* — запрещено в РФ
М. Майерс― Здравствуйте. Это программа «Особое мнение». Сергей Смирнов, главный редактор Медиазоны в этой студии.
С. Смирнов― Добрый день.
М. Майерс― Добрый. Давайте начнем с новостей. ГД в первом чтении одобрила законопроект о возвращении вытрезвителей. Приветствуете, осуждаете?
С. Смирнов― Воздержусь от комментариев. Предпочту не голосовать по этому вопросу. Вообще мне все равно. Но я очень надеюсь, что возвращение вытрезвителей это первый шаг к настоящей борьбе с пьянством. Я надеюсь, дальше начнут вырубать виноградники. Хочется, чтобы дотянулись и до виноградников в Тоскане. Все, что принадлежит каким-то людям, аффилированным с Россией, мне кажется надо безжалостно бороться максимально с алкоголем.
М. Майерс― Но как-то на статистику это все здорово. Виноградники обязательно вырубим. Как вы и предлагаете. В контексте общей борьбы с пьянством и преступлениями в состоянии алкогольного опьянения это как-то может повлиять?
C.Смирнов: Надеюсь, что возвращение вытрезвителей это первый шаг к настоящей борьбе с пьянством
С. Смирнов― Нет, никак не может повлиять. Я абсолютно в этом уверен. Ну потому что это все псевдоборьба, это все не решается таким образом. Вопрос все равно в культуре, в отношении к алкоголю. А не в том, что забрали кого-то пьяным или не забрали. Мало того, если говорить о преступлениях, очень много преступлений совершается дома. Ну что жена будет звонить в вытрезвитель: заберите моего пьяного мужа. Ну правда, это другая история. Если говорить о Москве или других городах, которые нас сейчас слушают. Вам что, пьяные настолько сильно мешают сейчас по улицам города ходить и необходимо жесточайшую борьбу с этим разворачивать.
М. Майерс― Может их спасать надо просто. У нас зима впереди. Вы же знаете.
С. Смирнов― Это хороший социальный проект, но я почему-то думаю, депутаты не поторопятся к зиме принять этот закон. И подписать. И вообще все это выглядит как один из способов получения какой-то прибыли и пополнения бюджета. За счет пьяных и вообще, кстати говоря, по поводу пьяных, по поводу протоколов, полиция же составляет такие протоколы и часто они составляются как бы с большими нарушениями вопросов. Поэтому я думаю, это все может свестись к статистике и я, честно говоря, не верю в такие инициативы. Я вообще думаю в контексте: пора навести порядок, пора вернуться к хорошим институтам, которые были в Советском Союзе. А кто-то под шумок хочет получить на это деньги и заработать.
М. Майерс― Как все банально. Сергей Смирнов.
С. Смирнов― Извините.
М. Майерс― По поводу как раз вы сказали того, что это другая тема. Что люди пьют дома и по поводу домашнего насилия. У нас же опять забуксовал этот законопроект. Когда он будет принят на ваш взгляд? И в чем там основная проблема.
С. Смирнов― Ну как основная проблема же с одной стороны духовной России, где не может быть таких проблем как на Западе.
М. Майерс― Это понятно. А еще?
С. Смирнов― Это главная проблема, вторая проблема – тяжелой работе, у них и так много работы у силовиков. И бумажной. А тут работы еще сильно прибавится.
М. Майерс― Но если серьезно.
С. Смирнов― Я абсолютно серьезно кстати.
М. Майерс― У нас есть огромная социальная проблема, связанная с домашним насилием. Про этот закон говорят уже сколько мы уже говорим и имеет кейс сестер Хачатурян. Это все громкие дела. Я просто почему вас спросила, извините, я сошлюсь на источники. Я сегодня, когда готовилась к программе, я ехала на работу и читала, вышел большой репортаж про Забайкалье. И про то, как женщина инвалид, лишенная ног, как над ней издевался, избивал муж. Она его убила, когда он начал бить детей. Она сына попросила принести нож и убила его, 29 ножевых. И ее посадили на 8,5 лет. А потом апелляция и апелляционный суд переквалифицировал ей статью с умышленного убийства на превышение самообороны. У нее полтора года условно. Ее отпустили. И основной пафос сводится к тому, что это большая редкость и что наконец-то правосудие повернулось лицом к таким людям, которые страдают от домашнего насилия. Потому что она на свободе. Она вышла на свободу. И это кейс.
С. Смирнов― Вообще бывает по-разному. Это не единственный случай, когда люди выходят на свободу. Тем более убийство подпадает под суд присяжных. А в суде присяжных вообще довольно неплохо относятся к подсудимым по делам о домашнем насилии. То есть когда говорят, что у нас в стране все приветствуют избиения, это на самом деле даже по статистике совсем не так. И в суде это по-другому выглядит. Проблема вот в чем. Я уверен, что проблема именно в том, как его реализовывать.
М. Майерс― Как этот закон будет выглядеть в правоприменении?
С. Смирнов― Эта история не приближаться на какое-то расстояние. Классическая. Но представляете себе в России как это делать и как контролировать. Кому добавить обязанности…
М. Майерс― Можно.
С. Смирнов― Кому? Полицейским и участковым и так утопают во всей этой работе.
М. Майерс― У нас силовиков больше всего в процентном соотношении к населению, чем в Европе, Америке вместе взятых. Мы чуть ли ни одна из первых стран. У нас что, мало ментов в стране? В смысле сотрудников правоохранительных органов.
С. Смирнов― Это с одной стороны. А с другой стороны они все такими огромными делами заняты. Ну кому, Росгвардии поручить? Росгвардия тоже не очень понятно
М. Майерс― Пожалуйста, поручите это Росгвардии. Отличная идея!
С. Смирнов― Я представляю…
М. Майерс― Золотову будет чем заняться.
С. Смирнов― …по любому поводу врываться и всех избивать сразу. То есть проблему домашнего насилия…
М. Майерс― Если они что-нибудь такое сделают с пьющим и агрессивным мужчиной в доме, то в общем это может быть даже и неплохо.
С. Смирнов― Это как раз очень большой вопрос. Вопрос я уверен, состоит в том, как это может работать. Не надо думать, что очень простой вопрос. Вот мы примем и сразу все изменится. Потому что сразу начнутся жалобы, что полиция не может обеспечить безопасность и соблюдение этого закона. Сто процентов. Сразу начнутся разговоры о том, что с одной стороны женщины жалуются на супруга, суд принимает решение о неприближении, а потом они приходят и просят снять эти метры. То есть как была история с побоями. В чем проблема? Что говорит обычно полиция: мы не хотим заводить дело не потому что… А потому что она через два дня придет и скажет что я забираю заявление. К сожалению, это классическая тема и история. Увы.
М. Майерс― Наверное, существуют какие-то механики. У меня вопрос к государству в том, чтобы мне была обеспечена безопасность.
С. Смирнов― Это вопрос большой. Я согласен, что это большая проблема, ее необходимо обсуждать и необходимо о ней говорить. И вообще необходимо говорить о том, чем занимаются у нас силовики. И насколько они распределены… «Свидетелям Иеговы»* у них хватает ресурсов заниматься. К ним внедряться. Их разрабатывать годами. Или «Новое величие» они годами, долгое время разрабатывали. Не годами, меньше. Но, тем не менее. По всем этим молодежным десятки, сотни силовиков по ним работают. А какой-нибудь участковый не успевает ничего делать. Абсолютная диспропорция с точки зрения распределения функций у силовиков. Это конечно сто процентов.
М. Майерс― Это же активно обсуждалось, по-моему, еще медведевская реформа была по полиции. Вы видели выражение лица Сергея Смирнова в этой студии. Те, кто нас смотрят по телевидению, через RTVi. Понятно, руки к небу.
С. Смирнов― Ко всем вопросам так можно у нас.
М. Майерс― Давайте по сегодняшним новостям по «Свидетелям Иеговы»* и делу Голунова мне было бы интересно услышать ваше мнение. Потому что Дмитрий Песков прокомментировал. Давайте со «Свидетелей Иеговы»* начнем. Поскольку вы уже упомянули. Сегодня руководителя томского отделения этой религиозной организации, которая признана экстремистской в РФ, приговорили к 6 годам. Что говорит Песков. Песков говорит как обычно. Что приговор в отношении ячейки «Свидетелям Иеговы»*, запрещенной в РФ в Томске Сергея Климова, базируется на действующем законодательстве.
C.Смирнов: Дальше начнут вырубать виноградники
С. Смирнов― Трудно спорить.
М. Майерс― С Дмитрием Песковым вообще трудно спорить. Особенно учитывая, насколько изящные формулировки он выбирает. Как вы оцениваете, за что так жестко?
С. Смирнов― Очень жестко. Мне кажется это некая индивидуальная вещь, в разных регионах дают разные сроки. И это самый жесткий приговор. Первый был такой же жесткий в Орловской области или Брянской, не могу точно, не помню точно. Дали приговор датчанину. Дали тоже 6 лет. Но это просто очень жестко, это очень сильно зависит от региона и я думаю, возможно, от отношения местных силовиков с судами и их общих договоренностей. Потому что нет особых…
М. Майерс― И где-то между эта организация.
С. Смирнов― Эта организация, во-первых, она очень большая. «Свидетелей Иеговы»* очень много. Глава «Агоры» Павел Чиков считает «Свидетелей Иеговы»* такой жертвой в смысле того, что огромной армии силовиков, оперов и других сотрудников, «эшников» надо чем-то заниматься. Нон-стопом. Без шуток. Политическая оппозиция во многих регионах разгромлена и ее очень мало. Для поддержания огромного аппарата силовиков им надо давать какие-то задачи.
М. Майерс― Я совершенно не шучу. Я просто к тому, что вы 5 минут назад говорили о том, что некому заниматься проблемами домашнего насилия.
С. Смирнов― Не «эшников» же переводить на эту проблему. Экстремисты – это важный ключевой враг государства. Если его здесь пропустить, будет очень плохо. Поэтому эту армию силовиков не переключишь на домашнее насилие. И им нужны какие-то оппоненты, враги. Очень важно, обращаю внимание. Что действительно важно. Дела же идут много лет уже. По факту. Раньше их по другим статьям пытались судить. Но вообще это длинная история. Не первый год началось. Уже лет 5 продолжается. Для того чтобы дело завести в суд и осудить, нужно провести огромную оперативную работу. То есть люди внедряются, ставят прослушки. У них легенды. У них съемки, оперативная разработка. И они годами этим занимаются. Они заняты делом.
М. Майерс― Чтобы что?
С. Смирнов― Чтобы тренироваться.
М. Майерс― Тренироваться в чем? Подождите. Я пошла выяснять. Потому что я, честно говоря, этого не помню. Почему «Свидетели Иеговы»* — экстремистская организация. Вообще в принципе почему. И то, что я прочитала из объяснений Минюста – то, что они запрещают переливание крови. Это для этого нужны прослушки, извините. Для этого нужно внедрение, для этого нужно на налоги держать всю эту большую правоохранительную систему. Чтобы узнать, что они кровь переливать запрещают. Я и так это знаю.
С. Смирнов― Нет, конечно, для этого нужна другая история. Надо зафиксировать кто, какая иерархия, кто кем руководит, кто отдает распоряжения. Кто собирает деньги. Это очень длинная кропотливая работа по выяснению всей схемы. Надо понимать, что по каждому эпизоду они пишут подробные объяснения. Фиксацию. Да. Это годами происходит. Для чего они это делают? «Свидетели Иеговы»* объявлены такой организацией, центр «Э» и прочие организации занимаются борьбой с экстремистами. «Свидетели Иеговы»* сами говорят, что их 170 тысяч в России. То есть потенциально 170 тысяч экстремистов. Надо за всеми следить. Разрабатывать.
М. Майерс― Делать нечего.
С. Смирнов― Делать нечего. Нет, без шуток. То есть действительно делать особо нечего, плюс я думаю, есть определенные риски для «Свидетелей Иеговы»*, что они активно поддерживают отношения со своими дочерними организациями в других странах. Я думаю, что Госбезопасность, которая тоже наверняка маячит, считает, они могут обмениваться какой-то информацией что-то тип шпионажа. А очень много иностранцев приезжает в России остается. То есть большая организация подозрительных людей. Которые совершенно не нравятся православной церкви.
М. Майерс― Ах, вот оно что.
С. Смирнов― Ну в том числе.
М. Майерс― Тогда объясните мне, пожалуйста, за что этот человек, которого зовут Сергей Климов, по-моему, за что он будет сидеть 6 лет?
С. Смирнов― За принадлежность к «Свидетелям Иеговы»*.
М. Майерс― Это как бы не ответ. Вы как Песков сейчас… Что сделал Сергей Климов…
С. Смирнов― Ничего не сделал.
М. Майерс― Чтобы отправиться на зону на 6 лет.
С. Смирнов― Руководил ячейкой «Свидетелей Иеговы»*. Даже слово «ячейка» используют. Такое не очень хорошее. Руководил общиной в Томске. И это по законодательству достаточно. Чтобы отбывать срок. Да, есть такие приговоры. И люди не занимаются политикой. И вот такой срок, такая история. Чудовищный приговор.
М. Майерс― Охота на ведьм?
С. Смирнов― Я думаю, в определенной мере – да.
М. Майерс― Давайте сжигать их тогда на кострах.
С. Смирнов― Я очень боюсь советовать.
М. Майерс― Чтобы все боялись. Не будем советовать. Извините. Я продолжаю цитировать Дмитрия Пескова. «Пока нет каких-либо сформулированных результатов расследования, поэтому давать промежуточные оценки было бы непрофессионально и неверно». Это Дмитрий Песков сказал журналистам по поводу дела Голунова. Просто пару дней назад почти 5 месяцев, я имею в виду прошло со времени задержания Ивана Голунова с наркотиками, которых не было, короче говоря, в итоге. И я прочитала его интервью на Baza, он рассказывает, что ничего не происходит. Что нет подозреваемых. Что нет обвиняемых. Что уголовное дело буксует. И он говорит, что я так непонятно живу, потому что я с одной стороны не могу в квартире мебель передвинуть, а с другой стороны я звоню, и как бы мне говорят, что ну вот следственный эксперимент пока мы проводить не будем, проведем через месяц. И ничего не происходит. На фоне этого журналисты задают Пескову вопрос. А он говорит, что вообще это не такой большой срок, что такое 5 месяцев для уголовного дела. Вы же говорите, что годами развивается история. И что четко установленных сроков нет. Почему?
С. Смирнов― Ну потому что нечего ответить. Такой ответ, я мог бы сейчас сделать прогноз на комментарий Пескова через полгода. Он будет примерно такой же. Ну надо что-то отвечать. Ничего отвечать по сути не может Песков.
C.Смирнов: кто-то под шумок хочет получить на это деньги и заработать
М. Майерс― Если Пескова оставить за скобками. У нас есть два уволенных генерала. Почему нет до сих пор никаких фамилий в этом деле.
С. Смирнов― Ну можно только версии строить. Тут ничего у нас нет, я думаю, что они как бы либо установили заказчика и поняли, что его трогать не надо. Один из вариантов.
М. Майерс― Кстати, это интересная история.
С. Смирнов― Это самая простая, по-моему. Они установили и сказали: нет, все, хватит. Порасследовали и хватит.
М. Майерс― А свернуть эту историю можно? Так же легко, как они ее развернули.
С. Смирнов― Можно. Можно заморозить. То есть можно ее подвесить еще на несколько лет. Расследование идет. В деле появляются новые обстоятельства, о которых мы скоро обязательно сообщим, когда будет необходимость. На самом деле дело Голунова, равно как и закон о домашнем насилии с одной стороны, а с другой стороны у нас «Свидетели Иеговы»* и «московское дело». Это вопрос приоритета государства. Что делает государство. Государство важнее защищать само государство. Это для них приоритетная задача. Голунов, домашнее насилие — такая обочина. И мы видим классический пример, адвокат Голунова Сергей Бадамшин говорит, что следователей перебросили с дела Голунова на «московское дело». Вот весь ответ. На все вопросы. Приоритеты государства. Мало того, я допускаю, что примерно нашли исполнителя и посчитали, что нет смысла дальше проводить расследование.
М. Майерс― Но есть же какие-то резонансные дела. Есть истории, которые требуют общественного контроля. Мы тут слова какие-то говорим изо дня в день. Есть дело сестер Хачатурян. У нас громких дел не так много, мы же не просим каждую забайкальскую историю расследовать моментально. Да, с «московским делом» понятно, с пензенским делом понятно. Но это не работает вот таким образом?
С. Смирнов― Не первый раз они так замораживают ситуацию. Я хочу напомнить про дело о нападении на Олега Кашина.
М. Майерс― Например.
С. Смирнов― Оно еще более вопиюще выглядит. Там вообще все более-менее понятно. У нас публичной информации достаточно. Было. На тот момент. И даже эту историю они умудрились заморозить, прекратить давать комментарии. И оно постепенно исчезло из публичного пространства. Что, к сожалению, неправильно. Конечно, о деле Кашина надо говорить. Тем более было по факту раскрыто преступление. И все имена назывались. И все равно они даже эту историю заморозили. Смогут ли они заморозить историю Голунова, мы на глазах видим, как они эту историю замораживают. И это к вопросу о государстве. Где надо — государство очень сильное и мощное. А где надо, как в домашнем насилии и деле Голунова и деле Кашина — государство — раз, и исчезает. До свидания, нас больше нет. Извините, ничего не будем толком делать. Много таких историй. У нас такая же история с нападением на правозащитников в Ингушетии. На границе с Чечней. Ну и что. И ничего. И никакого расследования. И ничего не происходит. И нет никакого государства.
М. Майерс― Там же происходит. По крайней мере, есть какие-то новости оттуда. Я напомню, что мы говорим об истории, когда ингуши вышли после перемещения границы. Но просто контекст надо напомнить. Потому что не все следят каждый день.
С. Смирнов― Нет, я рассказываю про нападение на правозащитников журналистов на границе с Ингушетией. Три года назад было и ничего не произошло. Но в Ингушетии зато другое происходит. Это вообще никакого расследования.
М. Майерс― А вы следите, то, что сейчас в Ингушетии сейчас творится. С тем, как судят организаторов массовых беспорядков. Помните, Кадыров передвинул границу. Кадыров с Юнус-беком Евкуровым договаривались о том, чтобы перенести эту линию. Люди перекрывали трассу «Кавказ». И потом их по 318-й.
С. Смирнов― Очень крупное дело для маленькой республики. Это огромное дело. 33 человека по нему проходят. Я для понимания для сравнения, это столько же, сколько было примерно, чуть больше, фигурантов в Болотном деле. Для маленькой республики больше 30 обвиняемых. Это просто огромное количество.
М. Майерс― И они сейчас все сидят.
С. Смирнов― Большая часть либо сидит в СИЗО, либо под домашним арестом. Очень много, для республики это очень большой вопрос. Безусловно, это ключевой сейчас вопрос для республики. Потому что даже принимает Верховный суд решение о смене подсудности. То есть судить их будут не в Ингушетии.
М. Майерс― Почему?
С. Смирнов― Потому что в справке ФСБ прямо сказано, что в Ингушетии судьи могут принять решение в их пользу.
М. Майерс― Главный редактор Медиазоны Сергей Смирнов. Мы вернемся.
НОВОСТИ
М. Майерс― Мы продолжаем. Мы в перерыве активно обсуждаем то, что происходит в Ингушетии. Участников акции протеста, эти 33 человека их будут судить на Ставрополье. То есть я правильно понимаю, как вы сказали, изменили территориальную подсудность, то есть развели по регионам. Чтобы в самой Ингушетии эти дела не рассматривались.
С. Смирнов― Пока принято решение то ли по 12, то ли по 16, но поскольку все решения пока о переносе, честно говоря, нет особых сомнений, что там их всех делят. То есть не будет одного большого дела. Всех судят по отдельности. Чтобы не было большого резонанса, чтобы все не приезжали на один суд. Их всех решили поделить по одному человеку. И часть дел уже расследование завершено. И вот-вот передадут дела в суд. И суд переносит из Ингушетии, причем по справке ФСБ, она есть в деле. Из-за того, что, пользуясь своим положением и всем прочим, можно оказать давление на судебную власть в Ингушетии. Считаем целесообразным перенос суда в другой регион. (неразборчиво)
М. Майерс― Круто. Но вообще это логично в контексте дела. Потому что когда речь шла о том, что это представители родов, что это главы тейпов.
С. Смирнов― Это в деле и написано, что они главы тейпов.
М. Майерс― То есть это действительно общественно значимые авторитетные люди. Представители ингушского народа, который вышли против переноса границы. И всех связанных с этим мероприятий. А потом это перешло в драку, в перекрытие трассы «Кавказ». И вот три десятка уголовных дел.
С. Смирнов― Там довольно важный момент. Что действительно было столкновение. Под утро. Потому что часть людей не разошлась, человек 300-400 оставалось. И их пытались разогнать омоновцы.
М. Майерс― Не ингушские.
С. Смирнов― Нет. Это очень важно. Приехавшие. Потому что местные полицейские пытались встать между, и они тоже за это поплатились. За невыполнение приказа, сначала расформировали, потом уволили. И сейчас вообще уголовно преследуют. Мы знаем, что уголовное дело на них заведено за неисполнение приказов. На месте. И еще дополнительно, между прочим, к этому большому делу. Важный момент, что всем им инкриминируют ту самую известную по Москве 318-ю статью. Насилие в отношении представителей власти. Мы в Москве привыкли. Шутки про стаканчик, про бутылку. Кого-то схватил, к кому-то прикоснулся. На самом деле там была драка. В Ингушетии. И действительно несколько омоновцев серьезно пострадали. Там у кого-то перелом сломан нос, сломана рука. То есть там серьезные повреждения. Но сначала всех абсолютно обвинили во второй власти 318-й статьи – насилие, опасное для здоровья. Чтобы посадить в СИЗО. Там срок до 10 лет. Сейчас значительной группе из этих 33 смягчили обвинение до первой части. До 5 лет. Это как в Москве.
М. Майерс― То есть стараются, чтобы на нет все-таки сошло.
С. Смирнов― Нет. Я думаю, не в этом дело. Может быть они бы и хотели более жестко применить. Но нет реальных пострадавших. То есть реально в деле написано, что один из омоновцев, например, испытал сильную боль, когда кто-то схватился за его щит.
М. Майерс― По «московскому делу» это никому не мешало.
С. Смирнов― Этому человеку значит инкриминировали не вторую часть. А первую. Как в Москве. Первую часть до 5 лет. Очень важный момент, что старейшины и люди, которые сидят, не все люди, которые именно дрались с полицией, 8 человек из обвиняемых объявлены организаторами и даже в деле написано, что они сами лично не дрались, а организовали насилие в отношении сотрудников полиции.
C.Смирнов: Необходимо говорить о том, чем занимаются у нас силовики
М. Майерс― Это еще более тяжелое обвинение.
С. Смирнов― Нет, это не более тяжелое. Потому что статья такая же. Потому что они сами ничего конкретно не делали. Но поскольку они сами вообще никак ни с кем не дрались, но всеми своими действиями способствовали, причем там совершенно дикие формулировки в деле. Например, что они призывали к национальному достоинству. Провокационно. И чтобы настраивать молодых людей для сопротивления власти вспоминали о депортации ингушского народа. Это в деле написано. Да, да.
М. Майерс― Мне кажется историки, которые будут изучать дело лет через 50, а может быть 100, они будут громко смеяться.
С. Смирнов― Ну как бы да. Так вот, двум людям еще дополнительно старейшинам. Одному 65, другому 67. И им дополнительно к делу по организации насилия в отношении полицейских еще нашли две уголовные статьи. У одного из них статья о неуведомлении о двойном гражданстве. А он на самом деле в 1991 году жил в Казахстане, ему выдали казахстанский паспорт. И он забыл про него, когда вернулся в Ингушетию. А у второго – руководство НКО как раз совет тейпов Ингушетии. Который призывает к деструктивным действиям против существующего строя. Взяли и нашли еще две статьи. Я к тому, что это довольно важная история, она не всегда, к сожалению, прям в нашем внимании в отличие от «московского дела». Хотя мне кажется к нему тоже все меньше внимания. Но, тем не менее, да, так происходит. Для республики это очень важный вопрос. Такой принципиальный вопрос. И я уверен, что переносят суды из республики Ингушетия только для того, чтобы было меньше резонанса. Это абсолютно точно.
М. Майерс― Про ингушскую тему мы продолжим, вы чуть больше обычно или можете объяснить это чуть более глубоко, чем это понятно из новостных заголовков. Я имею в виду убийство руководителя центра «Э» по Ингушетии в центре Москвы. Там все смотрели на какой машине, искали машину. На самом деле что внутри этого преступления. Как вы думаете, о чем можно сегодня говорить на ваш взгляд.
С. Смирнов― Это понятно, что явно похоже на конкретное, я бы назвал это местью. В том или ином виде. Непонятно, в каком. Вообще «эшники» в Ингушетии это отдельный тип людей. Кстати, их не называет никто центром «Э» в республике. Об этом говорят только как ЦПЭ – центр противодействия экстремизму. И дело в том, что на них очень много жалоб. Прошлый начальник центра «Э», между прочим, сидит в колонии. По делу о пытках и убийстве. Он получил 7 лет колонии. То есть там очень много претензий в республике. Когда я был в Ингушетии, люди выстраивались и жаловались на центр «Э». И сами «эшники» знают, что их все ненавидят. Они берутся за довольно грязную работу, не всегда относящуюся к экстремизму. Что довольно важно. Например, эпизод, по которому осудили всю группу сотрудников центра «Э» в Ингушетии, он был связан изначально с ограблением банка. Центр «Э» занимался расследованием ограбления банка. На самом деле не занимался, на самом деле взял подозреваемых и повез пытать. То есть у них такая репутация. И, несмотря на смену руководства, все продолжали обвинять их в таких грязных методах. Но, честно говоря, я подозреваю, что тут могут быть и другие обстоятельства. Не связанные, может быть связанные лично с преследованием, может быть связаны с чем-то еще. Называют фамилию Белхароевых, как одна из версий…
М. Майерс― Просто поясните контекст. Якобы у него были, по крайней мере, так прочитала в Telegram-каналах, что у убитого начальника центра «Э» были сложные отношения с представителями одной из религиозных общественных организаций. Которые якобы хотели крышу и торговали наркотиками или что-то такое. А он их послал и поэтому с предыдущим они договорились, который сейчас сидит и пытал. А с этим не договорились. И поэтому якобы мотив – месть. Сложно понять.
С. Смирнов― Я, к сожалению, не могу говорить, что это именно так. Но допускаю, что вполне возможен и такой сценарий. Потому что убийство было демонстративным. Явным. Но вообще убивать высокопоставленного сотрудника полиции в центре Москвы, это как бы очень громкая история.
М. Майерс― А почему не смогли задержать по горячим следам. Что камер… То есть это вот так не работает.
C.Смирнов: Абсолютная диспропорция с точки зрения распределения функций у силовиков
С. Смирнов― Вообще, конечно, это вызывает вопросы. Потому что лично я считаю, что камер довольно много, всего много. Это к вопросу о приоритетах государства. С одной стороны вы сажаете «Свидетелей Иеговы»*, тратите огромные деньги на оперативную разработку. У вас опера вот этим занимаются. Вместо того чтобы лучше заниматься новейшими средствами по отслеживанию преступников. Я кстати думаю, что на самом деле их довольно быстро задержат. Считаю, что в ближайшее время задержат.
М. Майерс― Исполнителей, по крайней мере.
С. Смирнов― По крайней мере, исполнителей. Но, тем не менее, за несколько дней пока результатов мы не видим, особенно история с машиной не той, просто…
М. Майерс― По-моему, сначала был Фольксваген, потом появился БМВ… Сейчас обсуждают какую-то Мазду черную.
С. Смирнов― Это говорит скорее об общем, вот не идеально работают. Вы знаете, так и бывает. Когда ты ориентирован на одно, а вдруг тебе приходится заниматься другим. И есть вопросы. Это потеря квалификации так и происходит. То же самое, кстати, с прокуратурой и со следствием. Им проще раскрывать дела, которые они знают как раскрывать. Хорошо, если сажают «Свидетелей Иеговы»*. Внедрились, все записали. А с другими преступлениями, если ты занимаешься по отработанной схеме — тяжелее. Или как опера привыкли работать. Откуда у нас пытки. Взяли какого-то подозреваемого, выбили из него быстренько показания. А потом можно дальше не работать. Можно экспертизы не проводить, не закреплять доказательства. Главное сделали. Суд все равно примет. Прокуратура примет. Никто нигде не развернет. Это же и постепенно и приводит к отсутствию специалистов. Это проблема большая.
М. Майерс― А история с убийством ребенка в детсаду – это тоже история про отсутствие специалистов?
С. Смирнов― Это как раз очень большой вопрос. Это сложный вопрос, потому что с одной стороны да, с другой стороны контролировать всех невменяемых людей психически, правда, довольно сложно.
М. Майерс― Но я понимаю, когда отсутствие контроля, если на улице шел мальчик мимо него, мальчики ходят мимо дядь на улице, а у дяди может быть нож. Это я понимаю. Но он заходит на территорию учреждения, проходит все посты возможные и невозможные. Убивает ребенка в кровати спящего. Это как?
С. Смирнов― Чудовищно, абсолютно чудовищно.
М. Майерс― А кто не работает тогда, покажите мне пальцем: вот эти люди не работают. Вот эти люди не защищают ни вас, ни ваших детей. Зато борются со «Свидетелями Иеговы»*.
С. Смирнов― С другой стороны все-таки не может полиция и это охранять. Тогда вообще все будет крайне тяжело, там же ЧОПы. В том или ином виде. Вневедомственная охрана. То есть и там обычно какие люди. Вы представляете…
М. Майерс― Очень хорошо представляю.
С. Смирнов― Бюджетное учреждение, и кто там сидит. Это же проблема.
М. Майерс― К сожалению. Я еще представляю это таким образом, что например, с утра, когда идет основной поток детей в садик или вечером, представляете 500 детей. 500 родителей. И действительно есть эти калитки с этими кнопками. Звонки. Которые открываются охранником изнутри. Но понятно, что они открыты…
С. Смирнов― Конечно.
C.Смирнов: Политическая оппозиция во многих регионах разгромлена и ее очень мало.
М. Майерс― Ты его не проверишь. Но только потом имеем то, что имеем. Это все-таки вопрос к тому, как это в принципе организовано. На ваш взгляд. Что надо что-то менять в самой системе охраны.
С. Смирнов― Наверное, надо что-то менять. Но я, к сожалению, не специалист. Я не уверен, что у меня есть какие-то рецепты, как что-то поменять. Просто, учитывая, кто работает в охране, как работают, какой у нас поток, я не могу ничего тут советовать. Потому что проблема такая, как обычно у нас государство решает. Надо репрессиями. Все взять и закрутить. Ну а потом, раз — и в другом месте оказывается, что у нас в одном месте закрутили, в другом немножко открутили. Потом там проблема. Значит там надо закрутить. Значит, в другом месте раскрутилось. То есть это, или тогда всем стать вообще гражданам России какими-то силовиками. Единственный вариант.
М. Майерс― Я против. Экс-руководитель московского управления Дрыманов пожаловался, что сотрудники ФСБ во время обыска выпили его коньяк.
С. Смирнов― А я думаю, надеюсь, что сотрудники ФСБ жаловались наутро на похмелье и я надеюсь, они завтра или послезавтра дадут показания в суде и скажут, что коньяк был поддельный и очень плохого качества.
М. Майерс― Спасибо большое. Главный редактор Медиазоны Сергей Смирнов со своим особым мнением. Меня зовут Маша Майерс.
* — запрещено в РФ
