А. Веснин― Добрый день, меня зовут Арсений Веснин. Сегодня мы находимся в здании Государственного Эрмитажа и будем говорить про ассирийскую выставку, которая проходит в Манеже Малого Эрмитажа. Из Британского музея привезли множество рельефов и не только, там разные археологические находки. Поговорим мы сегодня с куратором этой выставки, учёным-секретарём Эрмитажа, кандидатом исторических наук Мариям Магомедовной Дандамаевой. Приветствую вас.
М. Дандамаева― Добрый день.
А. Веснин― Давайте начнём с того, что такое Ассирия и о каком периоде идёт речь. Насколько я помню, в школе это проходят классе в пятом, и дальше, если человек не очень интересуется историей и археологией, Ассирия несколько погибает в нашей памяти. Здесь речь идёт всё-таки о Новоассирийском царстве, потому что существовало оно довольно долго, но вот этот момент — наиболее нас интересующий, правильно?
М. Дандамаева― Правильно, да. Очень грамотный вопрос. Ассирия – государство, которое существовало на севере современного Ирака. Может быть, кто-то со школы помнит, что когда мы говорим о древности, то область между реками Тигром и Евфратом, та область, где сейчас находится государство Ирак, называется Месопотамией, что в переводе значит «Междуречье». В переводе, кстати, это не местный топоним, а греческое слово – так греки, появившись здесь в то время, когда уже цивилизация Месопотамии угасала, назвали эту область. А мы просто воспользовались их термином.
Ассирия, одна из цивилизаций, которая развивалась в Месопотамии, по-видимому, сложилась, как государство к началу второго тысячелетия до новой эры и существовало, как вы правильно сказали, достаточно долго, где-то полторы тысячи лет. Но самым ярким периодом её истории был последний период, так называемое Новоассирийское, или Позднеассирийское царство, с IX по VII век до н.э. И после этого блистательного расцвета почти сразу же последовала гибель.
А. Веснин― Если чуть-чуть ещё об истории, как вам кажется (насколько я понимаю, есть определённые споры на эту тему), почему в начале первого тысячелетия до н.э. происходит такой расцвет Ассирии? Бронзовый коллапс, происходит переход от бронзового оружия в железному, множество цивилизаций распалось, а тут Ассирия внезапно становится главным игроком на Ближнем Востоке, в какой-то момент и Вавилон подчиняет себе. Почему так?
М. Дандамаева― Вавилон не то что «в какой-то момент», он в этот период, в общем-то, находился под влиянием или просто под властью Ассирии. Я не Господь Бог отвечать на такие вопросы, этот вопрос не имеющий прямого ответа. Хотя возвышение Ассирии начинается не с IX века до н.э., начинается раньше, просто в IX веке уже её расцвет. А главное (мы же всё-таки не про историю говорим, а про искусство, в связи с выставкой нас именно это интересует), появление удивительных ассирийских рельефов – это IX век до н.э., правление царя Ашшурнацирапала II, памятники из дворца которого есть и в Эрмитаже, единственная коллекция ассирийского искусства в нашей стране.
А. Веснин― Я правильно помню, что вообще об Ассирии и этих самых рельефах и о культуре ассирийской, библиотеках, табличках практически ничего не было известно до середины XIX века, когда сначала французы, а потом британцы стали вести раскопки?
М. Дандамаева― Да-да-да, вы тоже совершенно правильно помните. Понятно, почему так получилось. Всегда очевидно было, что на территории Греции, Рима, Египта существовали древние государства, даже до начала регулярных раскопок, до начала их изучения — просто потому, что были сооружения. В Месопотамии же, и в Ассирии в том числе, строили из глиняных кирпичей, высушенных на солнце, не было другого строительного материала. Дворцы были высокие; как считают археологи, стены дворца того же Ашшурнацирапала II достигали в высоту 11-12 метров. Но так как они были построены из глиняных кирпичей, сразу же после гибели Ассирии, поскольку об этих строениях никто не заботился, они обрушились и превратились в огромные бесформенные груды земли. Правда, в тех местах, в основном парадных залах, где стены были украшены рельефами, они сохранились на высоту рельефов, то есть где-то на 2,5 метра, иногда повыше.
А. Веснин― То есть рельефы их просто удержали?
М. Дандамаева― Совершенно верно. И действительно в долине между Тигром и Евфратом возвышались эти холмы, они привлекали, конечно, внимание путешественников, но серьёзно в Европе, по-видимому, не верили, что они могут скрывать такие величественные могущественные столицы, о которых рассказывал Ветхий Завет, а потом немного древние греки.
Известный английский археолог (назовём его так, хотя он не был профессиональным археологом, но тогда вообще не было профессиональных археологов), один из первооткрывателей Ассирии Остин Генри Лейард, начав копать в городе Кальху, в первый же день обнаружил два дворца. Было такое впечатление, что цивилизация просто ждала того момента, когда может показать себя миру. Основные раскопки были сделаны в очень короткий период, тот же Лейард копал совсем недолго, меньше двух лет – в Кальху, потом перебрался в Ниневию, там тоже раскопал дворец, дворец царя Синаххериба, и через несколько лет ушёл из археологии. Начались раскопки в 40-х годах XIX века, продолжались не очень долго, но очень быстро цивилизация явила себя миру.
А. Веснин― Давайте начнём тогда по городам, как и устроена выставка в Эрмитаже, этих предметов, которые привезли из Британского Музея. Какой у нас первый город?
М. Дандамаева― Первый город у нас как раз Кальху, о котором мы уже говорили. Дело в том, что о Месопотамии – сейчас я говорю не только об Ассирии, а в целом о Месопотамии – дошло много письменных памятников. Ни от одной древней цивилизации не дошло такое количество памятников, более того, вот этих глиняных табличек и вообще клинописных текстов (они были не только на глине, но и на камне). Их дошло больше, чем от всех цивилизаций древности, вместе взятых.
А. Веснин― Ну понятно, материал хороший.
М. Дандамаева― Совершенно верно, опять-таки вы правы — материал хороший, и в огне он не горит, а наоборот, закаляется. А вот что очень плохо сохраняется в Месопотамии так это памятники материальной культуры. Потому что в отличие, например, от Египта, где сухой климат и песчаная почва, поэтому прекрасно сохраняются и корзины, и сандалии, и рубашки, и мумии, в Месопотамии не сохраняется практически ничего. Даже металл очень плохо сохраняется. Что сохраняется, так это глина и камень; хотя камень, оставленный под открытым небом, тоже разрушается, потому что камень, из которого делали рельефы – хрупкий, это или природный гипс или известняк.
Вообще от Месопотамии памятников искусства, материальной культуры осталось мало, и Ассирия – это такой счастливый период, когда мы можем наблюдать, как развивалось искусство на протяжении почти трёх веков. Это редкость для Месопотамии, обычно остаются отдельные вещи от каких-то периодов, потом следуют промежутки. Вот так чтобы было много памятников и на протяжении почти трёх веков – в общем, это, пожалуй, единственный такой случай.
А. Веснин― Если к городу Кальху возвращаться – это первые находки, я так понимаю, это одна из первых столиц Позднеассирийского царства?
М. Дандамаева― Да, совершенно верно. Самой древней столицей Ассирии был город Ашшур. Собственно, слово «Ассирия» произошло от аккадского «Ашшур» (аккадским назывался язык, на котором говорили и писали ассирийцы), буквально – «страна Бога Ашшура», Ашшуром называлось верховное божество ассирийцев. «Ассирия» – это искажённое греками «Ашшур», звука «ш» в греческом языке не было, вот они и стали называть страну Ассирией, потом этот термин был заимствован в европейскую литературу, и так дошёл до наших дней.
Так вот, Ашшур – первая столица Ассирии. Но царь Ашшурнацирапал (это начало IX века до н.э.), при котором, собственно, Ассирия превращается в могущественную мировую державу, покорившую множество стран и народов, основал свою собственную столицу, город Кальху. Ашшур не был заброшен, он превратился в религиозный центр. В Кальху Ашшурнацирапал построил великолепный дворец и украсил его стены – не всех комнат, но государственных апартаментов, прежде всего – рельефам. И удивительно, как внезапно, будто Афродита из пены морской, появляются эти великолепные рельефы. Мы можем примерно проследить истоки этого вида искусства, но именно в таком виде, как комнаты, покрытые великолепными каменными полотнами, они возникают, будто из ниоткуда.
А. Веснин― Почему мы говорим, что они именно великолепные? Конечно, лучше всего ответить на этот вопрос, придя сейчас в Эрмитаж на выставку, что мы и рекомендуем сделать, но если попробовать дать людям представление, почему эти рельефы лучше других, интереснее, если мы говорим с художественной точки зрения?
М. Дандамаева― Других – это каких? Смотря с чем сравнивать.
А. Веснин― Но от Вавилона же что-то тоже осталось, по-моему.
М. Дандамаева― Если сравнивать конкретно с Вавилоном, то такого там, по всей видимости, не было. Может быть, здесь уместно будет сказать, что ассирийцы и вавилоняне это родственные народы. Ассирия находилась на севере современного Ирака, Вавилония – на юге, там, где когда-то, в третьем тысячелетии жили шумеры.
А. Веснин― Я так понимаю, что и те и те потомки шумеров, во всяком случае, культурно.
М. Дандамаева― Вавилоняне больше, потому что они жили на тех территориях, где когда-то были шумерские города. Безусловно, в культуре Ассирии тоже есть мощная шумерская основа, но там очень сильно влияние Сирии (такого государства не было, скорее – территория современной Сирии, на которой существовало множество мелкий княжеств, царств) и, может быть даже Средиземного моря. Так что они были, конечно, родственными народами, и культуры были родственными, и язык один, письменность была одна и та же, созданная на основе шумерской клинописи. Но, тем не менее, это разные всё-таки культуры. И прежде всего культура Ассирии тем и отличается, что это очень визуальная культура, они создали памятники, которые хороши тем, что буквально не отпускают от себя, смотришь на них и смотришь. Я хожу на выставку, смотрю, и люди смотрят и смотрят, и не могут оторваться.
Что касается вавилонян – естественно, было вавилонское искусство, но у них гораздо сильнее была наука, учёность, религиозные тексты. В этом они преемники шумеров. Кстати, царь Ашшурбанипал, который создавал свою знаменитую библиотеку (о чём о чём, а уж о библиотеке Ашшурбанипала все слышали в школе), собирал тексты, прежде всего, именно в Вавилоне, потому что там традиция учёности сохранилась лучше всего. Это если сравнивать Ассирию и Вавилон. Ну а потом, когда мы говорим об искусстве – лучше, хуже…
А. Веснин― Это да, сложный, конечно, момент.
М. Дандамаева― Они, с одной стороны, хороши. С другой стороны, рассматривая их с исторической точки зрения, можно многое изучать именно на основе рельефов.
А. Веснин― Да, вот эти замечательные с Эламом, то они воюют, то дружат – как раз таки, есть рельефы эти.
М. Дандамаева― Я имею в виду сейчас материальную культуру даже — как я говорила, почти ничего не сохранилось, а вот там древние мастера изображали мельчайшие детали, что вообще было характерно для любого древнего мастера. Детали вышивки поясов, оружия, конской упряжи, какие-то технические механизмы – например, на одном из рельефов мы видим, как за стенами осаждённого города находится блок, с помощью которого спускают на верёвке ведро, потому что жителям надо было набрать воды, а источник воды находился за городскими стенами.
А. Веснин― А её в это момент отравляют, по-моему.
М. Дандамаева― Зачем отравляют? Просто режут верёвку. Под стенами городскими сидит ассириец и перерезает верёвку и понятно, что жители города останутся без воды. Но вот этот блок, с одной стороны – трогательная история, потому что она очень жизненная, мы сразу будто попадаем в атмосферу IX века до н.э., с другой стороны – трагическая история, потому что всем очень хорошо понятно, что ожидает жителей города. А кроме того – мы видим этот механизм и судить о том, что собой представляли некоторые технические приспособления.
А. Веснин― Возвращаясь к этим рельефам, я так понимаю, что большая часть, это подвиги и жизнь царя?
М. Дандамаева― Совершенно верно. Это, собственно, и была идея рельефов – они украшали тронный зал, государственные апартаменты. Это всегда, не то что большая часть, а всегда – или сам царь, его величие, война и охота. Они все охотились и в царских надписях, анналах упоминается, что частью дворца был зверинец, в котором цари охотились и с гордостью перечисляли…
А. Веснин― То есть, прямо в ограниченном пространстве?
М. Дандамаева― Да.
А. Веснин― Не очень сложная охота, видимо, была.
М. Дандамаева― Совершенно верно, не очень сложная, но понятно, что надписи и рельефы превозносили царя. С одной стороны, темы были однообразны. С другой стороны, на этом фоне мастера – мы не знаем почему… Собственно, мы вообще не знаем систему создания рельефов, можем только догадываться, но так или иначе, очень часто эти рельефы, особенно в VII веке до н.э. представляют собой очаровательные, иногда трогательные картинки из жизни.
Это может быть лагерь ассирийских воинов, где кормят лошадей, готовят еду; или воины играют в какую-то игру, типа игры в мяч, только играют они отрубленными головами врага.
Или это трогательные сцены, когда пленных после взятия города переселяют в другие области, переселение народов было сознательной политикой ассирийцев. И вот мы видим этих пленных, они изображены подробно и с большим сочувствием – видим маленьких детей, они сидят на плечах у отцов или матерей. На одном из рельефов после взятия эламского города переселяют эламитов, это народ, живший на территории восточного Ирана. Не предки современных персов, другой народ. И вот они с большим сочувствием изображены, очень хорошо переданы этнические черты.
А. Веснин― Там у них шапочки какие-то забавные.
М. Дандамаева― У женщин шапочки, да. Искусства портрета Ассирия не знала вообще, но этнические черты со временем очень хорошо передают. Так вот, маленькие дети, которых кормят грудью, а больше всего меня умиляет один ребёнок, который сидит на плечах матери. Он повернулся, за ним идёт ассирийский солдат с палкой в руке – палка, чтобы погонять переселенцев, и ребёнок эту палку трогает – ну как дети обычно трогают всё, что видят. И ассирийский солдат ничего не делает, совершенно спокойно на это смотрит, как будто так и надо. Вот такая очаровательная сценка.
А. Веснин― Там же рядом, насколько я помню, есть и другие рельефы, где те же эламиты, насколько я помню, союзники ассирийцев. То они вместе воюют, то царя Элама изгоняют…
М. Дандамаева― Опять-таки, не могу не сделать вам комплимент, вы всё хорошо изучили.
А. Веснин― Просто на выставку сходил, что и всем советую. Там описания есть.
М. Дандамаева― Да, и прочитали, а это всё-таки не каждый делает. Ну а Элам вообще-то был злейшим врагом Ассирии. Эламиты были восточными соседями Вавилона и с удовольствием поддерживали Вавилон в его борьбе против Ассирии. Когда было жестоко подавлено восстание брата Ашшурбанипала Шамаш-шум-укина, то эламиты, союзники Вавилона, тоже были жестоко наказаны.
А. Веснин― Мариям Магомедовна, нам сейчас надо прерваться, московские новости будут. Продолжим через минуту.
А. Веснин― Возвращаемся в эфир петербургского «Эха», меня зовут Арсений Веснин, и мы сейчас в Государственном Эрмитаже беседуем с куратором ассирийской выставки Мариям Магомедовной Дандамаевой, кандидатом исторических наук. Остановились мы на эламитах и плавно в Ниневию перекочевали, во дворцы Ашшурбанипала, правильно я понимаю?
М. Дандамаева― Мы действительно как-то плавно и незаметно перекочевали. Раз уж мы начали говорить о столицах, скажу в двух словах, что Ашшурнацирапал II, тот царь, который основал город Кальху и почти 150 лет Кальху был столицей ассирийских царей, там строились и другие дворцы. Надо сказать, что ассирийские цари предпочитали строить свои собственные дворцы и украшать их своими собственными рельефами, даже если их предшественниками были отцы и деды. Другое дело, что не всегда это удавалось, не каждый мог себе это позволить.
Ну а потом царь Саргон II (кстати, упоминается в Библии, в Ветхом Завете) покидает Кальху, вероятно из-за внутриполитической борьбы. Мы о ней мало что знаем, но понятно, что она была жестокой. Он построил город, который назвал Дур-Шаррукин. Саргон – это библейская форма имени, древнееврейская, так мы его и называем по привычке, а по аккадски его звали Шаррукин. Так вот, Дур-Шаррукин – это «крепость Саргона», что-то вроде Петербурга. Прекрасный дворец, его строили примерно 10 лет и именно с Дур-Шаррукина начались раскопки Ассирии. Еще с Остин Генри Лейарда, о котором мы упоминали, французский консул в Мосуле Эмиль Бота начал раскопки, и первый город, который он раскопал, и был Дур-Шаррукин. Другое дело, что у нас на выставке очень мало памятников оттуда, потому что, раз копали французы, то большая часть находок хранится в Лувре.
Саргон кончил плохо, он погиб во время военного похода в государство Табал, это в Малой Азии. Нам сейчас, может быть, кажется, что погибнуть во время военного похода это почётно, с точки зрения ассирийцев, если царь погиб во время военного похода, это знак того, что боги неблагосклонны. И сын Саргона, Синаххериб, тут же покидает его столицу, вот этот город, который строила вся страна в течение 10 лет. Сохранились тексты о том, как кирпичи везли в Дур-Шаррукин, солому даже с разных концов страны.
А. Веснин― Действительно, как Петербург.
М. Дандамаева― Это некорректное сравнение…
А. Веснин― Но мы можем пофантазировать немножечко. Не сравнение, ассоциация.
М. Дандамаева― Ассоциация, вот правильно, да-да. Синаххериб не вернулся в Кальху, на это, безусловно, тоже существовали какие-то политические причины, подробностей мы не знаем, а перебрался в Ниневию. Ниневия очень древний город, он упоминался ещё в третьем тысячелетии до н.э. Он отстраивает Ниневию, делает блестящую столицу, которая становится последней столицей ассирийской державы. После Синаххериба царствовал его сын Асархаддон, известный, может быть, многим по стихотворению Брюсова.
А. Веснин― Да, красивое стихотворение, «Ассирийская надпись».
М. Дандамаева― Да, стилизация ассирийских надписей. В Ниневии жил сын Асархаддона, внук Синаххериба — Ашшурбанипал.
А. Веснин― Наверное, самый известный вообще…
М. Дандамаева― И не зря он самый известный, потому что его царствование – это и рассвет Ассирии, и. безусловно, высшая точка развития ассирийского искусства. Его рельефы в двух дворцах находились, во дворце Синаххериба, его деда – сначала он жил там. Но, как всякий ассирийский царь, который мог себе это позволить, он построил собственный дворец, который называют Северным дворцом, это чисто условное название.
А. Веснин― Понятно, археологи дали, по направлению.
М. Дандамаева― Да, так всегда и давали, так и существуют в науке эти названия. И вот в этом дворце кроме великолепных сцен сражений, некоторые из которых приехали к нам, там были знаменитые сцены львиной охоты (к нам тоже приехал один маленький умирающий лев) и великолепные охотничьи собаки, которые украшали стены коридора, по этому коридору, по-видимому, выходили на охоту. У нас один рельеф, а в Британском музее их несколько, и когда проходишь мимо них, такое ощущение, что собаки двигаются, просто рвутся на охоту, их не удержать.
А. Веснин― Не так много времени у нас остаётся, хотел спросить: есть же не только темы охоты, военных походов, но и религиозные темы — какие-то демоны, ребята, которые защищали царя.
М. Дандамаева― Да, ребята такие есть. Конечно, защитить дворец очень важно. Ассирийцы, как и все народы Месопотамии, очень боялись отверстий – ворот, дверей, вентиляционных отверстий. Окон, кстати, во дворце не было, и вот этот полумрак, который царит в нашем зале, очень уместен, потому что освещение хоть и было, светильники были, но было полутемно, и современному человеку, избалованному электричеством, конечно, трудно себе это представить. И рельефы, вероятно, выглядели по-другому. Так вот, отверстия, ворота, в частности, надо было защищать. Их защищали колоссальные человекобыки или человекольвы, все знают эти изображения.
В более позднее время, во дворце Ашшурбанипала их уже не было, но появляются божества, которые защищали вход в государственные апартаменты. По бокам от входа стояли симметричные стелы, одна из них у нас на выставке. Там великолепно, во всех деталях изображены божества – и причёска, и вышивка на поясе, колени, икры. Действительно не отпускают рельефы, в них одновременно и мощь, и любовь к деталям.
А. Веснин― У меня возникло ощущение, что это какая-то очень интересная стилизация, обобщение форм. Потому что с одной стороны они вроде бы подробные, а с другой — это никоим образом не дословное изображение того же человеческого тела, какое-то обобщённо-стилизованное. Очень любопытно выглядит.
М. Дандамаева― При изображении богов – безусловно. При изображении военных сцен…
А. Веснин― Они поменьше чуть-чуть, хотя в каких-то вещах, человеческие формы, лица, движения вроде бы немножечко стилизованны. Это как раз любопытно.
М. Дандамаева― Это правда интересно. Но у Ашшурбанипала уже не так, они уже идут, переговариваются, эламиты, арабы между собой ругаются…
А. Веснин― На верблюдах по двое скачут.
М. Дандамаева― Это уже Ашшурбанипал, экспрессия, динамика, передача деталей, и что очень интересно – передача этнических черт так, что просто понятно, как эти народы выглядели. У нас же нет никаких других свидетельств. И очаровательно, что вот в этой сцене с эламскими переселенцами, и в сцене сражения ассирийцев с арабами – видно, что люди разговаривают между собой, ругаются, размахивают руками.
А. Веснин― Если чуть-чуть не про рельефы – всё-таки здесь на выставке есть и таблички, и изделия из слоновой кости – что, на ваш взгляд, самое любопытное?
М. Дандамаева― Библиотека Ашшурбанипала, конечно. У нас 10 табличек, они специально подобраны таким образом, чтобы были разные жанры. В Месопотамии, ещё до ассирийцев, при шумерах, собирали таблички (собственно, наши понятия архива и библиотеки восходят туда), но не разделяли библиотеку и архив. Административные документы, донесения шпионов, запросы богам, «Эпос о Гильгамеше» — это всё одна и та же библиотека.
«Эпос о Гильгамеше» конечно, самая интересная табличка на выставке. Там дан кусочек перевода, и выделен на фотографии таблички. Часто люди спрашивают, какой объём информации передаётся в клинописи, так вот здесь это можно увидеть – есть перевод и выделенный кусочек текста. И кроме того, на этой табличке очень интересная подпись, так называемый колофон, что это табличка из библиотеки Ашшурбанипала. Такие колофоны и являются свидетельствами того, что это не просто табличка новоассирийского периода, а принадлежала именно библиотеке Ашшурбанипала. На этой табличке она хорошо видна.
А. Веснин― Мы вспомнили стихотворение Брюсова, которое как раз стилизует ассирийские надписи. Я помню, когда у нас на истфаке читали историю Древнего Востока, наш преподаватель зачитывал какие-то надписи, которые и сам переводил, звучит это всё интересно. Я вижу, что у вас каталог выставки лежит, может быть, прочитаем что-нибудь ассирийское?
М. Дандамаева― Хорошо, прочитаем фрагмент из так называемой «стандартной надписи» Ашшурнацирапала II, тем более интересно, что эта надпись есть и на эрмитажных релефах. Самое начало я пропущу, оно сложно воспринимается на слух. Вот как про себя говорит Ашшурнацирапал II: «Ашшурнацирапал, попечитель Ашшура, избранник Энлиля и Нинурты, любимец Ана и Дагана, орудие великих богов; царь могучий, царь Вселенной, царь Ассирии; сын Тукульти-Нинурты, царя могучего, царя великого, царя Вселенной, царь Ассирии, сына Адад-Нирари, царя могучего, царя великого, царя Вселенной, царь Ассирии».
А. Веснин― Спасибо вам большое за озвучание этой переведённой ассирийской речи. На этом мы и закончим. Это была куратор ассирийской выставки в Эрмитаже, учёный секретарь, кандидат исторических наук Мариям Магомедовна Дандамаева. До конца марта выставка работает в Манеже Малого Эрмитажа.
М. Дандамаева― 29 марта последний день.
А. Веснин― Приходите. Спасибо, до свидания.
М. Дандамаева― Вам спасибо большое.
