С. Крючков― 17.07. И со своим особым мнением сегодня журналист Юрий Сапрыкин. Юрий, здравствуйте.

Ю. Сапрыкин― Здравствуйте.

С. Крючков― Подключайтесь к нашей трансляции на Ютуб-канале, она уже идет. К ней присоединилось более полутора тысяч человек. Работают все наши мессенджеры. Номер +7-985-970-45-45. Реплики, вопросы в адрес нашего гостя и того мнения, которое он будет высказывать. Пожалуй, начну с голосования. На ваш взгляд, с обнулением у нас все в порядке?

Ю. Сапрыкин― Обнуление идет полным ходом. Обнуление шагает по стране.

С. Крючков― А сценарий, задуманный в Кремле с торжеством обнуления, с праздником фактически. Путин придет 1-го числа проголосует лично на избирательный участок. Я имею в виду нюансы и детали этой процедуры. Мы все видим подчас грустные, немного комичные картинки с членами УИКов, которые на «каруселях» собирают эти голоса.

Ю. Сапрыкин― Это в литературоведении называется буквализация метафоры. То есть были избирательные «карусели», на которых в 2011 году жаловались наблюдатели, вы помните такой термин. Когда возят одних и тех же людей по участкам. Вот теперь избирательные «карусели» это буквально детские карусели, на которых сидят члены УИКа и кружатся вместе со своими урнами. По-моему, это прекрасно.

С. Крючков― Немножко трагически это выглядит.

Ю. Сапрыкин― Понимаете, для кого это трагически выглядит. Страна, которая голосует на этих «каруселях», она странным образом их не видит. Потому что та реальность, которая дана ей в телевизионной картинке, в ней этих каруселей нет. В ней есть ледоколы, космические корабли, крылатые ракеты, которые летят в Сирию, Путин, который направляет и ледоколы, и корабли, и ракеты. И все это действительно выглядит довольно триумфально. Я на прошлой неделе в выходные так получилось, чуть больше обычного смотрел центральные телеканалы. Это производит впечатление. Не достижения страны, а та степень что ли давления и такой пропагандисткой подкачки, которая происходит… Поверьте, ободранных каруселей там не показывают. Их видим мы в социальных сетях. И эта картинка тоже, она даже немножко умилительная. То есть все это голосование более адекватно что ли состоянию страны, чем если бы за каждой урной стоял такой плазменный гигантский экран как на конкурсе Евровидения, на нем бы показывали графики нашего экономического роста. Голосование на ободранной карусели у подъезда пятиэтажки. Так в России должно сейчас выглядеть. Более того, это и есть некоторая самовоспроизводящая агитация. Мы голосуем за продолжение тех достижений, которых мы добились в последние 20 лет. И вот эти достижения нам наглядно эти ободранные карусели и скамейка у пятиэтажки. Вот это и есть антураж, за который мы голосуем. Голосуем за то, чтобы это продолжалось. И никогда не менялось. Да, есть известное количество людей, которым так…

С. Крючков― Не все этой пропагандистской накачки выдерживают. Даже из тех, кто принимает в ней непосредственное участие. Сегодня появилось видео, сообщение журналиста Красноярского государственного телеканала, который говорит: «Нет, это предстоящее голосование очевидно историческое преступление, я увольняюсь и не буду в этом участвовать». На ваш взгляд это какой-то ступор в машинке возникает или частный эксцесс. Ничего более того.

Ю. Сапрыкин― Это частный эксцесс. Но очень показательный. На самом деле, на этом голосовании многое не так как обычно. Начиная от того, что оно происходит неделю с минимальным уровнем контроля, наблюдения, достоверности и правдоподобности. На ободранных каруселях и скамейках у подъезда и так далее. И самые, по-моему, важные вещи, которые здесь происходят – с одной стороны то, о чем писал сегодня Кирилл Рогов в фейсбуке. Уверен, что на сайте «Эхо Москвы» эта статья тоже есть. Это то, что желаемый результат обеспечивается довольно сильным давлением по месту работы людей. Я оперирую только какими-то своими данными, рассказами моих знакомых и тем, что вижу в соцсетях. Но я не помню такого, чтобы все вокруг со всех сторон рассказывали, как начальство давит и очень настоятельно просит проголосовать, намекая на возможные неприятности в случае, если ты не проголосуешь. Такого не было в таких масштабах.

С. Крючков― На ваш взгляд интенция изначального этого желания на местечковом уровне…

Ю. Сапрыкин― Я уверен, что нет. Это системная работа. Это задача, которая не может одна и та же мысль прийти в голову начальству самых разных учреждений в самых разных местах страны. Ладно бы только школы, только ЖЭКи. Но это везде. Правда, везде. Я не могу составить репрезентативную выборку, но я слышу это от самых разных людей, читаю это от разных людей, работающих в самых разных местах. Такого раньше не было.

С. Крючков― При всем прочем В. И. Матвиенко говорит, что все идет так, как нужно. Показывают нам, что все организовано хорошо и даже можно распространить эту практику растянутого во времени голосования на несколько дней и на следующие выборы.

Ю. Сапрыкин― А Собянин заявил, что если вас принуждают на работе голосовать, то звоните лично мне, вот горячий номер для sms. И я все это выжгу каленым железом. Звоните Собянину. Позвоните Собянину. Звоните Ди Каприо. Не знаю, что делать. Но это действительно какая-то беспрецедентная и совершенно вопиющая, какое бы выбрать приличное слово… Ну так нельзя, ребята. Вторая важная вещь – вот эти единичные сбои, о которых вы говорите. Когда человек увольняется с работы из-за того, что не хочет рассказывать про поправки. Я уверен, что количество людей, которые уволятся с работы или пожертвуют своей работой, потому что не хотят поддаваться этому принуждению к голосованию, оно тоже будет не нулевым. Я прочитал по дороге сюда о владелице некой ювелирной компании, боюсь сейчас переврать ее название. Которая разослала по базе своих клиентов письмо-рассылку с рассказом о том, почему надо голосовать против поправок и сделала для этого собственное интервью с политологом Екатериной Шульман, которая объясняет постоянным клиентам этой ювелирной компании, в чем тут проблема. В чем тут загвоздка. Что с поправками не так. Это довольно удивительный случай. И он такой не один.

Ю.Сапрыкин: Это не выборы, это не голосование. Это катание на ободранных каруселях

С. Крючков― Мы это видим. А в ЦИК не видят, в том числе сложностей в том, что публикуются экзит-пулы в разгар…

Ю. Сапрыкин― Да, ВЦИОМ нам рассказывает, что уже 80 на 20 и все предрешено.

С. Крючков― А вот оказывает в этом, пусть странном голосовании публикации таких опросов, влияние на конечный результат?

Ю. Сапрыкин― Да, конечно, оказывает. И, конечно, именно поэтому до окончания голосования обычно публикации этих экзит-пулов и запрещена. Чтобы не влиять психологически на людей. Когда тебе говорят: о, смотрите, уже, в общем, все понятно. Все и так было понятно, а сейчас уже социологи подтверждают. 80 на 20. То ничего не исправить. Здесь не исправить ничего, Господь, жги. То, конечно, ты делаешь для себя определенные выводы. Ну не пойду я участвовать в этом балагане. Это влияет, конечно, на решения людей. Барьеры сломаны. Поскольку это не выборы и это не подчиняется законам о выборах, эта процедура. То можно всё.

С. Крючков― Проверка системы на прочность со стороны журналистов, разных граждан, которые пытаются проголосовать дважды. На ваш взгляд это каким-то образом действительно демонстрирует непрочность этой системы. Или напротив показывает, что она настолько зацементировалась…

Ю. Сапрыкин― Никто не обещал, что она будет прочной. Это пока что как бывает несистемная оппозиция, вот это несистемное голосование. В котором, еще раз повторю, нарушено очень много явных и неявных правил. Того, как обычно в России проводятся выборы. И нормы, к которым мы привыкли и нормы, которые законодательно прописаны. Все это сейчас специальным образом нарушено. Понятно, для чего это делается. Для того чтобы создать ту самую картинку, о которой вы говорили вначале. Для того чтобы Путин предъявил стране или как пишет сегодня на сайте Карнеги политолог Татьяна Становая своим сомневающимся соратникам, сомневающимся элитам вот этот мандат на народное доверие. То есть не надо тут глазками рыскать, выясняя, кто преемник, кто будет следующим Путиным. А следующим Путиным буду я и вот мои 80%. Неважно, для чего нужна эта цифра. И эта картинка. Так или иначе, она будет достигнута. Но в процессе ее достижения будет сломано так много этих писаных и неписаных барьеров, что цена этим 80%, к сожалению, будет как бы невелика. Рейтинг доверия к нему будет не стопроцентным. Неважно, у страны или у тех самых сомневающихся элит это такая, по-моему, пиррова победа.

С. Крючков― А борьба за эти проценты, явки и за конечные проценты одобрения, условного одобрения, мы, наверное, не сомневаемся, что будет достигнут этот результат. Она идет во имя чего? Во имя того, чтобы показать: вот этот мандат, он настолько весом, значителен, что, пожалуйста, я буду здесь до скончания века.

Ю. Сапрыкин― Мы видим сейчас множество таких полуконспирологических версий от статьи той же самой Становой до высказываний Захара Прилепина, например. Которые доказывают нам, что это нужно скорее психологически для того, чтобы успокоить разволновавшиеся элиты. И не дать им начать какую-то подрывную игру. Но в 24-м году, конечно, Путин уйдет. И не собирается оставаться. Это очень дорогостоящая, очень хитроумная, прикрытая 70 слоями ничего не значащих поправок, уловка для того, чтобы высшие слои власти не рыскали глазками и не ерзали в поисках преемника. Мне кажется, мое субъективное оценочное суждение в том, что это умножение сущностей без причины. Это попытка сыграть в какую-то очень тонкую конспирологическую игру там, где игра очень проста. Путин хочет продолжать править после 24-го года и править до того момента, пока он сочтет нужным. Вот и всё.

Ю.Сапрыкин: Попытка сыграть в конспирологическую игру: Путин хочет править после 24-го года, править пока сочтет нужным

С. Крючков― А безотносительно конспирологии вы для себя личную стратегию в этом процессе выработали?

Ю. Сапрыкин― Я по своему обыкновению ее выработал, но немедленно нарушил. То есть я действительно уверен, что это голосование не имеет особого смысла, я уже повторяюсь по десятому кругу, потому что формально юридически оно очень некорректное, доверия к нему будет не очень много. Повлиять на его результат при той степени наблюдения и строгости и корректности за голосованием очень сложно. Поэтому может быть действительно не стоит тратить силы. Это тот случай, когда аргументация Навального, например, призывающего к бойкоту кажется мне довольно резонной. Это не выборы, это не голосование. Это катание на ободранных каруселях. И зачем вам в нем принимать участие, если к тому же есть риск заразиться. Вот моя осознанная стратегия. Тактика моя заключается в том, что я утром первого же дня пошел и проголосовал против поправок. Потому что вообще мы делаем довольно много в жизни выборов, которые ни на что не повлияют. Выбирая, какой сериал сегодня вечером посмотреть. На что повлияет наш выбор? – ну кроме может быть нашего испорченного часа времени. Да, в общем, ни на что. А почему не сделать вот такой выбор, у которого наверное, не будет никаких последствий. А почему нет. Это такая игра, одна из многих игр, в которые играют люди.

С. Крючков― Такая игра, в которой предпринимается попытка со стороны властей успокоить элиты. Чтобы не рыскали глазами. Но есть…

Ю. Сапрыкин― Хорошо. Я не принадлежу к элитам и меня не надо успокаивать, боюсь, что проблема моего успокоения не в повестке Кремля. Поэтому я могу спокойно пойти и проголосовать.

С. Крючков― Давайте о творческих элитах. Театральное дело. Мещанский суд вынес на минувшей неделе приговор по делу «Седьмой студии». Но сегодня прокуратура предложила освободить от наказания бухгалтера Нину Масляеву. Завтра этот приговор состоится. А ее дело как мы помним, было выделено в отдельное производство. И вкупе с ранее вынесенными приговорами. Как вам видится эта конструкция и к какому итогу мы в конечном счете на данном этапе пришли.

Ю.Сапрыкин: Мы зачитываем обвинительный приговор, от которого веет расстрелом, и потом сюрпрайз – условные сроки

Ю. Сапрыкин― Это совершенно предсказуемая конструкция. Про Масляеву давно все было понятно. Театральное дело в том его виде, в котором оно разворачивалось последние месяцы, с этим заново открытым процессом, с третей экспертизой. Оно строится в огромной степени на показаниях Масляевой. Безусловно, то самое сотрудничество со следствием, на которое Масляева согласилась – за это ей что-то было обещано. Вот это «что-то» сейчас юридически оформляется. Это все понятно. Она была выведена из общего дела. И, безусловно, как ценный и важный опорный свидетель этой последней итерации театрального дела, она должна быть скорее всего освобождена.

С. Крючков― Как вы думаете, этот человек стал жертвой системы давления или не стоит здесь обольщаться. И какие-то эмоции по этому поводу испытывать.

Ю. Сапрыкин― Нет, я ее совершенно не осуждаю. Потому что когда ты простой работник бухгалтерии, ты сидишь, перекладываешь бумажки. Тут тебя сажают в автозак. Тащат в СИЗО и говорят, либо ты сядешь на 10 лет, либо ты вот это подпишешь. Зачем тебе нужно садиться на 10 лет. Ты старая больная женщина. У тебя дети. Все такое. Это понятно, что не твоя была инициатива, тебя вот эти люди заставляли что-то как-то там мухлевать с отчетностью. Не надо нести за это ответственность, перевали ее на них. Я не знаю, что я бы сделал в этой ситуации. Это достаточно для человека в такой ситуации серьезные аргументы. Я ее не осуждаю совершенно.

С. Крючков― Сами условные сроки художникам Серебренникова, Малобродского, освобождение Апфельбаум – на ваш взгляд, существует позиция, что некоторым образом система сдала назад. Не прогнулась под давлением, но как минимум услышала это эхо. Общественного внимания. Достойно ли внимания эта логика того, чтобы ее каким-то образом анализировать. Или все, они получили неправильный, несправедливый приговор.

Ю. Сапрыкин― Я, наверное, не успею за три минуты. Но я попробую начать. Что нам говорит театральное дело? Что никакой системы нет, во-первых, есть множество подсистем, которые находятся друг с другом в очень сложных отношениях. Конечно, этот приговор стал не результатом противостояния общества и системы. Он стал результатом противостояния одной части общества, которая сочувствует Серебренникову другой части общества, которая ненавидит все то современное искусство и всю эту развратную театральную пропаганду. Силовиков, которые не до конца понятным для меня причинам лишили закатать Серебренникова и коллег в асфальт. Системных либералов во власти, которые Серебренникову сочувствовали и всячески помогали. И до, и во время театрального дела. Тех или иных людей в администрации президента, которые хотели как-то разыграть карту между силовиками и системными либералами и просчитать, как это все будет выглядеть до или после голосования по обнулению. Очень многие из которых я еще не назвал и, наверное, не подозреваю об их существовании, которые в результате этого многолетнего уже бодания достигли такого баланса. Печальный результат театрального дела в том, что у нас нет суда, не новый на самом деле, но у нас нет суда и у нас нет правосудия. То, что выдается за суд – является действительно таким выдаваемым обществу из черного ящика, внимание – черный ящик. Как говорит в передаче «Что? Где? Когда?». Мы зачитываем обвинительный приговор, от каждого слова которого веет расстрелом, и потом внезапно сюрпрайз – достаем оттуда условные сроки. Которые являются как раз результатом множества негласных договоренностей и каких-то конструктивных расчетов и достигнутого баланса разных частей системы. Можно это назвать судом, можно такому приговору доверять? Можно такому следствию доверять? Ни в какой степени. Для государства это очень плохо. Для Серебренникова это, наверное, в текущей ситуации очень хорошо. Кирилл, я поздравляю вас с тем, что вы наконец на свободе. Что этот кошмар закончился. Я думаю, что в результате апелляции он закончится еще быстрее, чем мы сейчас думаем. И что эти сроки будут сокращены. Это прекрасно, что Серебренников снова дома, что он может ходить в Гоголь-центр, что он может снимать сериал про молодого Тарковского, который он собирался снимать. Это для всех нас счастье. Но для государства, в котором мы живем – это беда. Потому что в этом государстве нет суда. В этом государстве нет правосудия. В этом государстве один человек, который попался на подобном преступлении, будет закатан на 20-15 лет лишения свободы. Другой человек, который попался на подобном преступлении, — выйдет, будет полностью оправдан, потому что у него есть вот такие связи. А третий человек будет обвинен в этом преступлении, я имею в виду Серебренникова, Малобродского, Итина. Хотя он совершенно его не совершал. Этого преступления не было. Это доказано второй экспертизой. Это доказано всеми людьми, которые видели спектакли «Седьмой студии», на которые потрачены эти бюджетные деньги. Но теперь на нем лежит клеймо преступника и для многих-многих людей это выглядит какой-то вопиющей несправедливостью.

С. Крючков― И огромный штраф к тому же. Журналист Юрий Сапрыкин. Мы вернемся в студию после новостей.

НОВОСТИ

С. Крючков― Мы продолжаем. И на фоне этого продолжающегося голосования, объявленного приговора по театральному делу, все как-то забыли о карантине. Его отменили. Его не стало.

Ю. Сапрыкин― Да, коронавирус обнулился.

С. Крючков― Вице-премьер Чернышенко сегодня говорит, что учреждения культуры начнут вскоре свою работу и наконец-то с 15-го числа открываются кинотеатры.

Ю. Сапрыкин― Да что кинотеатры. Мавзолей открывается с 1 июля.

Ю.Сапрыкин: Собянин заявил, что если вас принуждают на работе голосовать, звоните и я все выжгу каленым железом

С. Крючков― Где социальная дистанция. На ваш взгляд, это победа, скажем так, в кавычки я возьму это слово, над коронавирусом – она для властей может иметь политические последствия. Потому что ведь очевидно, 6700 только по итогам минувшего дня. Никуда эпидемия, никуда это число заразившихся не уходит.

Ю. Сапрыкин― Смотрите, у этой истории очень много разных что ли интересных сюжетов. Один из сюжетов – то, как устроено медийное пространство. При одних и тех же цифрах два месяца назад или три месяца назад люди находятся в чудовищной панике, прячутся, закрывают все окна и двери, боятся выходить на улицу. Потому что огромная угроза заразиться. И сейчас при тех же цифрах абсолютно не обращают внимания ни на какие дистанции, меры предосторожности. Пьют огромные компании незнакомых людей их горлышка. Стоят в обнимку на Патриарших или Воробьевых горах. Огромными толпами. И так далее.

С. Крючков― Посещают парады… Открывают храмы.

Ю. Сапрыкин― Да, и парады, и храмы. Но это понятно, это какие-то праздники власти, которые организованы властью, чтобы что-то продемонстрировать. Но помимо парадов и храмов есть просто бары, бульвары. Яма на Покровке. Есть жизнь, которая по полной программе вернулась. И никому не приходит в голову, что есть какая-то опасность. И все обнулилось, коронавируса нет. К чему это приведет – это интересный вопрос. Потому что да, может быть помимо второй волны эпидемии еще и вторая волна этой медийной эпидемии, которая в какой-то момент нас накроет и после голосования людей тоже надо чем-то занимать. Как-то менять повестку. Чем-то их развлекать. Голосование прошло, про Ефремова уже не интересно.

С. Крючков― Ведь это удивительная история. Возвращаться в эту воду после того, как была одержана эта победа, будет даже на медийном, даже на пропагандистском уровне чрезвычайно сложно.

Ю.Сапрыкин: Кровожадность ГРУ мало кого интересует, интересует то, что Трамп об этом знал и не рассказал

Ю. Сапрыкин― Да. Но я вот внимательно смотрю за тем, как это происходит в Америке. Где сейчас рекордные цифры за все время эпидемии. Пик или самая горячая точка второй волны уже не Нью-Йорк, а южные штаты. Флорида, Аризона, Калифорния. Все немножко по-другому распределено. И при этом нет той паники, которая была в апреле-мае, нет номеров «Нью-Йорк таймс», которые заполнены перечнем погибших, фамилии погибших. Нет сюжетов про… передвижные и так далее. Нет ощущения какой-то катастрофы. Хотя по статистике она происходит. И вот разговоры про всякие там локдаун, новый переход на карантин, ведутся достаточно скромно и осторожно. Почему? – потому что Америка уже другая. Потому что Америку волнует не борьба с эпидемией, а Black Lives Matter и это вдруг стало важнее, чем любой вирус. Может ли это развернуться назад. Каких цифр, каких статистических параметров должен достичь вирус, чтобы переломить это в обратную сторону и чтобы снова защита от эпидемии стала важнее всего. Это очень интересный социальный эксперимент. Жалко, что приходится его на себе и своих близких. Позабыв про стыд и опасность после с осложнением заболеть. Но вот да, в такое время мы живем. Как это будет происходить с открытием разных общественных мест – ну вот мы можем сейчас видеть модельный кейс этого на возобновлении чемпионата России по футболу. Это тоже важное и в известной степени политическое решение. Вернуть людям футбол. Спасибо врачам, что они вернули нам футбол — под таким лозунгом проходил первый тур возобновленного тура российской премьер-лиги. И дальше: бах, бах, бах – во-первых, оказывается, что никакие вот эти ужесточения регламента для команд и уж тем более для зрителей не работают. Никто не соблюдает социальные дистанции. Никто не сидит на стадионе в шахматном порядке. И команды одна за другой начинают выявлять заболевших. И дальше как писали справедливо коллеги из Спорт.ру, 4 команды, в которых появились больные коронавирусом, по их поводу было принято 4 разных решения, даже не руководством лиги, а какой-то самой жизнью. Одна наглухо изолировалась на базе и ей позволили перенести ее матчи. Другая вынуждена была отправить молодежку играть. Третья просто поехала основным составом, никому не сказав, что у нее кто-то заболел. Так вот, как только нет какой-то единой административной и медийной воли, которая бы дала сигнал: ребята, сидим дома. Начинается полный хаос. Очень рискованный, очень странный, но при этом в этом есть ощущение какой-то анархии, какой-то казацкой вольницы. Ребята, делаем, что хотим. Может быть по-всякому. Как хотим, так сидим на стадионе. Как хотим – так играем. Переносим матч, не переносим. Объявляем, что у нас кто-то заболел, не объявляем. Можно всё.

С. Крючков― Это как с выборами. У нас есть закон о выборах, а есть инструкция по проведению голосования.

Ю.Сапрыкин: Избирательные «карусели» — это детские карусели, на них сидят члены УИКа и кружатся вместе с урнами

Ю. Сапрыкин― В некотором роде да, голосование нынешнее то, как оно проводится – оно похоже на эти посткарантинные возобновления. В которых действительно вдруг внезапно никакой вертикали не оказалось. А есть только такое гуляй-поле.

С. Крючков― Горизонтали. Еще одна история. Коль скоро мы об американцах заговорили.

Ю. Сапрыкин― И я думаю, извините, что перебиваю, я думаю, что с остальными тоже будет происходить примерно также. Будут кинотеатры, в которых людей просто под дулом лазерной указки будут заставлять сидеть в шахматном порядке и не приближаться друг к другу. Будут кинотеатры, где люди будут сидеть друг у друга на голове, поливая друг друга шампанским. Будут кинотеатры, которые закроются через неделю после открытия, потому что им самим страшно. Будут кинотеатры, которые уже не откроются никогда. Как, например, московский «Горизонт». Потому что они просто разорились. И будет всякое непредсказуемое еще довольно долго.

С. Крючков― В чем-то предсказуемая Америка. С талибами*, вы «The New Times» упомянули…

Ю. Сапрыкин― Да, это фантастическая история.

С. Крючков― Российское вмешательство в дела США теперь ищут в Афганистане. В Кремле все это называют «утками». Трамп присоединяется. Но конгресс требует разбирательства. На ваш взгляд это вопрос репутации, которую имеет наша страна или это внутриполитические игры…

Ю. Сапрыкин― Это вопрос репутации, которую имеет Дональд Трамп. Я боюсь, что в этой истории уже мы заложники Трампа, а не наоборот. То есть, чтобы свалить эту хромую, но очень могущественную утку, на Россию нужно повесить совершенно что угодно. Эта история мне кажется абсолютно фантастической. Хотя я не эксперт по нашим отношениям с талибами*. И черт его знает, как оно на самом деле там было. Но это уже совершеннейшее какое-то кино. То есть так не бывает. Это какой-то сериал компании HBO или Netflix. Специалисты ГРУ, причем те же, которые травили Скрипалей, которые платят талибам* огромные деньги за головы американских солдат. И вы не поверите, что было дальше.

С. Крючков― Кстати, след Петрова и Боширова затерялся.

Ю. Сапрыкин― В афганских каких-то предгорьях.

С. Крючков― История со взаимоотношениями…

Ю. Сапрыкин― Да, чтобы было понятно. Это, конечно, сейчас в первую очередь аргумент в предвыборной игре. То есть по-настоящему кровожадность русского ГРУ мало кого интересует, интересует то, что Трамп об этом знал и народу не рассказал. Это важно.

С. Крючков― Взаимоотношения России и Белоруссии, Москвы и Минска завтра президенты двух стран встречаются на открытии мемориала советскому солдату во Ржеве. И, казалось бы, вот милые только тешатся. Ругаемся мы последнее время в основном с Александром Григорьевичем, но, тем не менее, по таким символическим вещам всегда находятся у них общие слова и общие мероприятия. Которые необходимо посетить. На ваш взгляд знаковость этого события этой встречи, да и самого действа, потому что все-таки 75-летие победы во Второй мировой войне отмечаем. Отметили. На ваш взгляд в чем состоит.

Ю. Сапрыкин― Я бы начал, наверное, не с Лукашенко, а с того, что для меня в чем заключается знаковость этого события. В том, что в России за последние годы поставлено очень много чудовищных памятников. Безвкусных, неэстетичных, лишних, ненужных. Абсолютно замусоривающих городской ландшафт. Знаковость этого события в первую очередь в том, что это хороший памятник, который поставлен на очень правильном месте. То есть это то, что во Ржеве должен был хороший мемориал и то решение, которое я видел на фото и плакатах это прямо изумительное произведение. Очень хорошее. Вот когда молодцы, тогда молодцы. Это, по-моему, прямо новость. Взяли и сделали хорошую вещь. Спасибо, друзья. Кто бы за этим ни стоял, хоть Мединский, хоть кто. Знаковость встречи Лукашенко и Путина на этом месте объясняется довольно просто как минимум двумя вещами. Да, для Лукашенко война и победа, для системы Лукашенко это тоже значимая идеологическая вещь. Во многом легитимность этого режима строится на том, что мы вместе с Россией воевали. Мы гибли. Каждый 4-й белорус погиб, мы храним эту память. Мы проводим парад даже когда происходит эпидемия и наши деды не боялись, и мы не боимся тоже. Для Лукашенко это не менее важно, чем для Путина. И вторая вещь, которая все объясняет – то, что Лукашенко может вести сколь угодно независимую политику и играть, балансировать между ЕС и между Россией, но в тяжелые дни, во дни сомнения, во дни тягостных раздумий во время неожиданно острой предвыборной кампании, к кому, где голову преклонить. Конечно, он едет в Россию. Второй раз за месяц. И он ищет, конечно, не совместных ритуалов памяти, а он ищет поддержки в этой сложной предвыборной ситуации.

С. Крючков― Все ищут поддержки. Это журналист Юрий Сапрыкин сегодня был со своим особым мнением. Спасибо большое.

* Талибан — организация запрещена в РФ