Когда я думаю над украинской историей и историей украинской нации, то не думаю об Украине как об исключении. А думаю как о правиле. […]

История происхождения украинской нации и Украины очень похожа на других. В Украине была похожая форма национального движения в XIX веке, который начался с разговоров о прошлом, возглавляемого поэтами и писателями, а позже – историками, которые пытались сконструировать нарратив, который бы показал, что нация заходит корнями далеко в прошлое, в Средневековье, даже глубже. Позже это движение подхватили политические активисты. Они поднимали вопросы языка и пытались ввести его в повестку дня. Это очень привычное, стандартное явление, которое так же можно наблюдать в истории Польши, Франции, Германии.

Отличие Украины в том, что она была разделена в XIX веке между великими империями – Российской и монархией Габсбургов. И потом, в XX веке, Украина оказалась прямо посередине между двумя очень мощными и разрушительными проектами – нацисты стремились захватить Восточную Европу, а советы стремились колонизировать Украину.

О предпосылках и последствиях европейского выбора

[…] Как я уже сказал, Украина – довольно типичная страна на планете, которая, однако, подверглась очень интенсивному вмешательству.

Россия слишком перекосилась на одну сторону

Одна империя падает. Осколки бывшей империи приходят к выводу, что оставаться в Европе отдельной страной – это важно, но не является определяющим для процветания, поэтому они объединяются в более крупные структуры. Вот и вся история евроинтеграции. Это происходило в Западной Европе после Второй мировой войны. Это началось в Восточной Европе после 1989 года. И это происходило в Украине до 2013 года.

[…] По этому пути шли и другие европейские нации. То, что оказалось ненормальным, интенсивным, что впервые – страна, которая решила сблизиться с Европой, подверглась нападению из-за собственных стремлений.

Россияне, как и мы все остальные, сформированы своим видением истории. Как вы знаете, я являюсь критиком Путина. Но должен признать – он искренне верит в ту историческую легенду, в которой Украина предстает как нечто соединенное с Россией. Он не может с этим ничего поделать, потому что усвоил это еще тогда, когда был маленьким и слабым.

С этим нужно быть осторожным: вещи, которые мы усвоили маленькими, не дают нам оснований ставить под сомнение стремление людей иметь нормальную страну. […]

О том, может ли   агрессия  пробудить демократию

Российская интервенция в Украину стала тестом. Очевидно, что почти вся цена легла на плечи украинцев – но это оказалось тестом для европейских и североамериканских демократий также.

Хорошо, если мы воспринимаем это как тест. Иначе будут происходить ужасные вещи …

Но если вы считаете, что альтернативы нет, то в момент, когда перед вами встанет вызов, вы не будете воспринимать его как вызов: «История на нашей стороне. Институты спасут нас. Все, что весит, – это экономика…»

Пробуждающмй вопрос: вы видите это как вызов?

В 30-х британский экономист Джон Мейнард Кейнс видел фашизм и коммунизм как вызов. И думал о том, как его переживать. В 40-х годах американский президент Франклин Рузвельт видел тоталитаризм как вызов – и его взгляды, наконец, помогли укрепиться самой американской демократии.

О том, чем руководствуется Россия

Россия связывает свою государственность с тем, чтобы быть сверхдержавой мира. И здесь скрыта ее уязвимость.

Если бы вы были обеспокоены тем, чтобы показать свою суперсилу, что бы вы делали в 2014 году или в 2016 году? Вы могли бы показать свою силу, поднимаясь к ЕС. Европейский Союз – это крупнейшая экономика в истории мира. Вы могли бы показать свою силу, поднимаясь к США. Каждый в России воспринимает США как суперсилу.

Россияне думают, что американцы одержимы идеей быть супердержавой так же, как они. На самом деле нет. Для Америки быть супердержавой – вообще не штука. Потому, собственно, Америке нет никакого дела к остальному миру. А когда тебе нет никакого дела к остальному миру, то проблема быть супердержавой то отпадает. Суперсилой над чем? .. […]

Китай очень хорошо играет на российской уязвимости. Китай пользуется тем, что Россия двинулась вперед. Россия делает то, что китайцы из чувства такта или деликатности делать не решаются.

Стремление стать сверхдержавой делает Россию уязвимой к осуществлению геополитики в стиле мгновенных удовольствий.

Вторжение на Восточную Украину и захват Крыма – это мгновенные удовольствия. […] Однако нарушение принципа территориальной суверенности, когда у тебя есть нереально протяженная граница с Китаем – это не геополитика. Это глупость. И, собственно, теперь они имеют геополитическую проблему в лице страны, значительно сильнее, чем они.

Поэтому я думаю, что Россия попала в геополитическую ловушку.

Они настойчиво, с расчетом шли к своему великому результату – сделать ЕС слабым, а США – «отмороженными». Я чувствую этот их успех каждым дыханием. На тактическом уровне – браво! Но на стратегическом, на исторической шкале российские стратегические позиции сошли на нет.

Я имею в виду реальную историю мира, а не ту историю, в которой единственное, что имеет значение, – крещение Киева. В реальном мире геополитики это вторично. А то, что является важным для России – это способность балансировать между Западом и Китаем. И Россия слишком перекосилась на одну сторону.

Полную версию текста читайте на Zbruc.eu

Присоединяйтесь к нашему телеграм-каналу  Мнения Нового Времени