– Сначала все задают вопрос, что вы там собираете, на кого вы охотитесь? Потом, когда выясняют, что мы ходим просто так, а это на самом деле самое ценное, они начинают шутить и не понимать: что вы там курите? Что вы пьете? Ничего не курим и не пьем, это здоровый образ жизни. Ходим за особой энергией, которая позволяет потом гораздо лучше в городе справляться с проблемами профессиональными, межличностными и даже с проблемами здоровья.
– Это для всех подходит?
– Если человек привык рыбу ловить, а ты пришел на берег реки, просто сидишь и жжешь костер, ему будет тягостно, ему, может быть, лучше ловить рыбу или достаточно долго перестраиваться. К слову, одно из преимуществ Магадана – рыба особо не нужна, потому что она всегда есть. Я, когда ловил, всегда ходил по дому и предлагал ее соседям, и половина отвечали, что у них тоже она есть, принесли бесплатно.
Но сейчас уже уходит эта традиция, люди меньше рыбачат и охотятся. Многие любят собирать грибы, папоротник, ягоды. Кто привык собирать – ему лучше, наверное, собирать. Есть люди, которые отдыхают, собирая все это. Наверное, многие ходят не только за ягодой, но и за энергией. Многие ведут свои дачные участки не потому, что там много урожая, а потому, что там такой набор энергии.
Если человек хорошо ведет хозяйство, у него энергетика становится общая с участком. Приводя в порядок свой участок, он приводит в порядок свое внутреннее состояние. Но сейчас все больше людей просто ходят, именно за энергией и состоянием.
– Почему Вы не охотитесь и не рыбачите?
– На охоту я ходил совсем в юности еще с отцом, в поколении отца каждый второй был охотником. Мне не нравилось даже уток стрелять, уж не говорю о более крупных животных. Думал, зачем мы убиваем животных, хотя тогда еще ничего не было распространено, ни буддизма, ни йоги. Да, у утки своеобразный вкус, но курица тоже нормальная.
Поэтому, когда я вырос, вообще никогда не охотился. А рыбу ловил, даже в Шамане писал, что до 97 года очень сильно рыбу ловил, пока мне сын не привел мысли в порядок. Мы как-то сидели с ним в лодке, полной рыбы, он спросил меня, почему мы не ходим на охоту. Я стал разглагольствовать, что как это мы из удовольствия будем убивать живое существо. Он спросил: а рыба? И тут меня перемкнуло, я понял, что и рыба – живое существо, и что нам просто не нужно столько рыбы, и лучше ее вообще не ловить, чем потом ходить раздавать и иногда даже просто не приносить.
С тех пор и рыбу ловлю только столько, сколько мы съедим или сколько нужно иногда в доме. Многие теперь так поступают. Но северные народы не могли выжить без мяса. Там больше нечего было есть кроме морзверя или оленя.
– Кстати, как Вы относитесь к массовой добыче морзверя, которая у нас сейчас возобновилась?
– В ССС в 60-70-е годы били нерпу. Когда это перестали делать, ее развелось больше, чем раньше. Многие знают, что она иногда полностью перекрывает вход в реку для лосося. Численность не скоро урегулируется естественным образом, поэтому прореживать ее, может быть, и надо, но в ССС была полная переработка.
Тут были зверофермы – норку разводили, это тоже не очень хорошее кармически дело, но нужны были мясо морзверя и рыба. Шкуру тоже использовали, а сейчас их бьют только ради мяса, и в этом смысле половина ценности зверя пропадает. Я считаю, что это непроизводительно, и если не налаживать полный цикл, то и даже прореживать их не надо ни по каким природоохранным соображениям. Это истребление зверя и истребление продукта. Если уж добывать, то делать полный цикл переработки.
– Раньше у нас регулировали и численность медведей. Сейчас никто этим не занимается. Стоит ли сейчас это возобновить?
– Я никогда не видел столько сообщений о нападении медведей, сколько в этом году. Недавно на Камчатке медведь убил человека, в Хабаровском крае 2 случая. Это из того, что мы знаем, что есть в СМИ, это смертельные исходы. А есть еще не смертельные, о которых не сообщают.
Поэтому похоже, что численность медведей, отчасти пришедших из-за пожаров в наши края, стала слишком велика. И поэтому нам просто необходимо себя обезопасить. На полуострове Старицкого видел следы в этом году, на Кангали мы ходили 2 раза на этой неделе и оба раза в разных местах находили свежие следы. Это становится опасно для человека, поэтому я бы относился хорошо к прореживанию. Живое существо жалко, но человек все-таки ценнее.
– К слову о безопасности. Что делать с бродячими собаками?
– Встречаю в пригороде собак, и когда я один, это неприятно. Они еще какие-то странные, не домашние и не дикие, человека не боятся, рассматривают тебя изучающим взглядом, и это просто неприятно. Считаю, что эту проблему надо решать. Понятно, что если человек сидит в квартире в центре города и не сталкивается с ними, он переполнен какими-то соображениями защиты животных, но если ты столкнешься, то поневоле начнешь думать, что эту проблему надо решить. И еще – бродячие собаки, особенно стаи – угроза детям.
– Когда Вы пойдете на пенсию, будете жить в Магадане или в Москве?
– Я уже на пенсии много лет, мне значимо за 60. Пока прохожу конкурс (в Вышке всегда конкуренция) – работаю. Но если уж совсем… Сейчас бы уже хотел жить на два города – летом приезжать сюда. Это было бы идеально.
Оригинал «Вечерний Магадан»
