые написал наш ученый Василий Матвеевич Мендрин в 1908 году. Скажем, везде в японской традиции можно встретить примеры из внутренней истории. Если японец хочет привести пример какого-нибудь героического поступка, то рассказывает про героев из эпохи сингоку дзедай – истории японских средневековых войн, а вовсе не про Наполеона, как сделали бы мы. Возникло это по разным причинам. Первая – это, конечно, особое географическое положение Японии, она очень поздно вступила в контакт с внешним миром. Вторая – так называемый эволюционный путь развития. В Японии не было глобальных потрясений, вроде наших гражданских войн. Даже революция 1868 года была начата сверху. И третья причина – способность японцев сбалансировать любое положение вещей. У японцев нет ярко выраженного «да» или «нет». Они всегда найдут между ними баланс, соглашение. Это очень важно для единства нации. Хорошо это видно на примере диархии  власти, которая существовала в Японии.

— Что это такое?
– Сначала в Японии была так называемая эра богов, когда страной правил наместник бога на земле – император. По-японски, тэнно. То есть «сын неба». Кстати, это китайский термин. Позднее появился так называемый военный правитель, или сёгун. То есть произошла диархизация власти. И в результате этого японский император занимается исключительно духовным воспитанием нации, а сёгун – практической историей. Император считался потомком богини Аматерасу, а божественный потомок не имеет права заниматься грязными практическими делами. На то он и потомок богов. Он писал стихи, участвовал в состязаниях, причем под вымышленными именами. А сёгун вел войны, занимался хозяйством. Мои московские коллеги со мной спорят и говорят про двоевластие. Я же говорю про диархию, то есть про разделение власти.

— У Путина с Медведевым так до конца и не получилась диархия – Путин остался и императором и сёгуном. А как японский император занимался воспитанием нации?
– По-разному. Во-первых, японцы поклонялись императору как потомку бога на земле. И это происходило до 1945 года. В Конституции 1947 года написали, что японский император является олицетворением народа и государства. То есть признали его обыкновенным человеком, а не потомком богини. Сейчас японский император воплощает образ единства нации и, главным образом, представляет Японию за рубежом. Его очень уважают. Ни один японец, даже атеист, никогда не позволит в адрес императора хотя бы одно плохое слово. Не то что плохое, а даже пренебрежительное. Потому что это оскорбление не лично императора, а всей нации. В этом единстве источник гармонии японской нации. Японцы вообще очень гармоничная нация.

— За то время, пока вы занимаетесь Японией, отношение к японскому в России сильно изменилось?
– Конечно. Когда я пришла поступать на кафедру японоведения к академику Александру Павловичу Рифтину, то он меня очень долго отговаривал и спрашивал, почему я выбрала это отделение. В те годы знали только, что есть такая экзотическая страна, где гейши прыгают. Я-то выбрала японистику из-за того, что в нашей школе был учитель географии, в прошлом японист. И он рассказывал про Японию так, что мы сидели разинув рты. Но моды на все японское тогда не было абсолютно. Она возникла гораздо позже. А сейчас все идут на японское отделение – ах как красиво, как интересно! Просто нет отбоя.

— Почему такая мода на Японию – потому что японцы так на нас не похожи, а мы так собой недовольны?
– Академик Николай Иосифович Конрад писал, что история японцев дает нам редкий пример последовательного развития человеческого общества в силу действия главным образом одних только внутренних исторических факторов. А мы? Мы все время кому-то подражаем. И сетуем, что не догнали Америку. Когда мне об этом говорят студенты, я им отвечаю: а что такое Америка? Она существует триста лет, а мы существуем тысячелетия. Что удивляться, что у нас есть свои специфические культурные особенности.

— А как японцы относятся к другим национальностям? К корейцам, например, – они ведь так, на наш взгляд, похожи?
– Япония была колониальной державой. С 1904-го в Корее был установлен японский протекторат. С 1910 года она имела статус колонии. Японское присутствие там сохранялось до 1936 года. Корейцы, выйдя на улицу, не имели права говорить на корейском языке. Только по-японски.

— А к русским японцы как относятся?
– По-разному. Я в Японию в первый раз поехала в 1970 году, в составе делегации. Правда, мы частично сами оплатили эту свою поездку. Помню, заплатила 600 рублей. Это какие деньги тогда были! Жуть одна. И это при том, что мне, как председателю общества российско-японской дружбы, сделали скидку. А преподавать я поехала в 1974 году, в университет Тенри, возле города Нара, древнейшей столицы Японии. Провела там ровно год. Те, кто занимается русским языком, конечно, влюблены в Россию. В целом отношение к русским прекрасное. Бывало, сидишь где-нибудь в японской электричке или трамвае, и какой-нибудь японец обязательно в тебя начинает пристально так всматриваться. Если рядом освобождается место он, конечно, бежит, садится. И начинает разговор: Вы, наверное, американка? (По-японски – америкадзин.) Я говорю: Нет. – Немка? – Нет. – Француженка? Я отвечаю: А что, кроме этих наций нет больше великих народов?! Я русская. Он начинаю ахать-охать. А когда говоришь, что приехала из Петербурга, ахали еще больше. Раньше, конечно, меньше знали про Петербург, а сейчас гораздо больше. Еще раньше очень большое удивление вызывало то, что я говорю по-японски. Сейчас уже нет такого удивления. А раньше, стоило открыть рот и заговорить по-японски, все удивлялись так, как будто я с Луны прилетела. Ну а я тоже стараюсь. Знай наших!