М. Майерс― 17.07. Это программа «Особое мнение» И наш гость сегодня – руководитель проекта «Полка» Юрий Сапрыкин.

Ю. Сапрыкин― Привет.

М. Майерс― Мы позволим себе друг друга называть на «ты», потому что давно знакомы.

Ю. Сапрыкин― Не будем притворяться.

М. Майерс― Да, лет 20 уже. Юр, новость последнего часа, последних пары часов – то, что президент Владимир Путин назначил врио губернатора Хабаровского края депутата ГД от ЛДП Михаила Дегтярева. Мы понимаем, что в некотором смысле компромиссное решение. Тем не менее, как ты думаешь, насколько оно удовлетворит Хабаровск и тех людей, которые много дней выходят.

Ю. Сапрыкин― А в чем тут компромисс?

М. Майерс― Только, наверное, в том смысле, что это тоже ЛДПР.

Ю. Сапрыкин― Разве что. Честно говоря, все, что я слышал и знаю о протестах в Хабаровске ни разу не замечал ни за кем из протестующих требование: дайте нам, пожалуйста, еще одного губернатора из ЛДПР. Мягко говоря, это не то, что протестующие добивались. Это, наверное, компромисс с Жириновским, например, который очевидным образом использовал эту ситуацию и выступил с этим знаменитой, довольно радикальной речью в ГД о том, что мы сейчас все положим на стол мандаты. Потому что для него это какая-то часть его влияния, часть статуса, какая-то вотчина партии. В рамках этой логики давайте назначим в Хабаровск еще одного человека из ЛДПР. При этом насколько я могу судить, протест хабаровчан – это протест против Москвы. И протест против того, что их дела решаются в Москве без какого-либо учета мнения местных. В этой логике, например, это еще одно решение Хабаровска без какого-либо учета мнения местных. И тут, по-моему, речь вообще не о качествах Дегтярева, не о том, сколько он набрал на выборах Москвы.

М. Майерс― Мало. По-моему, не добрал до 3%.

Ю. Сапрыкин― Алексей Навальный первым же делом справедливо написал, вы смеетесь что ли, этот человек набрал 2%, в тот момент, когда я набрал 30. И сейчас он оказывается единственным спасением в кризисной ситуации. Ну это смешно.

М. Майерс― Давай попробуем обобщить. Протесты в Хабаровске как ты понимаешь их сущностное начало. И что бы их удовлетворило?

Ю. Сапрыкин― Я думаю, компромиссным вариантом был бы перевод следствия в Хабаровск. И рассмотрение дела в Хабаровске судом присяжных. Это был бы реальный компромисс. То есть может быть он и последует в итоге, мы не знаем пока. Но все выглядит так, как будто Кремль договаривается с системной оппозицией, но не очень собирается договариваться с людьми на улице. И единственный компромисс по отношению к людям на улице – то, что их не разгоняют. Кстати, довольно мудрая тактика, расчет на то, что люди походят, походят и успокоятся. Что там нет каких-то лидеров, которые записаны в соответствующих списках спецслужб как прямые агенты влияния нашего геополитического противника. Есть более-менее стихийное народное выступление, и это просто постепенно сойдет на нет. Ну вот посмотрим.

М. Майерс― А почему эта тактика в других регионах никогда не применялась, а теперь.

Ю. Сапрыкин― Потому что в других регионах не было таких выступлений.

М. Майерс― То есть с московскими протестами это сравнить невозможно. С питерскими.

Ю. Сапрыкин― Конечно. Если говорить о московских и питерских протестах прошлого года – это, конечно, протест политический за допуск оппозиции, причем оппозиции, которая считается радикальной и не системной как минимум к выборам, а то и к местам Мосгордуме. И понятно, что по отношению к этой несистемной оппозиции давно включилась тактика нулевой толерантности. То есть с ними мы в торг не вступаем и никаких обещаний, никаких мест, никакого права политического представительства мы им давать не будем. Если кто-то по их призыву идет на улицы – тем хуже для кого-то. Здесь история совершенно другая. Здесь, я думаю, все это считывается как действительно плюс-минус стихийное народное выступление.

М. Майерс― Это не политический протест. А какой тогда?

Ю. Сапрыкин― Это протест политический. Но это не протест как бы сторонников Навального против Кремля. Это протест региона России, народа региона России против московской политики, не учитывающей его интересы.

М. Майерс― А насколько эта история способна взрасти на территории других регионов?

Ю. Сапрыкин― Маша, я сказал, что это первое подобного рода выступление. Нет, конечно, не первое. Был 10-тысячный митинг в Калининграде. Следствием которого была по-моему, замена губернатора. Были митинги во Владивостоке против того, что описано в книге Василия Авченко «Правый руль». Против запрета на ввоз праворульных машин. Которые были довольно жестко подавлены ОМОНом. Но при этом добились своей цели. Если я ничего не путаю. То есть это какой-то сюжет, который разыгрывается то там, то там в разных регионах России по разным поводам и, как правило, достаточно, скажем так, не то чтобы с пониманием, но гораздо мягче, чем московские и питерские протесты воспринимается Кремлем.

М. Майерс― Скажи, пожалуйста, а сама фигура Михаила Дегтярева, она для тебя в каком-то контексте интересна на политическом пространстве.

Ю.Сапрыкин: Новейшая российская история приучила нас к тому, что это может быть местью власти

Ю. Сапрыкин― Она ужасно интересна.

М. Майерс― Во-первых, он не москвич, а все-таки из Куйбышева.

Ю. Сапрыкин― Он из Самары.

М. Майерс― Можно я процитирую. Тебе понравится. Я хочу просто вас повеселить, товарищи. Михаил Дегтярев собрался в космос. Если вы на знаете. Он довольно плотно связан с Роскосмосом. И однажды он сказал буквально следующее: «У нас есть частное предприятие КосмоКурс, которое поддержал Роскосмос. Я там заявился первым летчиком-космонавтом. Это будет небольшой полет в 21 году. Небольшая научная программа, которую мы уже начали прорабатывать с исполнительным директором по пилотируемым космическим программам госкорпорации Роскосмос Сергеем Крикалевым». Человек в космос собрался, а вы его в Хабаровск отправили.

Ю. Сапрыкин― Я к людям, которые собираются в космос, отношусь с глубоким уважением. К людям которые летают в космос. Это слабое место. Покажи мне космонавта — и сердце мое сразу тает. Для человека, который хочет стать космонавтом. Поэтому за это собирание в космос Дегтяреву сразу плюс сто в карму. К тому же это не клоунада. Это не выступление какого-то деятеля шоу-бизнеса, который набирает таким образом очки. Он выпускник Самарского аэрокосмического университета. Собственно, это его специальность. Он, наконец, решил поработать по специальности. Судьба его чем интересна – тем, что вообще-то это такой провинциальный русский интеллигент. Провинциальный – не в плохом смысле. А в смысле географическом. То есть это по своему происхождению, по своей специальности – человек, на которых Россия держится. Вдруг в 2000 годы оказывается, что для этого человека, на котором Россия держится, единственная возможность сделать карьеру и политическую карьеру – это зайти в ЛДП и начать изображать из себя, я не хочу произносить никаких обидных слов, но вот требовать запрета хождения долларов в России…

М. Майерс― Шоуменить, в общем. Политически шоуменить в стиле Владимира Жириновского.

Ю. Сапрыкин― Выступать с какими-то заявлениями в стилистике ЛДПР. При этом у меня почти нет сомнений, что он действительно притворяется, он играет на понижение. Он специально строит из себя какого-то безмозглого ура-патриота, потому что это способ сделать карьеру. Это не очень достойное поведение. И это я бы сказал драма человека, который вынужден идти к вершинам власти, специально изображая из себя невесть кого.

М. Майерс― Когда мы говорим о Владимире Жириновском, как-то это драмой не выглядит. Это выглядит наоборот. Вот какой умный дядька, сколько лет…

Ю. Сапрыкин― …на арене может быть один, тем более, если он на этой арене держится уже 20 с лишним лет, это уже искусство. Не пытайтесь повторить этот трюк дома.

М. Майерс― Это может плохо закончиться. В общем, Навальный сказал, что зачем вы москвича отправляете успокаивать Хабаровск. Действительно представить себе политический вес Дегтярева, при этом да, он ЛДПРовец, парень 1981 года рождения. Самарский. В политике он замечен в основном комитет по культуре…

Ю. Сапрыкин― Комитет по спорту. И последний раз его видели в новостях перед назначением губернатора Хабаровска. Это когда Дегтярев поздравил в твиттере хоккейную команду молодежную с победой. Ты помнишь, когда по Матч-ТВ показывали игру девятилетней давности, где наши победили. А на самом деле наши проиграли. Просто включил неправильный канал.

Ю.Сапрыкин: Эти риторические приемы Навального уже немножко приелись

М. Майерс― Но ситуация в Хабаровске в этом смысле может развиваться еще более волнообразно. Какая-то будет реакция, у хабаровчан…

Ю. Сапрыкин― Наверное, недаром о назначении сообщается в тот момент, когда что называется в Петропавловске-Камчатском полночь. Хабаровчане утром проснутся если не в другой стране, то в другом городе. И у полпреда Трутнева, и всех остальных людей, которые пытаются разрулить эту ситуацию, есть целый день, чтобы отмониторить реакцию и как-то ее смикшировать. То есть люди не сразу побегут на улицу перекрывать трассы.

М. Майерс― Мне кажется они просто привычно пойдут гулять.

Ю. Сапрыкин― А может быть, привычно пойдут гулять. Если какая-то реакция и случится, мы ее увидим сегодня глубоко ночью по Москве. И опять же у всех людей, занятых разруливанием этой ситуации, есть время на то, чтобы сориентироваться. Пока что мы увидели, какие предпринимаются меры по этому разруливанию. Заявление о том, что пошла вверх заболеваемость коронавирусом, задержание предполагаемого террориста, который собирался взорвать что-то не абы где, а в местах массового скопления людей, конечно же. И так далее. Достаточно неловкие попытки. Посмотрим, что будет сегодня. Про Дегтярева я хотел еще одну рассказать историю. Как следует из его биографии – это уже не в плюс и не в минус кармы, а это просто какая-то яркая деталь про жизнь русской интеллигенции в 90-е годы. Его родители работали в Йемене, и он жил с ними в Йемене, в 1994 году их захватили террористы в заложники. То есть достаточно в юном возрасте пережил такую семейную историю. Когда буквально как в каком-то голливудском фильме родители, которые были в долгосрочной командировке как технические специалисты, оказались в руках какой-то террористической банды. Но вроде бы все закончилось хорошо.

М. Майерс― Мы уже несколько раз упомянули фамилию Навального. Сегодня появились новости, сам он тоже написал, что объявил о ликвидации ФБК. Это связано с иском «Московского школьника», якобы структур, аффилированных с Пригожиным. Он должен выплатить 88 миллионов рублей. Он сказал, что это деньги огромные. Мы даже не будем пытаться собирать. Мы ликвидируем ФБК. Навальный выглядел при этом довольно уверенно. Насколько это серьезный удар в политическом смысле по Навальному.

Ю. Сапрыкин― Я думаю и даже надеюсь, что это техническая операция. Что, в общем, рассылка ФБК или…просто будут приходить из других адресов и немного другого расчетного счета. И эта структура сохранится просто под другим названием. Мне кажется, я могу чего-то не понимать, пока что это просто формальный повод выйти из-под этого иска. Наверное, это повод не окончательный и недостаточный. Наверное, если бы Пригожин был я, я бы подал какой-то новый иск на Навального лично или на Соболь лично или на новую структуру. То есть это не конец этой истории. Но в ситуации с ФБК я пока что не вижу ничего сверхдраматического. То есть извините за этот пример, в 1993 году после октябрьского кризиса вокруг Белого дома закрылась газета «День». Сразу же открылась газета «Завтра». Я думаю, что для оппозиционных структур это вполне легитимный способ ведения дел – закрыть одно юрлицо и тут же открыть другое. Заниматься ровно тем же самым.

М. Майерс― То есть, грубо говоря, политический проект Навальный гораздо больше весит, чем политический проект ФБК, поэтому им можно пожертвовать.

Ю. Сапрыкин― Поэтому в первой строке письма у тебя написано: привет, это Навальный. Уж какой там стоит логотип – дело десятое. Я думаю, что все эти логотипы и все реквизиты и названия уже давно подготовлены, зарегистрированы и просто ждут своего часа.

М. Майерс― Ты довольно активно поддерживал журналистов.

Ю. Сапрыкин― Мне бы хотелось их поддерживать активнее.

М. Майерс― Иван Сафронов и Светлана Прокопьева. Далее можно отматывать эту пленку до Ивана Голунова…

Ю. Сапрыкин― Я корю себя за то, что не сделал, не сказал, не вышел достаточно, чтобы их поддержать. Но да, я, конечно, страшно сочувствую и пытаюсь как-то сказать свое слово в защиту всех этих людей. При случае. И Прокопьевой, и Сафронова, и Голунова.

М. Майерс― Тогда ты понимаешь, о чем я тебя сейчас спрошу.

Ю. Сапрыкин― Понимаю.

М. Майерс― Как ты понимаешь саму суть спора «Навальный против журналистов» и на чьей ты стороне?

Ю. Сапрыкин― У меня от этого спора чрезвычайно неприятное ощущение.

М. Майерс― Как и у всех нас.

Ю. Сапрыкин― Не просто потому что Навальный говорит какие-то обидные слова в адрес журналистов. Эти слова во многом справедливы. И действительно чего там, в России нет профессии журналист или людей, которые называются журналистами. Которые все как бы обладали бы одной, разделяли одну и ту же журналистскую этику. Один и тот же подход к профессии. И к которым можно бы относиться с одним и тем же уважением. Слово «журналист» в России означает очень разные вещи.

М. Майерс― Сразу уточню.

Ю. Сапрыкин― От РИА ФАН до Елены Костюченко. И Светланы Рейтер.

М. Майерс― Отлично. Тогда вопрос.

Ю. Сапрыкин― Я специально выбираю разные полюса.

М. Майерс― Меня давно интересует и действительно мучает. Этих групп внутри журналистского сообщества, которые не едины, ты не первый человек в этой студии, который об этом говорит. Их две?

Ю.Сапрыкин: Он специально строит из себя какого-то безмозглого ура-патриота

Ю. Сапрыкин― Их много.

М. Майерс― Или их много.

Ю. Сапрыкин― Их бесконечное количество.

М. Майерс― А кто там еще? Есть группа, условно говоря, как мы любим говорить: либеральные СМИ и федеральные каналы. Я-то думала, что их либо две, либо если она не одна, то их две. А ты говоришь, что их много.

Ю. Сапрыкин― Есть люди, которые занимаются нишевыми разными медиа.

М. Майерс― Я понимаю, что есть журналисты в строительстве и ювелирке, в собаководстве, например. Но принципы цеховые они едины.

Ю. Сапрыкин― Нет, конечно, не едины.

М. Майерс― Но это и не двойная структура.

Ю. Сапрыкин― Нет, не двойная. Множественная. Есть много, есть разные степени свободы и разные степени компромисса, на которые журналисты идут. И даже разной степени компромисса внутри издания, которое находится в той или иной степени свободы. То есть Навальный все мы знаем, какими танковыми гусеницами ездит много лет по «Коммерсанту» и «Ведомостям». При этом и в «Коммерсанте» и прежних «Ведомостях» есть много журналистов, абсолютно честных, профессиональных. Бескомпромиссных и так далее. В том числе и на общественно-политических или экономических полосах. Это журналисты, которые ближе к Рейтер и Костюченко, а не к РИА ФАН. Гораздо ближе. И есть много степеней свободы. Но да, есть базовых два полюса. И эти полюса очень четко определены. Я помню, как 2014 год, увольняется вся редакция Ленты.ру, с которой мы тогда работали на одном этаже в Даниловских мануфактурах. И довольно тесно взаимодействовали.

М. Майерс― Это Тимченко редакция.

Ю. Сапрыкин― Да, увольняется редакция Тимченко, которая делает потом Медузу. И быстро на эти места набирают новых людей. И ты выходишь в коридор, или на редакционную кухню, или в курилку, видишь незнакомых тебе людей, и они говорят: «Слушай, ты понимаешь, мы же солдаты на информационной войне». Мы же должны отстреливаться от Запада, от враждебных нам идей. И ты понимаешь, что…

М. Майерс― Сапрыкин роняет кофе и убегает.

Ю. Сапрыкин― Нет.

М. Майерс― Или плещет водой в лицо солдатам информационной войны.

Ю. Сапрыкин― Допивает кофе, увольняется и идет работать в другое место.

М. Майерс― Разумно.

Ю. Сапрыкин― От Ленты, от старой Ленты, от Медузы, конечно, такого невозможно услышать никогда. Что бы про них ни говорили недоброжелатели. Там совершенно другой подход к профессии. Даже если их подход со стороны кажется ангажированным или каким-то необъективным – он все равно окружен таким количеством процедурных этических и прочих ограничений. Которые требуют от людей вести себя как бы профессионально, честно и бескомпромиссно. Как журналист. А есть еще один род журналистики. Это журналистика активистская. Это активистские медиа.

М. Майерс― Это журналистика?

Ю. Сапрыкин― И флагман этого рода журналистики – Навальный-лайв. Это медиа. Это СМИ. И поэтому, начав с того, что Навальный во многом прав и не могу не отметить невероятной полемической изощренности этого письма. То есть, написано оно абсолютно блистательно.

М. Майерс― Против Голунова ты имеешь в виду.

Ю. Сапрыкин― Последний пост рекордный по объему в российском Интернете. Он написан абсолютно блистательно. Если бы мне нужно было разбирать его литературные достоинства, как мы делаем в проекте «Полка» — я бы поставил ему пять с плюсом. Это блистательный текст. Впервые за долгое время автора что-то по-настоящему по-человечески задело, и мы увидели такого олдскульного Навального, таким, каким он был в истории с «Транснефтью», с Чайкой. С последними словами на судах. В тот момент, когда его что-то действительно по-человечески задевает – он превращается в совершенно блистательного автора. Не просто дежурно пишет в твиттере, что давайте огорчим жуликов и воров, чтобы они сидели и тряслись от страха. Эти риторические приемы уже немножко приелись. Так вот, при всем том это письмо, написанное более удачливым конкурентом на медийном поле другим, менее удачливым конкурентом. Это письмо, главный пафос которого в том, что вы знаете, мы без вас обойдемся. Мы вам делаем трафик. Это вы у нас все списываете или не списываете. У нас больше лайков и больше просмотров и вы ни за чем никому не нужны. Это письмо человека, который сделал более удачный медийный проект и может снисходительно посмеиваться над людьми, которые заняты в менее удачных медийных проектах. Да еще к тому же осмеливаются на него за что-то огрызаться. Мог ли такое письмо написать политик, который признает просто ценность прессы как института, который необходим, свободной прессы как института, который необходим для прекрасной России будущего. У меня есть в этом серьезные сомнения. Это письмо не политика, который отстаивает ценности. Это письмо успешного медиаменеджера, который глумится над менее успешными работниками медиа. Я прочитал его так.

М. Майерс― Ну как политику ему это в плюс? То есть мы увидели в Навальном успешного медиаменеджера. Но он стал для нас еще более весомым как политик.

Ю. Сапрыкин― В моих глазах – нет. Как оно на самом деле обернется – тут, что называется, время покажет. Навальный, конечно, едет на такой большой глобальной волне недоверия к медиа и старым элитам. Недоверия к бумерам. И вот всем этим институтам лживым и лицемерным по сути, которые они тут развели. Он на этой волне и эта волна как бы на взлете сейчас.

М. Майерс― Юрий Сапрыкин – герой программы «Особое мнение». Мы вернемся скоро.

НОВОСТИ

М. Майерс― Мы продолжаем. Мы разбирали кейс Навальный против журналистов. И, судя по всему, приходим к выводу, что Навальный переиграл всю медиатусовку. Или это не совсем так?

Ю. Сапрыкин― Я не знаю, что такое медиатусовка.

Ю.Сапрыкин: Это письмо успешного медиаменеджера, который глумится над менее успешными работниками медиа

М. Майерс― Ты сказал, что он был убедительнее…

Ю. Сапрыкин― Он риторически блестящ. Но этот его риторический блеск основан на некоторых вещах, с которыми я согласиться никак не могу.

М. Майерс― Например.

Ю. Сапрыкин― Например, на том, что Голунов — это непонятно что за журналист, и никто его тексты не читает.

М. Майерс― Ты врешь, ты врешь. Ты врун, ты лжец. Я, прочитав это в 28-й раз, поняла, что опять мне что-то пытаются заложить в голову.

Ю. Сапрыкин― Например, на том, что вообще история о том, кто там был первым в этих расследованиях про Роскосмос, а кто у кого списал, что она имеет хоть какое-то принципиальное значение. Например, на том, что нужны только журналисты такого типа как сотрудники ФБК. И не нужны журналисты другого типа. Я с этим не могу согласиться вообще никак. То есть при всем том, что да, эта профессия в России связана со множеством компромиссов и множество моральных скользких моментов и так далее. Но такой репортаж, как написала Костюченко из Норильска в «Новой газете» про «Норникель» — он сам собой не заведется. Он не сплетется и воздуха. Потому что какой-то видеоблогер вдруг решил его сплести. Репортаж, который написала Гордеева про девочку, которая пять лет сидит в интернате – он сам собой не заведется и не сплетется из воздуха. Расследования Голунова сами себя не сделают. Больше того, то, что делал Сафронов, то есть журналист, который последовательно занимается одной и той же темой. Который не звезда в том смысле, что он выпустил яркий видос или какое-то сенсационное расследование, а в том, что он изо дня в день копает, копает, копает одну и ту же шахту. В чем неправота Навального – в том, что если есть человек, который занимается российским космосом и российским ВПК, в тот момент, когда ты заходишь на эту территорию, ты не можешь о нем не знать. Ты не можешь игнорировать его существование. Ты, так или иначе, опираешься на то, что он за эти 10 лет накопал. Мы сидим в проекте «Полка», посвященному русской литературе, если мы хотим что-то сделать про Толстого или про Достоевского – мы не можем не учитывать того, что в мире есть люди, которые последние 20 лет изучают Толстого и в мире есть профессиональные достоевсковеды. Мы не можем этого не знать. То есть, как бы мы можем сказать, что мы сделаем это ярче, круче. Мы сделаем клёвое видео, мы лучше и доступнее всем объясним. Но мы, так или иначе, вынуждены опираться на то, что сделали профессиональные люди до нас. Люди, которые делают расследование про Роскосмос – так или иначе, опирались, невозможно было обойти просто весь массив того, что сделал Иван Сафронов.

М. Майерс― Тогда объясни, тогда вы должны дружить. Вы же проектом «Полка» дружите с литературоведами. Вы же дружите с ними. Относитесь к ним как некому экспертному сообществу. И если вам нужно выяснить, какого цвета кошка была у Достоевского, то вы наверное обращаетесь к ним с этим вопросом. Или копаете словари.

Ю. Сапрыкин― Скорее да.

М. Майерс― Значит, Навальный должен дружить. А он идет в атаку. Тут сам прецедент этого наезда гораздо интереснее, с точки зрения навальновского целеполагания. Мне он интереснее.

Ю. Сапрыкин― Тут есть самая неприятная для меня вещь. Что этот риторический безупречный блестящий мощный, точно бьющий во все мишени текст, появляется в тот момент и по поводу человека, которого сейчас без всяких видимых доказательств вполне возможно усадят на 20 лет за госизмену. И мораль этого текста и всех предыдущих выступлений в том, что знаете, этот человек профессионально не состоятельный и сам виноват. Это подтекст. О котором не говорится напрямую. Но который прекрасно считывают все комментаторы в фейсбуке Навального, которые в ответ на это пишут сто тысяч комментов о том, что да Сафронов вообще никто и звать его никак. И путинская подстилка и рогозинская тряпка. И так далее. И это мне кажется, в общем, я не знаю, дальновидно это политически, нет. Может быть дальновидно. Но это чудовищно несправедливо.

М. Майерс― Скажи, пожалуйста, ты говоришь, что я поддерживаю журналистов и жаль, что мало. И Прокопьеву. и соответственно Сафронова и Голунова. А ты действительно поддерживаешь всех без разбора, и сразу что называется сходу, не размышляя, не придавался каким-то сомнениям. Мог ли условный Сафронов…

Ю. Сапрыкин― Мне кажется, я слишком много размышляю, прежде чем что-то сделать.

М. Майерс― …встречаться с условным чешским разведчиком. Как в лучших фильмах про Штирлица.

Ю. Сапрыкин― Мог. Почему нет. Но просто если эта встреча была в тот момент, когда он работал обозревателем «Коммерсанта», откуда у него гостайна.

М. Майерс― Все понятно. Но я не про кейс Сафронова, я по твоему подходу к этим журналистским кейсам. То есть, условно говоря, журналистика против власти – мы всегда на этой стороне. По большому счету, не разбираясь…

Ю. Сапрыкин― Нет, мы разбираемся.

М. Майерс― А какие-то сомнения. У нас есть эти кейсы. Есть дело Дмитриева. Он выступил с последним словом. Там тоже публицистический текст очень мощный. Надо признать. Или у нас сейчас, к сожалению, поляна, что называется, хорошо удобрена, там много чего взросло. Огромное количество кейсов по самым разным обвинениям. То есть мы видим глобальный наезд государства…

Ю. Сапрыкин― Новейшая российская история приучила нас к тому, что если есть люди, которые говорят неприятные для власти вещи, неважно, как они называются. Журналисты, не журналисты. Активисты. Историки. Как угодно. И после этого на них заводят дело, скажем так, с недостаточными видимыми на то основаниями. То новейшая российская история приучила нас к тому, что это может быть местью власти за те неудобные вещи, которые эти люди сообщали. И Навального это касается тоже. Навальный был фигурантом двух уголовных дел. Про которые мы с вами и какая-то часть общества в целом очень хорошо понимала, что его судят не за какие-то махинации на лозоплетельном комбинате и не за работу в путинской отмывочной почте России, или как там он говорил про Роскосмос. А за неприятные для власти слова. И это со стороны власти передергивание и борьба со своими оппонентами. И это недопустимо. И таких людей, как бы они ни назывались, журналисты или не журналисты — надо защищать. Люди, заметь, сейчас мы говорим про разные типы медийных персон. И я не могу подписаться под тем, что нужны только такие медийные персоны как люди, которые делают классные видосы, чтобы бороться с их помощью с жуликами и ворами в Кремле. Такие медийные люди, как Голунов, — нужны. Такие люди, как Сафронов, – нужны. Такие люди, как Прокопьева, – нужны. Такие люди, как Навальный и Соболь, – нужны.

Ю.Сапрыкин: Эта опора вышла из-под контроля и пошла с РПЦ воевать

М. Майерс― Отлично. И даже такие как Дмитриев нужны. А такие, как схиигумен Сергий. Нужны? Давай поговорим о неудобных для нас вещах. Потому что сели Майерс с Сапрыкиным и обсуждают, что типа вот тут понятна позиция вот этого второго журналистского лагеря, назовем условно либеральным. Дмитриев – защищаем. Сафронов — защищаем. Прокопьева – защищаем. Голунов – защищаем. Сергий. Свергает Путина.

Ю. Сапрыкин― Не свергает.

М. Майерс― Призывает уйти, скажем мягко.

Ю. Сапрыкин― Послушай, если бы все люди, которые записывают видео с призывом к Путину уйти, их за это надо было бы…

М. Майерс― Поддерживать.

Ю. Сапрыкин― Или защищать. У нас бы не хватило никакого эфирного времени. Давай исходить из того, что это просто видео. Которое тоже должно набрать сколько-то лайков и просмотров.

М. Майерс― Сергий все-таки покруче. Как ты понимаешь кейс схиигумена, откуда он такой взялся и главное, что с ним делать. Как мышки в этой игре. Их надо молотком обратно в норки отправлять.

Ю. Сапрыкин― Взялся он из консервативной части РПЦ. Из крыла консерваторов, царебожников, с которым руководство РПЦ, к которому относилось в последние годы как минимум с пониманием, как мне кажется, считало его своей социальной опорой. Ну вот эта опора вышла из-под контроля и пошла с РПЦ воевать. Что с ним делать – это мне кажется более-менее внутреннее дело РПЦ.

М. Майерс― Ничего себе. Сначала Герасименко приходит в эфиры и рассказывает и публикует в BBC огромное расследование.

Ю. Сапрыкин― Подожди.

М. Майерс― Как там детей морят голодом.

Ю. Сапрыкин― Если там морят голодом детей, то пусть правоохранительные органы идут и расследуют то, как морят голодом детей. Если он записывает видосы с проклятиями на патриарха – это внутреннее дело РПЦ.

М. Майерс― А на Путина?

Ю. Сапрыкин― Уж тем более.

М. Майерс― То есть это не тот протест, который мы готовы в каком-то общественном смысле обсуждать. Это внутреннее дело…

Ю. Сапрыкин― Маш, это раскол. Это еще один…

М. Майерс― Так это же самое интересное.

Ю. Сапрыкин― Это ужасно интересно. Это еще один традиционный российский способ протеста, это церковный раскол. Это люди, которые откалываются от тела церкви, потому что считают его, как Навальный считает журналистов лицемерными и запятнавшими себя множественным моральным компромиссом. Так схиигумен Сергий в некотором роде считает церковь лицемерной и запятнавшей себя моральными компромиссами с властью.

М. Майерс― То есть он такой Протопоп Аввакум 21-го века.

Ю. Сапрыкин― Нет.

М. Майерс― Покислее немножко.

Ю. Сапрыкин― Недостаточно.

М. Майерс― Не дорос еще.

Ю. Сапрыкин― Все-таки его риторические способности, литературные способности, да и его биография пока не дает ставить в один ряд. Но да, это та же традиция. Это уйти в леса, уйти в раскол, в какие-то заволжские скиты. И отделиться, исповедовать свою веру, отделиться от церкви, которая себя таким образом дискредитировала.

М. Майерс― А он всерьез представляет опасность, ладно, внутрицерковные дела меня в меньшей степени волнуют. Хотя ты настаиваешь, что это внутреннее дело церкви.

Ю. Сапрыкин― Нет…

М. Майерс― Он представляет опасность в общественном смысле?

Ю. Сапрыкин― Для кого?

М. Майерс― Для тебя для меня. Для общества. Это можно глобализировать. Или это история, они там, в монастыре перетрут, разберутся и дальше будут жить себе мирно и богу молиться.

Ю. Сапрыкин― Я отношусь к этому как одному из странных экзотических явлений русской жизни, которых в России всегда много. Которое, в общем…

М. Майерс― И оно такое безвредное.

Ю. Сапрыкин― Оно вредное для людей, которые попали в его орбиту.

М. Майерс― Их там мало. Это какая-то статистическая погрешность. Но с точки зрения общественного раскола, оно безвредно. Безопасное для государства.

Ю. Сапрыкин― Я думаю, пока туда не стекаются потоки паломников, которые готовы взять, встать под знамена отца Сергия и полковника Квачкова, что уже гораздо интереснее.

М. Майерс― Кстати, да.

Ю. Сапрыкин― Это неожиданный альянс. Оно, в общем, безопасно. Как только оно станет опасно, мы об этом узнаем из новостей, где будет сообщаться о каких-то карательных мерах по отношению к обитателям этого монастыря.

М. Майерс― И поговорим с Юрием Сапрыкиным в программе «Особое мнение». Спасибо большое. Руководитель проекта «Полка» — Юрий Сапрыкин.