Чуть больше года назад в Украине появился новый независимый театр «Мизантроп».
Главным событием презентации стал показ танцдрамы «Три сестры» по пьесе Антона Чехова. Именно во время создания этого спектакля трем талантливым людям, а именно композитору Дмитрию Саратскому, хореографу Николаю Бойченко и режиссеру Илье Мощицкому, пришла идея создания нового мультижанрового проекта.
17 февраля театралы покажут новый спектакль «Приглашение на казнь» по роману Владимира Набокова.
Авторы проекта признают, что сегодня похвастаться походом на спектакли «Мизантропа» могут только очень молодые люди.
«Все, что у нас принято называть традиционным театром, сегодня не актуально, и существует только потому, что сильная инерция у зрителя и боязнь новаторства. То есть, люди не думают, люди привыкли к традиционным постановкам», — рассказывает Дмитрий Тодорюк, который выйдет на сцену в роли актера.
В интервью Podrobnosti.ua композитор Дмитрий Саратский и актер Дмитрий Тодорюк поделились своими творческими планами, рассказали, как складываются их отношения с министром культуры, и почему Украина находится в глубокой театральной изоляции.
Каково сегодня существовать молодому и независимому театру?
Д.С.: Мы не планировали создавать театр. В какой-то момент мы решили создать спектакль, в котором просто делали бы то, что хотим. Изначально собрались я, Илья Мощицкий и Коля Бойченко, поговорили по скайпу и решили, что надо действовать.
Выбрали пьесу, подумали, когда и как это осуществить, хотя потом , на самом деле, все реализовали совсем не так, как придумали. Так появился первый спектакль — «Три сестры». Дальше у него началась интересная и спонтанная жизнь — мы презентовали его в галерее G13. Дима (Тодорюк — ред.) тогда был в качестве зрителя. Мы сделали что-то вроде фокус-группы, собрали всех друзей, которые после просмотра написали, что думали. Сделали видео-съемку, потом предложили спектакль на GOGOL FEST, чудом туда попали, потому что в сроки не укладывались. В зале был переаншлаг, люди не знали, куда сесть, хотя мы думали, что вообще никто не придет.
Дмитрий Тодорюк выйдет на сцену в качестве актера. Фото: Ilona Rukobratskaya
А потом решили сыграть спектакль на театральной сцене. Выбрали для этого «Молодой театр». Я боялся, что мы не продадим ни одного билета, а в итоге — продали за неделю весь зал, поставили второй спектакль — тоже sold-out и тогда поняли, что это серьезно.
Дальше стали думать о том, что ,возможно, труппа, с которой мы поставили первый спектакль имеет полное право стать полноценным театром. И в мае прошлого года сделали презентацию, где объявили, что мы — театр. В какой-то степени это — формальность, потому что сцены своей у нас нет, и мы не на балансе Министерства культуры или города.
Д.Т.: Это, скорее, труппа.
Д.С.: Да, в Европе есть понятие «театральная кампания». В мировой театральной практике в принципе редко, когда театр-коробка и театр-артисты — это одно и тоже. Обычно театр-коробка просто принадлежит кому-то: или муниципалитету, или частному лицу. Театр как идея — это гораздо более важно. Такой театр часто не имеет своего помещения. Наши зрители зачастую представляют, что театр — это некое здание, в котором живут артисты, точнее, служат артисты. Так кстати было принято говорить в Советском Союзе — «служат».
Дмитрий Тодорюк присоединился к команде уже во время второго спектакля «Приглашение на казнь». Расскажите, как сложилось ваше сотрудничество?
Д.Т.: Мы с Димой дружим с 2002 года и всю юность фантазировали о том, что у нас будет свой театр, и мы старались быть в тренде. Потом каждый пошел своей дорогой, а спустя какое-то время Дима познакомил меня с Ильей Мощицким. У них уже было много совместных театральных проектов, к сожалению, не в Украине. Я стал режиссером в Киевском муниципальном академическом театре оперы и балета для детей и юношества. Это кроме «Авиатора».
И вот летом прошлого года мы все встретились, и ребята предложили мне вспомнить, как я был актером (смеется).
И все-таки, чего лично вам не хватает для полноценной работы? На своей первой пресс-конференции вы объявили о поисках инвесторов и меценатов. За счет чего существует театр сегодня?
Д.Т.: Нужен менеджмент. Любому артисту, художнику или фотографу — нужна команда людей, которая представляла бы его интересы и доносила до зрителя, что у нас есть такой продукт.
Фото: Ilona Rukobratskaya
Д.С.: Есть два пути. Первый путь, Дима знает это хорошо, потому что работает в муниципальном театре с уже существующим коллективом: когда есть зарплаты, постоянные ставки. Там люди знают, что есть стабильная пенсия …Мы выстроили совершенно другую модель. У нас этого пока нет. Но каждый путь, наверное, кому-то хорош и кому-то удобен.
Для реализации творческих замыслов без каких-либо внешних факторов, когда только мы являемся критерием того, что мы делаем, удобен именно наш путь. Но самое главное, что нужно — это инициативность людей. Такие вещи невозможно делать из-под палки или за деньги. Это возможно только если собралась команда единомышленников и все, включая артистов, хотят одного результата. Тогда это работает. А если люди создают что-то только ради денег или славы, то это все быстро заканчивается.
Получают ли актеры зарплату или все держится на энтузиазме?
Д.С.: У нас артисты не бесплатно работают, у нас оплачивается каждый спектакль. Если мы едем в тур, то суммарно получается цифра иногда даже больше, чем в государственных театрах. Но для профессионалов своего дела это все равно очень маленькие деньги.
Ведь у каждого артиста помимо театра есть еще и основная работа?
Д.С.: Конечно. У всех есть другой вид деятельности, но мы бы очень хотели, чтобы и театр «Мизантроп» в какой-то момент стал финансово успешным, и чтобы люди могли, например, не отвлекаясь, заниматься только творчеством. А не так, что мы должны пахать на протяжении года на других работах, а потом месяц посвящать себя «высокому». У нас в стране, к сожалению, все творческие люди так живут.
Помимо театра Дмитрий Тодорюк является фронтменом группы «AVIATOR»
Доступны ли билеты простому зрителю на спектакли «Мизантропа»?
Д.С.: Билеты разные. Как я уже говорил, у нас нет своей площадки, сейчас мы играем «Приглашение на казнь» в Театре русской драмы, где зал достаточно вместительный. Мы пытаемся опускать цены на билеты, чтобы пришли люди, которым действительно это интересно. Я недавно был в Национальной Филармонии и видел достаточно пафосную публику: на парковке очень дорогие машины, а люди пришли Шостаковича слушать. Даже если они в этом ничего не понимают, но зато хоть окультуриваются! А есть примеры, когда билеты в театр стоят две-три тысячи гривен и те кому это действительно нужно и интересно, не могут попасть на спектакль.
Кроме того, сейчас к нам приезжает только российская антреприза, а хорошие российские театры стали запрещены в Украине. Например, раньше МХАТ (Московский Художественный театр — ред.) привозил «Гамлета». Билеты стоили 7-8 тысяч гривен (по старому курсу). На такой спектакль может пойти только тот, кто не очень хорошо разбирается в творчестве «Шекспира» и тем более не знает петербургского режиссера Юрия Бутусова.
Д.Т.: Но зато отлично для внутреннего поднятия реноме среди друзей…Будут хвастаться, что «я был на МХАТ за 8000 тысяч».
Д.С.: Мы пытаемся сделать так, чтобы могли прийти люди, которым это нужно. Мы ищем конкретного зрителя, с которым мы сможем поговорить, и которому с нами будет интересно. Но площадки разные, и у каждого своя аренда. Вот, к примеру, с «Молодым театром» было сложнее, потому что нам пришлось сделать дороже билеты, так как маленький зал, а у нас затраты гигантские!
Театр Леси Украинки — теперь ваша основная и постоянная локация?
Д.С.: Мы хотим договориться с каким-то театром о постоянных выступлениях. Например, в таком формате существует Раду Поклитару в Детском музыкальном театре. Актеры на ставке работают, они не платят аренду. Мы пока не можем найти единомышленников.
Расскажите о людях, которые трудятся в театре «Мизантроп».
Д.С.: У нас 11 артистов в спектакле «Приглашение на казнь», а в «Трех сестрах» — 10 человек. Плюс у нас постоянно работает звукорежиссер, художник по свету, декоратор, люди, которые работают над постановкой и , собственно, режиссер, композитор и хореограф. У нас небольшая труппа по меркам государственных театров, а по меркам продюсера и человека, который занимается прокатом, очень большая (смеется). Потому что на гастролях 15 человек нужно и покормить, и суточные заплатить.
Какова дальнейшая судьба постановки «Приглашение на казнь»? Планируете повторить успех «Трех сестер»? Как проходит подготовка к выступлению 16 февраля и репетиции?
Д.Т.: Пока у нас зимняя спячка (смеется).
Д.С.: Пусть Дима расскажет, потому что я на репетициях редко бывал.
Д.Т.: Первые репетиции были достаточно трудоемкие, и под конец уже не выдерживал ни режиссер, ни технические службы, ни актеры — все уже были на грани. Все это понимали и пытались держать себя в руках, потому что а) все заинтересованы в результате; б) афиши уже висят, мы все профессионалы и люди готовятся к спектаклю, подводить друг друга и, тем более, выставлять себя в дурном свете, никто не собирался.
Сейчас перед предстоящим спектаклем мы пока больше аккумулируем силы, потому что у всех своя жизнь и репетиций у нас будет не так много, как было перед премьерой. Мы, наверное, просто неделю какую-то выберем, да?
Д.С.: Да, мы сделаем несколько музыкальных репетиций и несколько дней посвятим прогону. Мы будем уже меньше загружены, потому что два спектакля мы играем в феврале, потом три спектакля в апреле, в мае мы едем на фестиваль «Мельпомена Таврии» в Херсоне.
В одном интервью вы замахнулись на международные фестивали. Уже поступали какие-либо предложения?
Д.С.: У нас было одно приглашение, не буду говорить, откуда, но мы не смогли поехать по политическим соображениям. Мы метим на европейский рынок, потому что нам кажется, то, чем мы занимаемся, достаточно актуально.
Но, возвращаясь к менеджменту: мы ищем людей, которые бы нам помогали, потому что я занимаюсь украинским гастролями, а заниматься еще и собственным менеджментом в Европе — очень сложное дело: нужно все время быть там, нужно знать рынок, потому что в Европе коллективов, подобных нашему, сотни.
Это мы в Украине такие эксклюзивные. Плюс — у нас есть визовый барьер! Там люди из Франции в Италию свободно ездят, а у нас в связи с этой «стеной» и экономическими проблемами коммуникация сложная. Но есть примеры украинских театров, которые смогли это преодолеть. Есть «Дах» (центр современного искусства «Дах» — ред.). Значит, это возможно и мы к этому стремимся.
Ходят ли политики на спектакли «Мизантропа»?
Д.С.: Мы приглашали политиков.
Д.Т.: … на казнь (смеется)
Д.С.: Да. Политиков высокого уровня не было, но городские чиновники иногда приходят.
Где — в Украине или России — вас принимали лучше?
Украинский зритель неоднородный. Например, киевский зритель сильно отличается от полтавского, львовского, одесского. Это связано с количеством увиденного ранее, уровнем культурного воспитания, с традициями региона. Украинский зритель, если обобщать, очень благодарный. На наших спектаклях всегда встают и аплодируют. Например, мы были в Мариуполе — там аплодировали через каждую реплику.
Есть Харьков, где очень сосредоточенный зритель. Это город с глубокими театральными традициями. Они (зрители — ред.) вообще никак не реагировали, просто похлопали в конце, но зато потом было очень много интересных отзывов. В Полтаве, например, кто-то сказал, что «лучше бы собак покормила колбасой, чем купила билеты на ваш спектакль» А во Львове у нас был аншлаг с Чеховым (со спектаклем «Три сестры» — ред.), но потом нам писали гигантские тирады в Facebook о том, что мы «растлеваем» украинскую молодежь российской пропагандой. Так что совершенно разная публика, Украина в этом плане неоднородная.
Благодарные зрители «Мизантропа». Фото из открытых источников
Вы не раз говорили, что Украина сегодня переживает театральный вакуум. Как вы в целом оцениваете уровень театрального искусства в Украине?
Д.Т.: У меня есть с чем сравнивать, потому что я с 11 лет в театре. Благодаря тому, что я рос в Черновцах, туда приезжало очень много европейских фестивалей, и ту свежесть, которую они привозили, я запомнил на всю жизнь.
Все, что у нас принято называть традиционным театром, сегодня не актуально, и существует только потому, что сильная инерция у зрителя и боязнь новаторства. Похвастаться тем, что «я сходил на «Мизантроп» и мне там понравилось», могут только очень молодые люди. Мне откровенно трудно представить взрослого созревшего зрителя, который видел еще «Тевье-молочника» или «Вишневый сад», и он себе позволил прийти к нам.
То есть, люди не думают, люди привыкли к традиционным постановкам. Опера — я вообще молчу! Опера — это такая закостенелая субстанция, хотя я в опере с 1999-го года. Я все время в этом искусстве. Именно поэтому пошел в режиссуру, чтобы после вокала хоть как-то попытаться «сломать систему» И вот там (в традиционных театрах — ред.) просто страшно себе представить, чтобы завтра «Наталка Полтавка» будет стоять не слева, а справа. Или послезавтра Отелло задушит Дездемону не на полу, а за дверью (смеется).
Это нам смешно, потому что мы понимаем, что жизнь не выписана по каким-то законам. Первое мое открытие — это Львовский театр имени Леся Курбаса, Он тоже начинался как «Мизантроп». Это здание, которое раньше было публичным домом, потом стало домом пионеров имени Павлика Морозова, и потом уже, когда Украина обрела независимость, им дали нынешнее помещение.
Там собрались просто однокурсники, сокурсники, молодые ребята — актеры. Они сделали свой театр. Сейчас, мне кажется, они тоже такие «мэтры», они уже чуть-чуть сдвинулись с эволюционно — революционной точки зрения в искусстве. Но тогда это был просто такой фурор, такой прорыв! И, наверное, благодаря таким маленьким «Мизантропам», которые рождаются во всех городах — в Харькове, например, это «Театр 19». Тоже очень старая, по сути, лаборатория, но очень прогрессивная. Оттуда и Сережа Бабкин.
Довольно часто актеры признают, что театр не может существовать без ненависти и зависти к коллегам. Вы такого же мнения? Какая атмосфера царит в «Мизантропе»?
Д.С.: У нас был спектакль «Три сестры» где были три главные роли, а в новом спектакле у этих актрис уже были не главные роли… ну и скандалы, истерики (смеется). Но в настоящем театре это должно быть в меру, конечно. Иначе это же не театр. Вообще были интересные репетиции, когда один режиссер работает с другим режиссером…
Кстати, как вы уживаетесь на одной сцене?
Д.Т.: Есть правила игры. Я сегодня не режиссер, я сегодня актер. Я абсолютно послушно служу, просто некоторые вещи мы потом обсуждаем…У каждого свое виденье: «я художник, я так вижу». Но правила игры никто не отменял. Если я актер, то я актер.
Дмитрий, бывают ли у вас серьезные разногласия с Ильей Мощицким (режиссером — ред.)?
Это сложный процесс. Мы уже лет 10 работаем, и после каждого проекта ссоримся, расходимся и не работаем больше. Пару раз даже до драки доходило дело. В этот раз мне казалось, что наша конфликтность достигла уже какой-то немыслимой концентрации.
А что чаще всего было предметом споров?
Мы спорим по поводу искусства, по поводу предназначения искусства, по поводу того, зачем театр нужен и чем мы тут все занимаемся. И доходило до того, что мы просто не могли в одной комнате находиться. Хорошо, что я чаще сидел в студии, где сочинял музыку. Я надеюсь, среди артистов этого не было, но вот у нас все время разногласия.
Как долго вы работали над музыкой спектакля «Приглашение на казнь»?
В случае «Приглашение на казнь» музыка не несет такой важной функции, как в «Трех сестрах». Потому что в «Трех сестрах» музыка в числе главных средств выразительности. В «Приглашении на казнь» мы стремились к максимальному синтезу. То есть, если «Три сестры» — это танцдрама и хореография, и музыка там были на первом месте. То здесь нельзя было пренебрегать текстом. Кроме того, у нас в спектакле все ребята играют на музыкальных инструментах. Еще два года назад говорили, что у нас танцоры заговорили, а теперь они не только заговорили, но еще и запели, стали музыкантами!
Д.Т.: музыка начинает звучать, когда заканчиваются слова…
Д.С.: Да (улыбается). Поэтому музыка появлялась там, где она была нужна. В случае с «Тремя сестрами» музыка писалась заранее . «Сестры» так создавались: я сочинял музыкальный номер, показывал его режиссеру и только после этого у Ильи или Коли появлялось решение.
Какой театр в Киеве вы считаете самым прогрессивным?
Д.С: Театр на Левом берегу?
Д.Т: Ну, я сразу подумал о нем, да.
Д.С: Мы стараемся следить за театральной жизнью, потому что актерская среда — она такая, все друг-друга знают. Мы знаем, где что ставится, где кто играет. У меня последние откровения произошли именно в Театре на Левом берегу.
Д.Т: И первые откровения…
Д.С: И первые… Я вырос в этом театре, у меня дедушка там работал, служил в Театре драмы и комедии с момента его основания, был одним из корифеев этого театра. Вместе с Эдуардом Марковичем (Эдуард Маркович Митницкий — художественный руководитель Театра драмы и комедии на левом берегу Днепра — ред.) они его создавали. Поэтому я вырос на гастролях и для меня, в принципе, виденье Митницкого 80-х- начала 90-х, очень близко.
И артисты там всегда были какие-то очень живые. Сейчас эта труппа занялась тем же, чем и мы, тем, что и нам нравится — синтетическим театром. Они сделали спектакль «Пой, Лола, по» и «Войцек. Карнавал плоти» — это два произведения, которые являются, на мой взгляд, примерами современного прогрессивного театра. Это такой свежий, новый театр.
Есть мнение, что благодаря войне украинский театр получил толчок для развития. Вы согласны?
Д.Т: У нас есть еще один очень крутой молодой театр «Золотые ворота» на Печерске. Вот некоторые спектакли, которые они делают, не имели бы такого успеха, не так бы звучали, если бы не было войны.
Д.С.: Если говорить о войне как о теме, да. Понятно, что художнику в стабильные времена всегда тяжелее. Не о чем говорить, нужно топливо. Вот это топливо оно всегда происходит либо в тоталитарные периоды или в периоды каких-то перемен. Конечно, с одной стороны, для творчества, наверное, это позитивно, как это ни страшно звучит. А если говорить о развитии театрального дела, то, к сожалению, у нас просто деградация происходит в связи с изоляцией Украины.
У нас действительно были глубокие театральные связи с Россией. Действительно! На Западной Украине есть связи с Польшей и Венгрией, но они не настолько глубоки в театральном пространстве. И что мы имеем на сегодняшний день? Наши театры регулярно ездили на гастроли в Россию, российские театры приезжали к нам. Я не говорю про попсу. Для поп-музыки — это позитивные процессы, потому что не едет разный шлак в Украину. А вот для академической культуры — это жутко болезненный процесс. Потому что в итоге и европейские коллективы мы не можем пригласить…
А что происходит в России? Российская власть выделяет большие деньги на культуру. Они привозят мэтров театрального дела. У них Роберт Уилсон ставит, свои постановки привозит Питер Брук и Ромео Кастеллуччи. А Лев Додин со своим Малым драматическим театром просто не вылазит из европейских гастролей и никакой изоляции нет, не смотря на санкции. А к нам российский театр больше не ездит. У нас «МХАТ» нельзя, зато Андрея Урганта можно с его гадкой антрепризой. Они не попали под санкции, их можно, а хорошие театры нельзя.
А европейские театры к нам не едут, потому что экономически наше государство не готово. То есть, продюсеры не могут себе это позволить, потому что это не окупается, да и технически реализовать гастроли европейских театров не так просто!
Д.Т: Да, система плунжерной сцены (механизм, поднимающий часть плана сцены — ред.) только в самом зародыше. В Украине ни один театр не имеет плунжерной сцены.
Д.С: А это считается уже как бы стандартом театрального дела.
И поскольку в европейских спектаклях не будет украинских или российских сериальных звезд, а будут «некие артисты», которых наш зритель не знает, то окупить это невозможно, потому что только знатоки могут оценить. А знатоки не могут заплатить 7 тысяч гривен, как я говорил, за билет. Вот и получается, что продюсеры сюда это не везут, а на государственном уровне это не делается. Гастроли мировых театров не субсидируются.
Поэтому, мы находимся в жуткой изоляции. У нас теперь театральное искусство в собственном соку варится и уже начинает приобретать неприятный запах. Поэтому, если война как-то и повлияла, то она повлияла жутко негативно. И с этим нужно что-то делать.
То есть с министром культуры Евгением Нищуком вы не можете найти общий язык?
Д.С: А скажите, что господин министр конкретно сделал для театра, кроме собственных спектаклей?
А где же поддержка театральных коллективов, где европейские гастроли? Сделайте их на государственном уровне, да хотя бы для театра Франко! Да хотя бы для театра Драмы и комедии! Или привезите сюда кого-нибудь. Нет же, этого не происходит. И чем дальше, тем меньше. То есть, вообще ничего не происходит.
Вы говорили лично министру культуры об этих проблемах?
Д.С.: Думаю, разговаривать на предмет «Мизантропа» будет очень сложно. Мы «идеологически неправильный» театр: режиссер у нас из Петербурга, пьесы, которые мы берем — это не украинская классика, поэтому ему оправдать нашу поддержку будет достаточно сложно. Если мы когда-нибудь сподвигнемся поставить что-то из украинской классики, может быть… Но мы сейчас говорим не о себе, мы говорим о процессе в целом. Мы в данном случае прекрасно понимаем, мы реалисты, что хотя бы существующие театры нужно увозить на гастроли. Тогда просто начнется обмен кислородом и как грибы начнут расти новые коллективы, и зрители начнут спокойнее относится к современному режиссерскому языку.
Д.Т.: Более того, когда у театра (Киевского муниципального академического театра оперы и балеты для детей и юношества — ред.) забирают помещение, как у нашего, например… Это уже третий раз. В 2006 году, в 2010 году наш коллектив отстаивал здание театра, ну и сейчас новый запуск…
Скандал в столичном театре оперы и балета набирает обороты. Архивное фото
А как это сказывается на работе театра?
Это тяжело. Весь коллектив вместо того, чтобы включаться в творческую работу, мы следим, чтобы никто срочным образом ни заехал, ни приехал. Начинается совсем другая жизнь.
Д.С.: Ну а на Подоле (с Театром на Подоле — ред.) какая ситуация? Начали с «неугодной» архитектуры: кто-то из киевлян решил, что он лучше разбирается, чем главный архитектор. А закончилось все тем, что уже и репертуар не нравится! Зачем? Ребята! В Киеве театр впервые за сто лет построили новый! За сто лет! Вы с ума сошли! У нас театров в городе со своим помещением шесть или семь! Это нормально?
Вы должны кричать: «Дурдом. Ребята, нам некуда сходить, у нас деградирует население», потому что ходят только в кино и в караоке. И все! Кошмар! В оперном театре идет такое, что даже на голову не налазит. За это в суд уже подавать нужно! Но все неожиданно набросились на Театр на Подоле, здание для которого сделали более-менее современным. Позор.
