С. Бунтман― Мы начинаем наблюдение, дневник наблюдений. И Алексей Венедиктов здесь, Сергей Бунтман тут, Илья Крылов – тоже, он у нас звукорежиссер.
А. Венедиктов― Я вел дневник наблюдений.
С. Бунтман― Ты вел дневник наблюдений?
А. Венедиктов― Я вел дневник наблюдений.
С. Бунтман― Кто ж его не вел, да. Сегодня был закат, да.
А. Венедиктов― Да.
С. Бунтман― Это дневник Швамбрании.
А. Венедиктов― И листья вклеивал.
С. Бунтман― А, листья, да.
А. Венедиктов― Подбирал и вклеивал листочки. Всем добрый день.
С. Бунтман― Да, добрый день. Сейчас мы тоже будем вклеивать листочки всевозможные. Сегодня пришлось вклеить новый листочек, потому что Иран признал свою ответственность, признал, что был случайно сбит самолет иранскими ПВО.
А. Венедиктов― Да.
С. Бунтман― И испортил всю картину рассуждений.
А. Венедиктов― Ничего не испортил. На самом деле, что важно и для наших слушателей, и для нас. Именно для наших слушателей, которые не выносили умозаключений, Сереж, а которые задавали вопросы. В этой истории главное было – это задавать вопросы по тем обрывкам информации, которые приходили. И совершенно разумные вопросы задавались. И ответ получен. Не весь и не полный, но ответ получен. Это очень важно. И это, конечно, когда правительство Ирана… Кстати, знаешь, что я заметил интересное. Двумя твитами – твит министра иностранных дел и твит президента Ирана.
То есть было заявление Генштаба. Вот мы это знаем из заявления. И вот в твите министра иностранных дел выражено сожаление, выражено извинение, выражено соболезнование. В одном твите – сожаление, извинение, соболезнование. Это, возможно, случайная история. Но все элементы, которые собирались до этого извинения, сожаления, соболезнования, они показывали, что с падением самолета не все чисто.
И самое главное, вот я разговаривал с некоторыми и военными летчиками, и генералами. Я ж не специалист и мы все не специалисты. Поэтому, ребята, вот объясните. И с инженерами Боинга разговаривал. Не могут два мотора одновременно по одной и той же причине отказать. А если они отказывают на этой высоте, он будет планировать. Всё. Вот вся история. Даже если они загорелись.
С. Бунтман― Это было практически единодушное мнение специалистов.
А. Венедиктов― Да, да, да. Именно специалистов. Именно поэтому оставались вопросы: кто, что, каким образом? И это, конечно, большое дело, что Иран признал свою ответственность. Я думаю, дальше продолжение будет – это переговоры. И президент Украины Зеленский сказал в том числе о компенсации семьям погибших. При этом я напомню, что граждан Украины было там 11 (9 членов экипажа и 2 украинца). В основном, 82 из 168, то есть половина – это были граждане Ирана, еще 63 – это были граждане Канады, были шведы, были англичане, были немцы по 2, по 4, были британцы. Граждане, я имею в виду.
И я думаю, что сейчас начнутся переговоры по компенсациям в первую очередь для семей. Людей не вернуть, но вот потеря кормильцев. Там, кстати, были маленькие дети. Мы когда говорили о MH17, там были маленькие дети. И здесь были маленькие дети. Самый маленький ребенок погибший – это 1,5 года. Поэтому это начало. Но это начало уже процесса. И как только Иран сказал, что зовет американцев, канадцев, украинцев, естественно, на разбор черных ящиков, стало понятно, что иранское руководство сознает последствия этой истории. А последствия в случае непризнания вины, если б вина была доказана технически, были бы ужасающими.
Я также еще напомню, что Соединенные Штаты Америки, президент Трамп ввел после того, как самолет был сбит и были обстреляны, тяжелейшие экономические санкции против Ирана. Теперь вопрос, будет ли какая-то переговорная позиция на эту тему. Но это уже второй вопрос.
С. Бунтман― Это второй вопрос. Главное – и я абсолютно солидарен с массами наших слушателей, чата и так далее – вот как жаль, что в 14-м году… Могли бы признать. Ну могли бы.
А. Венедиктов― А это не мы. Что признавать, если это не мы? Иран – это другой ответ. Иран говорит: «Это мы. Мы и признаем». Но есть еще более сложная история. Вот я хочу нашим слушателям напомнить. Они про нее, может быть, помнят. Но, как следует из Телеграм-каналов и твитов сегодняшнего утра, не все точно помнят. Все вспоминают историю с самолетом Ту-154 над Черным морем в октябре 2001-го года. Это самолет компании тогда «Сибирь», который летел из Тель-Авива в Новосибирск и был сбит над Черным морем во время российско-украинских учений. И очень многие писали: «Вот Украина признала».
А.Венедиктов: В этой истории главное было – это задавать вопросы по обрывкам информации
Друзья мои, Украина не признала. Украина не признала свою ответственность. Это такая фантомная история. Украина выплатила компенсацию семьям погибших израильтян и российских граждан, но она не признала свою ответственность. Еще раз подчеркну, она не признала свою ответственность. А выплата компенсаций, еще раз напомню, происходит в ситуации ex gratia, то есть из чувства гуманности. Но все равно она замешана в этой истории, но ответственность не признала.
И чтобы вы понимали, еще в 12-м году, то есть через 11 лет после этого все украинские суды, которые проходили семьи погибших, которые не приняли компенсацию, и авиакомпания «Сибирь» (теперь «S7»), они не выиграли эти суды и, более того, отказались идти в Европейский суд по правам человека. А теперь внимание. – «Почему вы говорите, что вот Украина не признала?» Было соглашение, был договор о компенсации между Россией и Украиной, который был, внимание, ратифицирован Государственной Думой в 2004-м году и подписан президентом Путиным как международный договор, где на Украину не возлагалась ответственность за сбитие Ту-154.
Поэтому и с юридической, и с политической точки зрения такая история есть. И более того, есть документ, ратифицированный Госдумой и подписанный президентом Путиным.
И в истории есть одна тонкость, почему это произошло. Еще раз напомню, это произошло меньше, чем через месяц после атаки 11-го сентября 2001-го года. И первое, что сделала Генпрокуратура России – она тогда возбудила уголовное дело по факту теракта. И думали о том, что, может быть, это чеченские сепаратисты за 2001-й год мстят. Не прошло. Затем сюда приехал министр обороны Украины генерал Кузьмук. И он встречался с молодым президентом тогда, свежевыбранным – 2001-й год, осень, полтора года прошло – Путиным. Я был в кремлевском пуле.
И Путин вышел и сказал, что у Украины нет таких средств, чтобы сбить. И это все есть в архивах. А на самом деле там проходили совместные российско-украинские учения. И там, откуда вылетела ракета, из той точки, откуда вылетела ракета, которая сбила Ту-154, там в этот момент был совместный российско-украинский экипаж, расчет.
С. Бунтман― Так.
А. Венедиктов― Группа наблюдения. Поэтому эта история про Ту-154. Я, просто, объясняю, – когда ты говоришь – MH17, мы говорим – Иран, – что есть сложные истории со сбитием гражданских лайнеров. Ну, например, история, как американцы сбили иранский лайнер.
С. Бунтман― Ну да.
А. Венедиктов― Секундочку, они выплатили компенсацию. Они сбили. Никто не сомневался. Был суд над капитаном этого корабля и так далее. Он признан был невиновным, по-моему, потому что это военные действия шли там. Они выплатили, но без признания ответственности. И вот эти истории не такие простые. Я сейчас упрощаю. Мы можно подробно каждую.
С. Бунтман― Эти истории – да.
А. Венедиктов― Нет, эти все истории, скажем так, случайные сбития гражданских лайнеров во время конфликтов (необязательно во время войны), они все разные, они не такие простые. Поэтому сравнивать историю с Ту-154 или с иранским Боингом, или с южнокорейским Боингом с тем, что случилось, не стоит, на мой взгляд, и каждый нужно разбирать отдельно. Вопрос: почему две ракеты? Хороший вопрос. Вопрос: что значит отклонился самолет? А он отклонился? Ведь они утверждают, что он отклонился и поэтому пролетел над военным объектом, который ожидал контратаки американцев. Смысл в этом.
Вот этот Боинг, по мнению иранской стороны, трагическая случайность. Признаем, извиняемся, сожалеем. Но поскольку вот этот Корпус стражей исламской революции имеет свои собственные средства ПВО. По словам иранского Генштаба, взлетающий самолет украинский отклонился от коридора – это доказывается; я думаю, что это надо посмотреть – и пролетел над этим постом КСИРа, и КСИ решил, что это контратака. Вот человеческая ошибка, как было сказано. Но, на самом деле, я думаю, что в эту ночь там взлетал не один самолет, как мне кажется.
С. Бунтман― Вообще-то, кажется, да.
А. Венедиктов― Надо посмотреть. То есть эта история вот теперь нуждается в такой технической развязке.
С. Бунтман― Здесь Сан Саныч пишет, что наши ЗРК всегда стреляют двумя ракетами. Ну, надо это посмотреть
А. Венедиктов― Спасибо. Хорошо. Наши ЗРК стреляют двумя ракетами. Согласились. Спасибо. Тем не менее, отклонение от коридора лайнера должно быть зафиксировано. Вопрос о том, что если он отклоняется от коридора, кто дает команды? Это же не на автомате они взлетели. История про это. И, конечно, остается вопрос о том, насколько и кто принимал решение. Потому что армия говорит: «Это не мы», Генштаб говорит: «Это не мы, это КСИР». Ну ребят, вы там у себя-то разберитесь. Это Корпус стражей исламской революции со своим ПВО, то есть параллельная армия, грубо говоря.
С. Бунтман― Ну, это да. Это гигантское учреждение, вообще-то.
А. Венедиктов― Теперь президент Рухани обещает уголовное расследование. Тут очень важно сказать, что на этом не закончилось. Можно сказать: «Мы признали. Давайте говорить, сколько мы выплатим». Вот во время Ту-154 тогда выплатили по 200 тысяч долларов за погибшего. Ну вот давайте мы договоримся. Не, не, не. Иранская сторона говорит о расследовании. И Зеленский говорит: «Мы требуем полного признания и полного расследования, и доступ наших следователей к этому делу». И канадцы, естественно, тоже, где треть пассажиров была канадцев. Поэтому эта история не закончилась. Но еще раз скажу, очень хорошо и очень правильно, что Иран признал вот эту часть, что это его ракеты.
Поэтому еще раз повторю и еще раз скажу спасибо нашим слушателям и в чате, и в СМС, потому что среди вас есть реально не крикуны, а люди, которые разбираются и правильно ставят вопросы. Еще раз, мы здесь не можем в этой студии давать ответов. Мы не эксперты в этом. Но когда вы ставите вопросы, мы эти вопросы транслируем экспертам и людям, принимающим решения.
И можете записать многие из вас на свой счет, что вы помогли в этом разобраться нам, сформулировав правильные вопросы. Еще раз, не дав правильные ответы, а сформулировав правильные вопросы. Собственно, этим и должны заниматься, честно говоря, журналисты. Так что если вы ставите лайки (любимое слово), вы их ставите сегодня себе, не мне. Себе. Впрочем, как и дизлайки.
Вот, на самом деле, мы опираемся – раскрываем редакционную тайну – часто на ваши вопросы (я не говорю «мнения»), которые мы затем транслируем и задаем и в эфире, и людям, которые в этом разбираются. Вот Сан Саныч сказал про две ракеты. Ответил: «Спасибо». Могу сказать спасибо.
С. Бунтман― Да. Продолжает, что могло быть. И очень важные вещи…
А. Венедиктов― А я потом обычно смотрю.
С. Бунтман― Да, да, да.
А.Венедиктов: Это большое дело, что Иран признал ответственность. Я думаю, продолжение – это переговоры
А. Венедиктов― Я потом смотрю, когда я готовлюсь. Вы даже не сомневайтесь, что даже если Сергей не читает, я не читаю в эфире, мы потом с этим разбираемся. Я вот говорил уже и напомню. Когда готовился к интервью с Лукашенко, пришло 2103 вопроса. Из них треть помогла мне сформулировать движение беседы. Вот движение, понимаете.
С. Бунтман― Ну да.
А. Венедиктов― Это очень полезная история. Поэтому спасибо за ваше участие. И говорю и чату, и СМС-сообщениям, которые у нас есть. И поскольку сегодня у нас не будет «Военного совета» вечером в 22, то мы сегодня повторим вам «Изнанку» – у нас есть программа, для тех, кто не знает, «Изнанка», которую делает Алексей Нарышкин, которая идет в понедельник с 16 до 17 – про профессию пилота. У нас замечательный был летчик Кирилл, который рассказывал про изнанку профессии.
С. Бунтман― Это здорово.
А. Венедиктов― И мы сегодня решили повторить. Вот вместо «Военного совета», поскольку у нас сегодня этой программы не будет (гость не смог прийти), мы сделаем эту историю.
С. Бунтман― Пилотскую изнанку.
А. Венедиктов― Пилотскую изнанку.
С. Бунтман― Смотри, здесь пишут: «Кучма признавал ответственность за сбитый Ту-154 в 2001-м году».
А. Венедиктов― Да.
С. Бунтман― Вот Lenta.ru печатала.
А. Венедиктов― Да, совершенно верно. Политические заявления. А президент Путин говорил, что у украинцев нет такого оружия, чтобы достать этот самолет. Ну и что? Значит, есть политические заявления, а есть договор между Россией и Украиной, где эта ответственность снята с Украины, и есть решения судов, где эта ответственность снята с Украины. Ребят, политические заявления могут быть любые: марсиане, венеряне. Пуск ракеты произошел в зоне российско-украинских учений на украинской территории.
С. Бунтман― Да.
А. Венедиктов― Я хочу сказать еще раз: давайте разделим ответственность и вину. Украина, безусловно, несет ответственность, что с ее территории вылетела эта ракета. И там был украинский расчет в том числе. Безусловно. И Украина несет свою долю ответственности за MH17, не закрыв небо, безусловно. Тем более, что по MH17 буквально за неделю до этого было сообщение, что у сепаратистов, у ополченцев появились «Буки». Я нашел это сообщение. И значит, если появились «Буки»… А это неважно, откуда – захватили ли они их или получили от России. Небо закройте на высоту.
И это вопрос ответственности. Но это не вопрос вины. И давайте вот поэтому поиграем здесь словами, если хотите. Политики действительно делают заявления. Но потом идет расследование, потом идут международные договоры, ратифицированные парламентом и подписанные президентами. Кстати, украинская Рада тоже ратифицировала этот договор. И тот же самый… Разве Кучма? Не Кравчук? Я уже не помню. Не важно. И тот же самый украинский президент подписал. Да, он уволил вот этого министра обороны.
С. Бунтман― Кучма был.
А. Венедиктов― Кучма, да?
С. Бунтман― Да.
А. Венедиктов― Он уволил министра обороны. И несколько военных были уволены. При этом было оговорено, что это не значит, что это юридическая ответственность. Давайте вот так – юридическую ответственность выделять. Мы можем как угодно играть здесь словами, но мы должны с вами понимать, что это не простые истории. Упростить всегда легко: сказать «вот ты» и всё. Но в межгосударственных делах, как вы видите, эта рана болит еще.
С. Бунтман― Кра кен пишет: «Кстати, где крики от нас: «Почему Иран не закрыл небо?»?». Почему Иран не закрыл небо?
А. Венедиктов― Не знаю, почему Иран не закрыл небо. Это хороший вопрос, это правильный вопрос. И, конечно, после ударов по базам именно это являлось одной из причин, безусловно. Как говорила моя бабушка, нервная почва наступила. И, безусловно, иранские службы ПВО были приведены в красную готовность. И вот это хороший вопрос. А почему «Аэрофлот» до сих пор там летает, хотя Росавиация предложила не летать сейчас над Ираном? Почему там летает? Сегодня рейс в 22:15.
С. Бунтман― Значит, что-то знают.
А. Венедиктов― Знаешь, вот такие допуски – это уже не ко мне. Я это прошел где-то в 5-летнем возрасте.
С. Бунтман― Хорошо, когда мне исполнится 5, я тогда прекращу.
А. Венедиктов― Да.
С. Бунтман― Хорошо.
А. Венедиктов― Так что это хорошая история. Хорошая в каком смысле? Людей жалко и не вернуть. Эта трагедия отрезвила и иранское, и американское руководство по поводу силовых приемов, я думаю. И Трамп сейчас бросает через Европу предложение о начале новых переговоров с Ираном. И это цена. Скажу я цинично, это сопутствующие потери, как говорят военные. Это сопутствующие потери, потому что для них это не конкретные люди, а это единицы. Вот цена это кризиса – 168 человек здесь, 4 американцев, убитых в Кении, 10 иранцев вокруг генерала Сулеймани. Вот это вот эта цена.
С. Бунтман― Вообще, я бы обратил внимание насчет сообщения, что на стражей революции перекладывают ответственность.
А. Венедиктов― Да.
С. Бунтман― Это очень много говорит об иранской ситуации и как она меняется с 79-го года.
А. Венедиктов― Здесь нужен специалист.
С. Бунтман― Вот это очень интересно.
А. Венедиктов― Я категорически не готов… То есть я это тоже заметил. Это правильно обозначить. Но специалист по Ирану должен обсуждать эти внутрииранские истории.
С. Бунтман― Вообще, неплохо бы сделать о Корпусе стражей исламской революции передачу.
А.Венедиктов: Эта история теперь нуждается в такой технической развязке
А. Венедиктов― Ну вот у нас была «48 минут» о Сулеймани на прошлой неделе. Там этот вопрос касался. Но здесь нужно найти. Понимаешь, у нас, к сожалению, – это мы видим по истории с пактом, Сереж, – у нас историки, реально хорошие историки начинают очень сильно (и не только у нас, но у нас это очень видно) политизироваться. И если мы хотим экспертно разговаривать с нашей аудиторией, а мы хотим экспертно (политически – это они в Твиттере всё прочтут), то нам нужно находить людей, которые в этом глубоко и тонко понимают.
И это большая работа, я бы сказал, сейчас найти людей, которым не повесят, что вы за Америку или что вы за Израиль, что вы за Россию или что вы за Иран. Это вопрос доверия. И, к сожалению, могу вам сказать честно, что это очень мне важно.
С. Бунтман― Так, кстати говоря, раз мы заговорили про историю, я бы хотел напомнить вам или сказать, если вы не знаете, что у нас возобновляются в Москве «Дилетантские чтения», первые из которых будут уже в Театре современной пьесы. Спасибо Иосифу Райхельгаузу огромное, что он договорился и предоставил нам очень хорошее помещение. Мы его обновим 24-го января вместе с Николаем Сванидзе. И речь пойдет о Ленине.
А. Венедиктов― О последних годах Ленина.
С. Бунтман― Последних годах Ленина.
А. Венедиктов― Не когда Ленин был маленький с кудрявой головой.
С. Бунтман― Нет, когда уже совсем даже не кудрявый.
А. Венедиктов― И бегал в валенках по горке ледяной.
С. Бунтман― Здорово ты! Как же ты хорошо учился-то.
А. Венедиктов― Я хорошо учился.
С. Бунтман― Боже ты мой! Ну так вот, билеты еще есть. Немного, но есть.
А. Венедиктов― Да, билеты есть.
С. Бунтман― На 24-е число.
А. Венедиктов― Да. Есть ссылки на сайте «Эха Москвы», если вы сейчас зайдете. Там не много билетов. И те, кто подписан на мой Телеграм-канал: там есть прямая ссылка на покупку билетов туда. Это 24-го. Но поскольку Владимир Владимирович нам все время подбрасывает, как говорит Михаил Сергеевич, то мы еще проведем… У нас же не было пакта, кроме… Вот спасибо опять «Бункеру-42»? Да?
С. Бунтман― Ребят, я по номерам не помню все бункеры.
А. Венедиктов― Но в том же Театре современной пьесы с понедельника мы начнем продавать билеты – Сергей Бунтман и Майкл Наки, тоже пакт. Уже с новыми документами, которые нам Владимир Владимирович любезно предоставил.
С. Бунтман― Да.
А. Венедиктов― И с понедельника тоже будет открыта продажа билетов. Мы тоже поставим на сайт и в Телеграм-каналы. Поэтому заходите и общайтесь. Это к вопросу о политизации историков. А документы-то. Вот я всегда говорю, есть заявления, а документы-то? Вернее, не просто документы, а весь объем документов-то. Потому что когда я занимался Ту-154, не только договор между Россией и Украиной за подписями президентов ратификации парламента, а решения судов по отдельным семьям, по авиакомпании «Сибирь», запросы туда, Министерство юстиции то. это весь объем документов надо смотреть. Но мы это после новостей.
С. Бунтман― Да. Самая любимая полицейская фраза, которую я поддерживаю: «Предъявите документы». Вот в этом контексте.
НОВОСТИ/РЕКЛАМА
С. Бунтман― Большое спасибо за некоторые ссылки, которые вы присылаете здесь в чате на тех иранистов, которых вы считаете…
А. Венедиктов― Да, спасибо.
С. Бунтман― Да, спасибо.
А. Венедиктов― Почитаем.
С. Бунтман― Очень интересно.
А. Венедиктов― Поизучаем.
С. Бунтман― Запиши где-нибудь, пожалуйста, Илья. СМСка №912. Пожалуйста. Это очень правильно всегда. Кстати, вопрос вдогонку такой. Молниеносный визит по дороге Владимира Путина в Сирию – это что?
А. Венедиктов― Это планировавшийся визит. Он открыл «Турецкий поток». И он по дороге заехал в Сирию. Это несвязанные вещи. Я как бывший член президентского корреспондентского пула знаю, за сколько, чего и как.
С. Бунтман― За сколько, чего и как. Просто, это объявляется по факту.
А. Венедиктов― Объявляется позже, да, из-за безопасности.
С. Бунтман― Так как боевые действия идут. Дорогой Денис Рожков в чате, вы поздновато пришли. Вот вся первая половина практически была посвящена самолету в Иране и признанию Ирана. Я хочу перескочить, потому что обещали поговорить о «Тайгане», когда будет что-нибудь по документам более-менее ясно.
А. Венедиктов― Значит, на сайте «Эха Москвы» сегодня появилось интервью с Олегом Зубковым, владельцем «Тайгана». Ира Воробьева с ним вчера записала интервью. В эфире она выйдет в понедельник, по-моему, в 11, если мне не изменяет память. Ну вот после «Утреннего разворота». Так что вот эта сторона будет представлена. Теперь мы ищем вторую сторону по «Тайгану» — те, кто оспаривает владение Олегом Зубковым. С позицией одной стороны вы познакомились. Надеемся, что вы познакомитесь со второй. Зайдите на сайт, прочитайте.
С. Бунтман― Нет, осталось не полчаса. У нас первая половина этого часа. У нас сегодня будет с вами 2 часа. Ситуация в Абхазии.
А. Венедиктов― Ну, вчера Сергей Пархоменко – смотрите опять на сайте – очень, я бы сказал, романтично рассказал про эту ситуацию в Абхазии, так литературно, я бы сказал, не касаясь юридических подробностей, а касаясь общей ситуации вот этого замечательного, божественного участка земли, который, как сказал Сережа, законсервирован войной, начиная с 92-го года (абхазско-грузинской войной и так далее). И все это является следствием. Это все гниет. И те, кто наблюдали за Абхазией, как я наблюдал за Абхазией, мне всегда почему-то жалко вот этот действительно райский участок земли, который превратился в арену боев…
А.Венедиктов: Эта трагедия отрезвила и иранское, и американское руководство по поводу силовых приемов
То, что случилось сейчас в Абхазии, оно меня не удивило с юридической точки зрения и с политической точки зрения, о которой Пархоменко отказался говорить, потому что считает это вторичным. Я считаю это важным, что происходит. Во-первых, все еще происходит. Нынешний президент Рауль Хаджимба в 2014-м году… Он 6 или 5 раз, кстати, баллотировался на пост президента Абхазии. Там не смог, не смог. В 14-м году были массовые волнения. Вышли люди с требованием отставки тогдашнего президента Анкваба, которому Хаджимба проиграл президентские выборы.
Здесь надо особенную вещь отметить, что Анкваб, несмотря на советы некоторых своих советников, запретил своей охране стрелять даже в воздух и подал в отставку, и уехал в Москву. Были назначены новые выборы. И тогда на этих выборах победил Рауль Хаджимба, нынешний президент. При этом уже тогда было изменено законодательство. И 22 тысячи избирателей были лишены избирательных прав – это люди, которые имели одновременно абхазский и грузинский паспорт (в Гальском районе). До этого они имели избирательные права. Перед выборами были изменены правила игры.
Вот 22 тысячи избирателей, еще раз повторяю, имевшие абхазский паспорт (но и грузинский), были поражены в правах. Поэтому уже тогда говорили о том, что Хаджимба в первом туре получил 50% благодаря, безусловно, вот этому исключению из списка избирателей. Это, чтобы вы понимали, приблизительно где-то четверть, по-моему, избирателей было.
Истек его срок. Я не буду говорить о коррупции, о контрабанде и так далее. На это тоже нужны специалисты. Значит, были новые выборы. В первом туре выборов в августе этого года 3 кандидата набрали приблизительно равное количество голосов: нынешний президент Хаджимба – 26%, второй кандидат, который оспаривает, Квициния – 23% и третий кандидат Аршба – 22%. И второй тур. И вот во втором туре случилась чудная вещь. Во втором туре президент Хаджимба набрал с 47% с небольшим, а его оппонент Квициния набрал 46,7%. Ну, разница меньше чем в 1%. Но история в том, что статья Конституции Абхазии гласит, что при вторичных выборах, то есть на второй тур кандидат должен набрать больше за себя, чем против себя.
И тогда оппозиция сказала: «Подождите, да, вот 46% набрал оппонент, но еще 6,5% — это те, кто вычеркнули обоих, то есть против тебя. То есть, таким образом, ты набрал 47%, а против тебя 53%. Поэтому надо назначать новые выборы.
Естественно, Центральная избирательная комиссия, парламент признали, что выборы состоялись, Хаджимба – президент. И вот с 8-го сентября, с момента второго тура там волнения. Еще раз, с 8-го сентября. Сейчас у нас 11-е января. Считайте: октябрь, ноябрь, декабрь. 4 месяца идут эти волнения, потому что половина Абхазии не признает Хаджимбу президентом. Конечно, там был триггер – история с убийством человека. Все это, естественно, стартануло.
Но, в принципе, вчера Верховный суд республики практически отменил результаты второго тура выборов и назначил новые выборы. Вернее, не назначил, он отменил результаты выборов президента и поручил ЦИКу назначить новые выборы в течение 5 дней. Ну, сейчас там началось. ЦИК говорит: «Да, нам нужно 5 дней». «А мы пойдем в кассацию, — говорит президент. В Президиум Верховного суда (не в кассацию, а в более высокую инстанцию). Это неправильно». И так далее. Есть некая юридическая вещь.
Но и помимо всего прочего есть история в том, что люди также почувствовали себя обманутыми: «Э, подожди, там написано, большинство против тебя проголосовало. Ты не можешь быть президентом в соответствии с 19-й статьей Конституции Абхазии». Я сейчас не буду обсуждать с нашими слушателями, что Абхазия – часть Грузии или самостоятельная страна, или протекторат России. Не в этом дело. Сейчас дело не в этом. Сейчас дело в том, что разные силы, разные кланы на этой территории, которая является беспределом – экономическим беспределом, политическим беспределом – они борются за власть.
И вчера туда приехал замсекретаря российского Совбеза Рашид Нургалиев, если кто-то еще помнит эту фамилию. Он вел переговоры с президентом Хаджимбой и с Совбезом Абхазии. Россия показывает, что она там решает. Вообще, за это отвечает Сурков по распределению полномочий. Но, как известно, Сурков у нас занят другим – Донбассом, а не мандаринами. И как это будет продолжаться, кто перетянет, я не знаю.
Я обратил внимание на одну особенность, на одно сообщение – «протестующие заняли здание Администрации президента и завладели оружием, находящимся там».
С. Бунтман― Вот это.
А. Венедиктов― Но мы знаем, что в Абхазии после войны 92-го – 93-го года у каждой семьи автомат Калашникова или карабин, или БТР, стоящий во дворе. Это вот республика, напичканная оружием, потому что это была гражданская война между гражданами одного государства – Грузии. И там участвовали не только военные, но вот эти парамилитарные силы со всех сторон, то есть ополченцы и те, и другие. Естественно, оружие у них сохранилось. И вопрос: сколько же оружия в Администрации президента? Это что, место для хранения оружия что ли? Это же не казармы. То есть понимаешь, оружейные комнаты. Сколько их там было?
С. Бунтман― Ну, там охрана. Нет?
А. Венедиктов― Охрана, да. Где эта охрана была? То есть, на самом деле, там будет все продолжаться, потому что там раз в 5 лет происходят такие события. После событий 92-го – 93-го года стабильности там нет. И вот этот действительно божий рай на земле в смысле климата, в смысле моря, в смысле солнца, в смысле пальм, в смысле санаториев, в смысле Гагры, в смысле Сухуми – вот это все загажено войной, железом и кровью гражданской войны. И плюс к этому мы нависаем с Севера. Захотим – запретим ввозить мандарины. Помнишь, тогда на мандарины была история.
С. Бунтман― Была мандариновая история.
А. Венедиктов― Когда прилетела дрессированная мошка, обсадила мандарины, и границу мы закрыли. И республика встала, страна встала. Ну, у нас есть способ давления. У России.
С. Бунтман― Да. Но есть ли у России ответственность?
А. Венедиктов― Я тебя умоляю.
С. Бунтман― В общем, Россия принимала на себя какую-то ответственность, когда Абхазия вышла из состава Грузии?
А. Венедиктов― Сереж, я тебя умоляю. Давай это в программе «Кейс» про ответственность. В юмористической программе «Кейс».
А.Венедиктов: Анкваб, несмотря на советы некоторых советников, запретил охране стрелять даже в воздух
С. Бунтман― Юмористическая, хорошо. Еще один юмористический сюжет. Ведь, в принципе, и в Абхазию, и в Южную Осетию вкладываются определенные деньги.
А. Венедиктов― Да.
С. Бунтман― А куда они деваются?
А. Венедиктов― Они там оседают. Там покупается собственность, как на Кипре. Больше всего это покупают военные, потому что там вот эти все советские санаторные истории связаны теперь с собственностью военных и Министерства обороны России, и отдельных военных. Поэтому они там оседают. Ну, вкладываются. Ну, оседают.
С. Бунтман― Вопрос: почему Сурков всегда отвечает за «расстрельные» направления и все становится в этих местах еще хуже?
А. Венедиктов― Потому что Сурков, потерявший свое влияние после того, как он работал над тем, чтоб Дмитрий Анатольевич Медведев пошел на второй срок, и это было расценено Владимиром Владимировичем как нелояльность (так же, как Сердюков), он получил в качестве искупления такое сложное направление – приграничное сотрудничество. Он отвечал в Администрации президента как помощник президента вот за Осетию, Абхазию, Украину и так далее.
Поэтому его задача – не навести там порядок, а вернуться опять в передовые ряды. Собственно, поэтому он так себя ведет на Донбассе, поэтому он так себя ведет в Осетии и Абхазии. То есть он должен быть радикальнее Путина, для того чтобы Путин вернул ему полное доверие – то самое доверие, которое он имел до избрания президента Медведева.
С. Бунтман― Радикальное да. Учитывается ли некий результат, просчитывается и рассматривается?
А. Венедиктов― Мы не знаем, как считает результат президент, что у него KPI. Ну, например, назначение Михаила Бабича на пост первого зама министра экономики и оставление его на белорусском варианте, очевидно, привело к обострению с Белоруссией. Ну, очевидно. Очевидно, что Путин это планировал. Он прекрасно понимает, кто такой Бабич. И прекрасно понимает, что его сильная сторона – это разбежаться и ударить головой противника в живот, грубо говоря. То же самое можно сказать о Суркове.
Путин прекрасно понимает, даже нет сомнения, что задача Суркова – это доказать свою лояльность. И он это использует. А доказать свою лояльность Папе Римскому – это быть святее, чем Папа Римский. Вот всё. Понимаешь, быть радикальнее, быть жестче, быть больше эскаладированным на конфликт. То есть ты эффективность в чем считаешь, в граммах или в миллиметрах?
С. Бунтман― Для того, чтобы понимать эффективность, надо понимать, какая цель ставится. И не перед определенным Сурковым, а какая цель ставится российским руководством – президентом Путиным – в этих местах, например.
А. Венедиктов― Цель президентом Путиным не ставится в этих местах. А цель президента Путина – это возвращение к ялтинско-потсдамской системе, когда великие державы являются ответственными за свои регионы, которые они попилили. Значит, все остальное является средством. И вот доказывать, что на постсоветском пространстве, ребята, только я могу навести порядок, чтобы там не бродило ядерное, химическое оружие, не создавались лагеря террористов. Что нужно мировым державам? Стабильность.
С. Бунтман― То есть порядок – это неслышимость вот этих регионов, чтобы там ничего не бурлило.
А. Венедиктов― Да.
С. Бунтман― Вообще не представляло угрозу для человечества.
А. Венедиктов― Да. Для Штатов, для Евросоюза, для Китая. Вот давайте мы этот мир с вами так вот попилим, где у каждого будет своя зона ответственности. Это не присоединение, боже мой. Это не создание там сателлита. Вот я отвечаю за порядок. И вот история там с Украиной, с Абхазией, с Приднестровьем – это «а дайте эту зону ответственности мне». Как это было в ялтинско-подстдамском мире. И миру будет хорошо.
А я не буду лезть в ваши зоны. Поэтому все вот то, что существует сейчас, оно должно работать на эти доказательства, с мой точки зрения. И поэтому когда выгодно, чтобы Донбасс бурлил, а когда выгодно, чтобы он не бурлил. Ну, это нацелено на цель. Вот ту цель. Не эту цель. Не договориться с Украиной, не решить по Донбассу, а показать себя как эффективный менеджер – ребята, я устрою, что все хорошо. Вот же.
С. Бунтман― В своем понимании.
А. Венедиктов― Ну а какое понимание? Это понимание президента. А зачем свое понимание? Кого интересует мое понимание?
С. Бунтман― Кстати, насчет ялтинско-подстдамского мира. Ну вот пока идет такая тихая эскалация реакции той же самой Польши на исторические изыскания президента Путина.
А. Венедиктов― Ну там исторические изыскания польского Сейма ничем не лучше.
С. Бунтман― А чем они не лучше? А в чем дело?
А. Венедиктов― Ну потому что когда парламент начинает заниматься историей (любой парламент любой страны), их надо держать подальше от этого. Потому что это нормально для политиков использовать политическую конъюнктуру. Прежде всего, конечно, во внутриполитических целях, а можно и во внеполитических целях. И неважно, какие оценки дают. Не их дело, политиков, давать оценки, которые потом будут написаны в учебниках. Поэтому ничем не лучше абсолютно. Вот абсолютно ничем не лучше. То есть как ответ лучше. Да, дали ответ на Польшу. Имеют право. Но это не историческая история. Это не про историю.
С. Бунтман― Это не про историю.
А. Венедиктов― Это про политику. А обсуждать с точки зрения политики…
С. Бунтман― Нет, это с точки зрения политики.
А. Венедиктов― А с точки зрения политики – ну, можно говорить.
С. Бунтман― Ялтинско-потсдамский мир.
А. Венедиктов― Нет, с точки зрения политики… Нет, а что ялтинско-потсдамский мир? Он был заключен между Рузвельтом, Черчиллем и Сталиным. Что тут такого-то? А потом присоединились. А потом ООН это все одобрил. Ну а чего? Совет безопасности так построен. Я говорю, что политические декларации. А пусть они будут. Просто, пусть это не будет в учебниках как история. Пусть они будут в учебниках истории как политическое заявление парламента в этом году. В следующем году будет другое заявление. Потом будет другое заявление. Ты помнишь, кто у нас главным врагом был в 2003-м году? Вот самый страшный враг, который навис над Россией. Не помнишь, нет?
А.Венедиктов: Сурков получил в качестве искупления такое сложное направление – приграничное сотрудничество
С. Бунтман― Нет. В 2003-м?
А. Венедиктов― Да.
С. Бунтман― Грузия, нет?
А. Венедиктов― Слишком большая. Эстония была.
С. Бунтман― А, Эстония.
А. Венедиктов― Эстония была. Я напомню про Бронзового солдата. И тогда – Эстония, потом – вот это. Это все политическая конъюнктура, которая не история, а история политики. Поэтому я и говорю, что заявление польского Сейма в этом смысле… – «А мы говорим вам, что равная ответственность у Гитлера и Сталина». Ну, говорите. Главное, в учебниках не пишите решением парламента. А вот решением парламента не пишите в учебник. А то тут парламент решил, там парламент решил. Этот парламент решил, что можно, этот парламент… А еще можно внести в Уголовный кодекс статью по наказанию за отвержение.
С. Бунтман― Хорошо, о политике. Вот Сергей Булавский спрашивает: «Может ли так оказаться, что в гордом одиночестве будут отмечать 75-летие победы?».
А. Венедиктов― Не может так оказаться. Во-первых, потому, что победа была, и потому, что Советский Союз и союзники разбили фашистскую Германию и ликвидировали эту угрозу. Не может так оказаться. От этого никакой мир не отказывается. И, вообще, победа на ставится под сомнение.
С. Бунтман― Победа не ставится. А вот празднование ее…
А. Венедиктов― Не ставится под сомнение.
С. Бунтман― А прибудут…
А. Венедиктов― Ну, кто-то прибудет, кто-то не прибудет. Еще много до этого времени. На сегодняшний день я знаю, что Елисейский дворец ответил «да», например. А не приедут поляки – ну, значит, не приедут поляки. Значит, приедут французы.
С. Бунтман― А американцы?
А. Венедиктов― Не знаю.
С. Бунтман― А британцы?
А. Венедиктов― Не знаю. А я вообще, в отличие от Владимира Владимировича Путина, к этому не цепляюсь, кто приехал, кто доехал, у кого керосин на самолет закончился. Вот абсолютно неважно. Приедут японцы, например, которые будут приглашены. Хороший же вопрос, да? Знаешь, это такая, я бы сказал, лавочная аналитика – вот этот приехал, этот не приехал. Сегодня приехал, завтра… Вот сегодня Меркель приезжает в Кремль – давно, кстати, в Москве не была – встречаться с Путиным. А что случилось-то? А как лавочная дипломатия это трактует? Меркель приехала что – сдаваться или побеждать?
Это они вот так трактуют. Это все, вот знаете, размахивание руками. Путину важно, чтоб приехали. И я объяснял почему. Потому что свою, повторю, легитимность – и тот, кто мне в прошлый раз возражал там, а я еще раз напомню – он считает от 45-го года 9-го мая. Вот это легитимность его, это легитимность Советского Союза, Российской Федерации, это легитимность ялтинско-потсдамского мира.
Поэтому ему это важно, чтобы приехали люди. А вы в своей семье будете праздновать так, как вы праздновали это в прошлом году и будете праздновать через год, вне зависимости от приезда Трампа, Макрона или президента Польши Дуды. Вот я о чем говорю, понимаешь? Поэтому приедут ли – какая-то считалочка детская просто. Это вот важно Путину. Правда важно.
С. Бунтман― А я про это и говорю. Мне-то, честно говоря, наплевать. Для меня победа была, и победа была великая.
А. Венедиктов― И что тогда?
С. Бунтман― Но ведь так трясутся над этим, как это грандиозно будет выглядеть.
А. Венедиктов― Потому что это, еще раз, база легитимности для сегодняшней политики. Это база легитимности для сегодняшней политики. Потому что это не о победе. Вот эта грандиозность – это не о 45-м, это о 2020-м, на мой взгляд.
С. Бунтман― Да.
А. Венедиктов― Ну, хорошо. Ну вот можно и так, что называется. Как говорил товарищ Сталин, можно и так.
С. Бунтман― Оттуда и все вот эти псевдоисторические изыскания, всевозможные штуки.
А. Венедиктов― Конечно.
С. Бунтман― Вот есть несколько интересных вещей, о которых стоит поговорить. И, скорее всего, в следующем часе мы это будем говорить. Какую-нибудь тему, я не знаю, потому что здесь…
А. Венедиктов― Не, может, на вопросы? 2 минуты есть же.
С. Бунтман― Вот это был как раз вопрос. Это вопрос про празднование победы.
А. Венедиктов― Послушайте, я очень надеюсь, я хочу вам сказать, что при всей вот этой пышной позолоте, что важно для них, стали публиковать многие исследования, многие документы. И, может быть, 75-летие победы послужит толчком для открытия части архивов. Потому что мы в «Дилетанте» с этим сталкиваемся. Вот, например, я тогда скажу, что мы собираемся выпустить номер «Дилетанта» ко Дню победы. Нюрнбергский процесс, но не главный. Может быть, мы когда-нибудь доживем до главного.
Было еще 12 мелких процессов. Вернее, не мелких, а малых, в которых, к сожалению, Советский Союз не участвовал. Это процесс над судьями нацистскими, это процесс над врачами, это процесс над военными, это процесс над промышленниками, это процесс над айнзацгруппами. Их было 12.
С. Бунтман― Да, дипломатический тоже был отдельный.
А. Венедиктов― Да. И я тебе могу сказать, что, может быть, без такой даты, может быть, мы до этого бы и не дошли. В этом смысле, поскольку внимание к этому, давайте поговорим о Нюрнбергском процессе в целом – о процессе как процессе.
С. Бунтман― Да, непременно поговорим. А сейчас через 10-12 минут мы продолжим, включая ответы на ваши вопросы. И есть несколько важных тем, о которых надо бы поговорить.
НОВОСТИ
С. Бунтман― Сейчас будем наблюдать дальше. Придет Алексей Венедиктов. Я только напомню, что есть билеты на «Дилетантские чтения». Теперь наша база — это Театр современной пьесы на Трубной площади. И там 24-го числа мы открываем «Дилетантские чтения». Последние годы, последние месяцы Ленина. Это будет Николай Сванидзе, и я как ведущий буду это вести, если так можно сказать. А 29-го я уже буду рассказывать, так как заделался фактологом. Будет у нас про пакт 29-го февраля. Это уникальный, раз в 4 года бывает день. Будет уникальный день, когда мы с Майклом Наки будем с вами в Театре современной пьесы, с понедельника начинается продажа билетов. Мы продолжаем. И спасибо, что вы напомнили о выборах. Мы о них поговорим, потому что очень важные вещи есть, которые вы можете сколько угодно считать неважными. Но, на мой взгляд, то, что подписала Общественная палата, что работала группа. Сейчас Алексей Венедиктов подробнее расскажет. Мне кажется это очень толковые ходы, которые упорядочивают наши выборы. И когда в какой-то замечательной России мы уже можем профессионально вести как избиратели, профессионально голосовать. И сейчас, убирая, на мой взгляд, Алеша, извини, на мой взгляд, убирая все формальные обстоятельства и пути для того, чтобы делать эти выборы несправедливыми. Мне кажется, к этому ведет и та бумага и то решение Общественной палаты, которое сейчас опубликовано.
А. Венедиктов― Выборы будут несправедливыми, чтобы у тебя не было никаких сомнений. Если мы говорим о выборах 21-го года.
С. Бунтман — 21― го то нет, конечно.
А. Венедиктов― Предыстория, она же история такова, что в ходе выборов с Мосгордуму впервые комиссия Общественной палаты, штаб по наблюдению занимался не только днем наблюдения, которым занимались в предыдущие 5 лет, выстраивали всяко разное. Но и впервые наблюдали за регистрацией и последующими событиями, включая то, что было на улице и московские процессы. И по моему предложению группа, которая состояла из Владимира Рыжкова, который теперь член Общественной палаты Москвы и Ольги Кирилловой, генерал-майора, которая возглавляла ФМС России, были сделаны предложения. Они были проголосованы на комиссии. Их было восемь, они были направлены в общий состав московской Общественной палаты, которая проголосовала и выбрала из них шесть. Два не прошло. Что важно. Вчера Константин Ремчуков, председатель Общественной палаты Москвы, что это за предложение? – это предложение по изменению законодательства. То есть в ходе наблюдения выявились определенные элементы, которые не дают возможность честно зарегистрировать кандидатов. И они были выявлены, комиссией Рыжкова предложены и проголосованы. Вчера Константин Ремчуков подписал это решение и в понедельник оно будет направлено кому и для чего. Оно будет направлено субъектам законодательной инициативы в ГД, потому что это федеральное законодательство. С тем, чтобы попробовать изменить законодательство, облегчающее регистрацию кандидатов, прежде всего, в одномандатных округах. Оно будет направлено в понедельник всем 45-ти депутатам Мосгордумы для обсуждения и принятия решений, коль они захотят. Они будут направлены председателю Мосгордумы, мэру Собянину, всем 15-ти депутатам ГД от Москвы. И двум членам Совета Федерации от Москвы. В качестве информации они будут направлены в ЦИК, МГИК, администрацию президента. Что Москва утвердила, что Общественная палата Москвы поддержала из наших предложений. Скажем, из рыжковских предложений. Которые поддержала наша комиссия. Во-первых, предоставить возможность собирать подписи электронным образом. Собственно, это предложение, которое в ходе обсуждения электронного голосования было сделано, если мне не изменяет память – Ильей Яшиным. Который говорил, что электронное голосование я понимаю, а почему не собирать подписи на сайте госуслуг. Там верифицированные люди и так далее. Мы поддержали это решение, палата поддержала это решение. Предложение будет направлено субъектам законодательной инициативы. Вторая история, которая поддержана и будет направлена. Это то, что порог количества подписей надо резко уменьшить. Венецианская комиссия предлагала уменьшить его в три раза, до 1%.
С. Бунтман― Не более одного.
А. Венедиктов― До одного. А мы рекомендуем уменьшить до полпроцента. Теперь это 3.
С. Бунтман― Хорошее объяснение, почему полпроцента у нас.
А. Венедиктов― Это просто длинная история, длинная дискуссия. Кроме того, мы предлагаем, чтобы графологи могли проверять только в присутствии кандидата лиц уполномоченных. А не где-то тайные, непонятно какие графологи. Кроме того, мы предлагаем, чтобы кандидаты, если они какие-то документы не донесли, им дана возможность была доносить документы в избирательную комиссию. Указать на то, что таких документов нет и там в течение какого-то срока, чтобы могли донести. Чего сейчас нет. Кроме того, мы предлагаем, чтобы было увеличено количество вообще подписей, избыточных подписей. Чтобы в случае если какие-то подписи убиваются, то нужно из резерва их доставлять. По разным причинам. Теперь о двух наших предложениях, нашей комиссии, которая поддержала Рыжкова, моей комиссии, которые не поддержала Общественная палата.
С. Бунтман― Об этом спрашивает Андрей Пономарев.
А. Венедиктов― Отвечаю, Андрей. Первое предложение связано было с тем, оно собственно уже существовало. Что когда МВД говорит, что это подпись, когда проверяет по своей базе, говорит, что не соответствует. Оно должно указать, что не соответствует. Год не соответствует, фамилия не соответствует. Имя не соответствует. Адрес не соответствует. Сейчас МВД говорит, что персональные данные, мы не можем указывать. Но это полная фигня, потому что эти персональные данные в МВД посылает кандидат. Они у него есть. И если вы говорите, что вот эта строчка, в смысле эта подпись не соответствует – не соответствует что? Ошибка в годе, ошибка в номере квартиры. Понимаешь. Сейчас говорят, что МВД не обязано вам объяснять, что не соответствует. Ну, простите, это неправильно. Палата это не поддержала. Это первое. И второе – история с нотариусами. Мы считаем, что если нотариус ошибся, именно нотариус и что было очень много кампаний и это не должно идти в минус кандидату. Всегда даже не кандидат, а человек, избиратель, который оставил подпись, должен иметь приоритет. Если он доказывает, что это его подпись, вторично доказывает, что его подпись – эта подпись должна быть учтена. Это тоже не поддержали. Но при этом я как председатель комиссии направлю всем тем же участникам законодательной инициативы отдельно письмо, приложение к решению палаты, где напишу, что комиссия это поддержала, а палата не поддержала. Но вот было предложение. То есть, собственно говоря, в этом и есть работа, на мой взгляд, поскольку по закону об Общественных палатах мы имеем право изучать законодательство. Скажем так. Но вот мы и изучили. Впервые. Эту очень важную работу, вот Володя проделал очень большую работу, очень грамотную. И, по-моему, она не должна была быть конфликтной. Меня, к сожалению, не было на заседании Общественной палаты, как раз в Белоруссии. И я до сих пор не понимаю, почему два предложения не были поддержаны. Не вижу никакой аргументации здесь, но они не были поддержаны. Большинством палаты. Ну хорошо. Но они были поддержаны комиссией. Ну значит комиссия направит. Дальше пусть субъекты инициативы законодательной сами выбирают, чего им там поддерживать. Вот такая история с выборами, с решением Москвы. Московской Общественной палаты. Посмотрим, какая будет реакция.
С. Бунтман― Сам Рыжков, кстати, правда, что он собирается баллотироваться?
А.Венедиктов: Путин прекрасно понимает, что задача Суркова – доказать свою лояльность. И он это использует
А. Венедиктов― Он так сказал.
С. Бунтман― То есть это его решение, которое он вынашивает уже сейчас. Или выносил уже.
А. Венедиктов― Сереж, к сожалению, мы лишимся Володи Рыжкова, потому что понятно, что если он будет баллотироваться, он на «Эхо Москвы» работать не будет. В соответствии с нашим уставом. Но вот когда начнется кампания, регистрация, тогда и будем принимать решения. Пока он ведущий программы «Эхо Москвы» и ведет соответственно «Цену победы» в частности и так далее. Пусть баллотируется. Он уже баллотировался и в Алтайском крае я помню, и по списку «Яблока» я помню. Да, Володя – действующий политик и то, что он написал изменение в законодательство, это же большая бумага была с объяснениями, со ссылками. Говорит о том, что он вполне как законодатель может работать, на мой взгляд. Ну вот, кто будет баллотироваться – мы знаем только двух кандидатов по Москве. Это Иван Жданов от ФБК, из ФБК, конечно, и Владимир Рыжков, пока объявили о том, что они будут баллотироваться. Больше никто не объявил. Мы не знаем. Я имею в виду по округам, из 15 в Москве.
С. Бунтман― Задают вопрос, честно говоря, странный. «Уменьшат порог — значит ли это, что вы не верите, что можно честно собрать подписи электронно?»
А. Венедиктов― Я не знаю, как можно собрать подписи электронно, честно говоря. Надо попробовать. Но я думаю, что нам нужно предоставить максимальные возможности для политической конкуренции. И в этом смысле я эту бумагу поддерживаю, и понизить порог. Предоставить дополнительные возможности электронных подписей.
С. Бунтман― И плюс еще дополнительные возможности, больший процент можно давать…
А. Венедиктов― Надо облегчить возможность даже не кандидатам, а тем избирателям, которые поддерживают кандидата, сдают подписи, облегчить им такую возможность. И потом просто уже в Москве считают правильно, все, что я могу сказать. Вот как проголосовали – так и считают. И именно поэтому 20 оппозиционных депутатов были избраны. И стали депутатами. В Москве считают правильно. И мы уже 6 лет в Москве считаем правильно. Просто считаем правильно и все тут. И вот если это соединить со сбором подписей, чем мы занялись впервые, может получиться, что в Москве, я говорю за Москву, политическая конкуренция, разные взгляды будут представлены более широко. Поэтому это не вопрос веры/не веры. Мы не собирали электронные подписи, я вам не могу сказать, как люди этим воспользуются. Просто не могу вам сказать и все. Поэтому это надо просто, на мой взгляд, продвинуть, тем более что против электронных подписей, по-моему, никто и не возражал особенно. Хотя это особенно не обсуждалось. Но может быть это станет темой обсуждения в Мосгордуме и в депутатских инициативах.
С. Бунтман― Дай бог.
А. Венедиктов― Мы свою работу сделаем.
С. Бунтман― Об «умном голосовании» у нас речи не было в сегодняшней программе. Так что у нас было о голосовании вообще. А «умное голосование» — это определенная тактика, предложенная определенным политиком. В данном случае Навальным. Это тактика голосующих. А сейчас речь идет о формальных и важнейших условиях избирательной кампании.
А. Венедиктов― Законах.
С. Бунтман― То есть это формальные важнейшие условия, которые необходимо соблюдать. Другой сюжет. Кстати, сначала один оффтоп. Много посмотрели Радзинского. Будет ли продолжение.
А. Венедиктов― Да, Радзинского посмотрели много. Продолжение будет, Эдуард Станиславович в поездках, у него очень плотный график. Но ему тоже понравилось, как смотрели. Он сказал, четверть миллиона уже на Ютубе посмотрело. Уже больше. Да, тем более что мы прервались. Мы там не дошли. Мы все время уходим влево-вправо. Это также как с Александром Македонским…
С. Бунтман― До чего не дошли? У вас Сталин не умер?
А. Венедиктов― Нет. У нас только 18-й съезд партии. Мы ушли в сравнение с Грозным. Вернее не в сравнение, а как Сталин использовал образ Грозного. Мы ушли в эту сторону.
С. Бунтман― А 5 марта, я считаю совершенно обязан сделать…
А. Венедиктов― Мы будем стараться. Не обещаю, но будем стараться.
С. Бунтман― Надо какие-то обязательства все-таки…
А. Венедиктов― Мои обязательства – вот он я.
С. Бунтман― Хорошо. Дальше. Давайте поговорим о президентских дочках.
А. Венедиктов― О, да. Дивная история. Которая стала известна недавно, но у меня давно, в общем, недавно. И с легкой руки «Эхо Москвы» пошло. Это история про Анголу. Был такой президент Душ Сантуш, который в Анголе правил, по-моему, с 1978 года. Или с 70-го аж. И в 16-м году он решил уйти на пенсию и передать преемнику эту свою Анголу. Преемник – человек Лоуренсу, который с ним был 20 лет вторым лицом. То есть преданный – дальше некуда. Свой, свой, чемодан за ним носил. И был министром обороны, вице-президентом, главой парламента. Это раз. Передача власти. Преемнику. Вторая часть – у президента Душа Сантуша было два ребенка, есть два ребенка, он жив еще, слава богу, сын и дочь. Оба занимались бизнесом, естественно. И его дочь за время президентства папы стала богатейшей женщиной Африки. Ее состояние оценивается, ее мужа в 3 млрд. долларов. Для Анголы, для Африки это правда серьезно. Изабелла душ Сантуш. Когда папа передал власть, год все было хорошо, затем началась борьба с коррупцией. Сын президента, который сам живет в Анголе, но под наблюдением, назовем это так. В 17-м году был арестован и посажен. Предварительное заключение. А сам президент бывший Душ Сантуш был снят с поста лидера партии. Он оставил за собой контроль за партией, он был снят. И новый президент возглавил партию. И его люди. Несколько дней тому назад, точнее позавчера по дочери, там велось расследование. Были заморожены и арестованы счета Изабеллы душ Сантуш, дочери, на все средства, которые она заработала, будучи дочкой президента. Бывшего. Она покинула несколько месяцев назад страну вместе с мужем. Она сейчас в Дубае. Выписан на нее ордер на арест. Правда, сын сейчас, брат ее под домашним арестом. Все-таки возмущение было среди кадров старых партии велико. И тут у нее обнаружился… Да, суд по арестам счетов, адвокаты заявили, а вообще не имеет права Ангола никакая. Она российская гражданка. Изабелла душ Сантуш – российская гражданка. Дочка президента Душ Сантуша. Она действительно, ее мама была родом из Пензы. Она познакомилась с молодым ангольским функционером в Баку. Где там были стажировки. Вышла замуж за будущего президента Душа Сантуша. Родила в Баку, еще раз – в Баку – эту Изабеллу. Потом через 6 лет они развелись, потому что когда он стал президентом, он должен был жениться на ангольской девушке. У нее действительно, наверное, сначала был советский паспорт, теперь, когда Изабелла говорит, что у меня всегда было российское гражданство, у нее не могло быть всегда российского гражданства, потому что она родилась в 1979 году. И более того, она в России не жила. Надо посмотреть, обновляла ли она паспорт при переходе из Советского Союза в РФ. Тем более что она родилась в Баку. В общем, советский паспорт, выданный в Баку, у нее был. Свидетельство о рождении. В любом случае это интересно как дочери бывших президентов, мы видим Гульнару Каримову, на этой неделе новый суд пошел. Как дочери бывших президентов, чьи наследники являлись их ближайшими соратниками, начинают разбираться с семьей и дочерьми. И тут никаких намеков, тут впрямую я думаю, что президент Путин это наблюдает. Это видит. Посмотрим, что будет с дочерьми Назарбаева. И это не забудем. То есть это история она не простая, каждый случай, конечно, отдельный. У Каримовой она еще при отце была отстранена. Но у Назарбаевой Дариги свои проблемы. У Изабеллы душ Сантуш – свои проблемы. Но, в общем, я думаю, что Владимир Владимирович тяжело над этим думает. Я имею в виду о преемничестве, уходе, о гарантиях своей семье.
А.Венедиктов: Цель Путина – возвращение к ялтинско-потсдамской системе
С. Бунтман― А мы будем наблюдать. И продолжим это делать через несколько минут.
НОВОСТИ
С. Бунтман― Мы продолжаем. Мы вам обещали, что будут с 13-го числа определенные изменения в нашей программе. Сейчас о них поговорим. Кстати, задавайте вопросы. Я смотрю очень внимательно и чат, и sms. А также из других источников сообщения. Пожалуйста, итак, с 13-го у нас…
А. Венедиктов― Да, послезавтра утренний «Разворот» начнется с 7 утра, и одна и та же пара будет работать с понедельника по пятницу, целиком она вытягивается и вверх, и вправо. Первую неделю с 13-го до 18-го будет вести Татьяна Фельгенгауэр и Александр Плющев. С Василием Уткиным мы будем вести переговоры по поводу его других отрезков эфира, где он сможет участвовать. Антон Орехъ в пятницу переходит на дневной Разворот 14 до 15 – он будет там работать с Елизаветой Аникиной. Программа «13-й час» Елизаветы Аникиной и Сергея Оспищева закрывается. И этот час на следующей неделе вновь возвращается Ольге Журавлевой. По средам в 16 часов, как и было сказано, у нас начинает работать наш сотрудник Егор Жуков. Программа будет называться «Условно ваш» — понятно, он приговорен к условному сроку. И первая программа у него будет с Михаилом Ходорковским. В эту среду. Это просто программа не в виде интервью, а спор, разговор, дискуссия. О том, что происходит и как должно оно происходить. Егор Жуков и Михаил Ходорковский в 16 часов в среду.
С. Бунтман — 15― го числа.
А. Венедиктов― Я очень быстро проскочил, чтобы не занимать время.
С. Бунтман― Так что, знайте, первое, что вас ждет на следующей неделе – начало Разворотов утренних в 7 часов утра. То есть с 7 уже будут Развороты. Утро начинается раньше у нас. И я думаю, что и у вас тоже. Ваши вопросы, пожалуйста. Почему…
А. Венедиктов― Потому.
С. Бунтман― От Виталия: «Почему не приглашать хотя бы раз в месяц персонально вашего эксперта по Белоруссии, например, Романчука и так далее».
А. Венедиктов― Белоруссия — хорошо, а по Эстонии не надо или по Молдове. Или по Грузии. Почему по Белоруссии отдельно? Мы и по Украине не приглашаем независимого или зависимого…
С. Бунтман― Все по событиям. Спрашивают про бригадира. Этьен Жерар уже записал вам новую саморекламу.
А. Венедиктов― На 20 минут раньше.
С. Бунтман― На 19 точно минут.
А. Венедиктов― 6.49. Речь идет о приключениях бригадира Жерара.
С. Бунтман― Да, уже идут приключения.
А. Венедиктов― Просто те, кто не знает, Сереж, надо сказать, что ты читаешь Конан-Дойла «Подвиги и приключения бригадира Жерара». Они выходили в 7.08, а будут выходить в 6.49 утра. По рабочим дням.
С. Бунтман― Это очень здорово. «С 8 по Москве идет замечательный разворот нашей екатеринбургской редакции. Как разорваться?»
А. Венедиктов― Это вы разберетесь.
С. Бунтман― Но есть же трансляции и Интернет, то, что вас больше интересует. Что-то можно в записи слушать. Любопытно и как всегда резко, у нас годовщина нападения на редакцию «Шарли Эбдо» и такую колонку написали они устанавливающую для себя. О новой цензуре. Как ты можешь это прокомментировать?
А. Венедиктов― Надо сказать тогда, про кого.
С. Бунтман― Новая цензура, колонка. Если раньше были государства, святоши, которые возмущались, если мы что-то имеем против Бога, а сейчас новое – меньшинства, политкорректность, дошедшая, как они считают до своих невиданных совершенно пределов. Блогеры, меньшинства, которые не менее жесткая цензура, чем цензура государственная…
А. Венедиктов― Я бы сказал, она более агрессивная. И мы с этим сталкиваемся. Я согласен с коллегами из «Шарли Эбдо», мы видим истории, скажем, с «зелеными» например. Не смейте говорить про это, не смейте говорить про то. Мы видим историю с харассментом и всем рекомендуем посмотреть сериал, который называется «Morning show» — «Утреннее шоу». Там ровно про это. Политкорректность – это вообще отдельная история. Я вообще противник политкорректности. Я уже говорил неоднократно и то, что меньшинства или большинства навязывают политкорректность, понимая ее все по-разному и уровень ее зашкаливает. Я считаю, что это очень важная проблема, которая нуждается в обсуждении. Поэтому у нас на «Эхо Москвы» те рамки, которые когда-то были установлены в 90-м году, правила эфирные, они не будут меняться и не менялись с 90-го года. Несмотря на изменение внешнего контура. Вот про это нельзя, про то нельзя. Это обижает этих. Оскорбляет чувства этих. Какие мы все чувствительные. Эта история про оскорбление чувств, у каждого человека и каждого меньшинства есть чувства, которые оскорбляются. Поэтому я противник политкорректности, известно, это моя позиция давно. Поэтому я никак не сужаю рамки. Напомню, что даже история с возникновением соцсетей не заставила нас ввести ограничения на существование сотрудников в соцсетях тех или иных. Хотя, конечно, иногда очень хочется… И себя тоже.
С. Бунтман― Я, если честно, сторонник политкорректности…
А. Венедиктов― А я противник.
С. Бунтман― И считаю, что надо продолжать.
А. Венедиктов― А я противник.
А.Венедиктов: Радзинского посмотрели много. Продолжение будет
С. Бунтман― А я сторонник. Я считаю, что не все сделано для того, чтобы укоренилось в мозгах определенное равноправие, определенное достоинство. Но чем мне нравится «Шарли Эбдо» — тем, что у них абсолютно нет исключений и священных коров.
А. Венедиктов― Так это как раз отсутствие политкорректности.
С. Бунтман― Но у них просто это как абсолютное направление, как способ жизни. Они должны, вот мы про все так говорим. Так что некому обижаться. Когда говорят, почему я не могу… Тут пишет человек, почему я не могу сказать то-то и то-то. Кого-то назвать кем-то и так далее. Можете. Ради бога.
А. Венедиктов― Это ваши риски.
С. Бунтман― Да.
А. Венедиктов― Мы говорим о группах, которые в публичном поле навязывают ограничения. Я бы так сказал. Новые ограничения. Исходя из своего понимания политкорректности. Вот я о чем говорю. И больше ни о чем. Например, была дискуссия, я был участником в Страсбурге этой дискуссии, по поводу квот для женщин. Меня давно не освистывали так. Я сказал, что я противник квот для женщин. Это унижает женщин. Если в политической истории женщина избирается наравне с мужчинами, наравне – значит, она должна иметь равные права и равные обязанности. Она депутат. А не депутатка.
С. Бунтман― Но это не все сразу делается.
А. Венедиктов― А квоты это искусственная история, которая дает преимущества и убивает равенство.
С. Бунтман― Это искусственная история, которая ведет, в конечном счете, к равенству…
А. Венедиктов― Можно расстрелять людей, это приведет к очень хорошей жизни.
С. Бунтман― Мне кажется, что это не качественное сравнение.
А. Венедиктов― Это качественное. Квоты – это зло. Всё, на этом точка. В политике.
С. Бунтман― Ну может быть.
А. Венедиктов― Я понимаю квоты в Ливане на выборах, это понимаю, где меньшинство должно быть представлено. Но женщины не являются меньшинством в обществе, они являются меньшинством среди избирателей. Если бы они были меньшинством, о’кей, наверное, нужно. Но они не являются меньшинством. Как минимум их столько же. Значит квоты это вред.
С. Бунтман― Меньшинство – это психологически неуважаемая группа. Менее уважаемая, чем другая.
А. Венедиктов― Кем? Собой?
С. Бунтман― Я думаю, что нет. Существует общественное мнение. И вот которое для того чтобы общественное мнение, так называемые патриархальные традиции, которые только с помощью определенной, скажем так, позитивной дискриминации можно…
А. Венедиктов― Я противник позитивной дискриминации.
С. Бунтман― Как временная мера я считаю…
А. Венедиктов― Нет ничего более постоянного, чем временное.
С. Бунтман― Для меня идеальная история, знаешь, какая. В случае меньшинств. Это…
А. Венедиктов― Женщина – не меньшинство. Только не надо вот этого. Женщина – не меньшинство. История меньшинств – это другая история.
С. Бунтман― Понятно, конечно. Я говорю не про количественное меньшинство, а про группы, которые подвергались дискриминации достаточно долго.
А. Венедиктов― Рабы в Древнем Риме.
С. Бунтман― Да.
А. Венедиктов― Варвары в Греции.
С. Бунтман― Но все двигалось к тому, что когда тех же самых варваров признавали римскими гражданами. Но правда, некоторые наши знакомые считают, что из-за этого и пала Римская империя. Так вот, для меня одна замечательная история есть с ЮАР. И таким абсолютно белым всегда по определению видом спорта как регби. Назначили квоты, ужасные совершенно. Почему должны черные ребята получать больше, чем талантливые белые. Пережили эти квоты. И сейчас мы видим, когда снялся психологический барьер, мы видим гениальную по своей спаянности черно-белую, желто-красную сборную ЮА по регби.
А. Венедиктов― Расскажи мне, как живут в Зимбабве после этого.
С. Бунтман― Зимбабве? Это чудовищная страна стала. Она была примером очень для многих, когда Мугабе был маленький с кудрявой головой. А потом они сделали, это была не позитивная дискриминация, это была дискриминация наоборот.
А. Венедиктов― Позитивная.
С. Бунтман― Нет, абсолютно.
А. Венедиктов― Угнетаемое меньшинство получило преимущество по расовым, именно потому, что оно было очень долго угнетаемым. И это была компенсация за годы угнетения, и поэтому белое меньшинство стало дискриминационным. Это была позитивная дискриминация. Потому что нужно было выровнять права, которые веками накапливались, как с женщинами.
С. Бунтман― Это все равно, как сказать, что сталинские репрессии и сталинизм это определенные установления социальной справедливости.
А. Венедиктов― Все равны перед наганом Блохина. В этом смысле.
С. Бунтман― Чаще Вальтер.
А. Венедиктов― Согласился. Пошли дальше.
С. Бунтман― Потом расскажу, почему Вальтер удобнее.
А. Венедиктов― Я знаю.
С. Бунтман― Хорошо. О-о-о: «Как может журналист, выросший в СССР, быть за политкорректность?» Ой, как интересно.
А. Венедиктов― Тема же интересная.
С. Бунтман― Ой, конечно.
А. Венедиктов― Надо передачу делать или дебаты.
С. Бунтман― В январе мы будем отмечать и анализировать то, что было, сейчас очень много… Анализировать и резню, введение/не введение, позднее/не позднее войск в Баку. Исполняется 30 лет.
А. Венедиктов― Мы же не по датам. Сережа, я не хочу становиться заложником календаря.
С. Бунтман― Для меня это…
А. Венедиктов — 30― летие, а 35-летие, а 45-летие.
С. Бунтман― Для меня это бывает удобно и я делаю передачи не по датам, а иногда и по датам. Потому что внимание обращается. Ну как у нас по датам…
А. Венедиктов― В Баку я собираюсь 23 января поехать сейчас. 23-24-25-26.
А.Венедиктов: Я думаю, что Путин тяжело над этим думает — о преемничестве, уходе, о гарантиях своей семье
С. Бунтман― Ну хорошо.
А. Венедиктов― Не связанное с датами.
С. Бунтман― Я понимаю. Есть передачи, которые я считаю, что могу привязывать к датам.
А. Венедиктов― Ради бога. Я просто говорю, чтобы не превращать радио в большой «Ну и денек».
С. Бунтман― Нет, у нас есть такая программа, вот она там и есть, даты. Другие вещи можно делать как угодно и когда угодно.
А. Венедиктов― Да.
С. Бунтман― Хорошо. Да, черный расизм это расизм. А вот равноправие. Ну ладно, ребята, была бы у нас программа «Клинч», мы бы могли там часа на три зарядить с тобой.
А. Венедиктов― Поэтому давай другие темы.
С. Бунтман― Давай на другие темы. Кстати, мы забыли сказать, спасибо, что нам напомнили, что у нас в утреннем Развороте не будет кратких новостей в 15 минут. Потому что совершенно спокойно в течение Разворота у нас ни одна тема не пропадет. О, Господи. Здесь все призывают, машут руками смотреть биатлон.
А.Венедиктов: Я вообще противник политкорректности
А. Венедиктов― Да, 10 минут уже. Сейчас я выйду, сегодня эстафета и женская, и мужская.
С. Бунтман― Возьмешь попкорн или что…
А. Венедиктов― Что жена даст, то и возьму. Шпроты возьму. Можно я еще скажу, что я обнаружил. Оказывается, во вторник, это для коллег больше, от чего Ходорковский с Жуковым в среду. Во-первых, это программа заключается в разговоре, а не в интервью. Но оказывается, во вторник, это случайно оказалось, я сегодня обнаружил. Европейский суд по правам человека выносит решение по второму делу Ходорковского и Платона Лебедева. Которое было подано в 2007 году или в 2011. Давно уже. Все уже забыли. Второе дело. Поэтому мы, когда планируем неделю, еще раз, информационный повод для того, чтобы поговорить об этой истории, о российской судебной системе. Это не к годовщине 15-летней процесса Ходорковского, а это к новому событию, через которое можно вернуться вот туда. И как раз то, что на следующий день и послание президента федеральному собранию, сегодня получил приглашение туда я. Хотя не федеральный и не собрание. Спасибо большое Антону Вайно. И соответственно вот это дело. И уже понятно, что федеральное собрание, которое обсуждает Егор Жуков, представитель нового поколения, который интегрирован в молодежную среду и Михаил Ходорковский, который старый волк, Акела такой. В общем, Акела и Маугли, наверное, надо сказать, извините, ребята. Я не хотел никого обидеть. Но в этом смысле Егор он Маугли в этих джунглях, конечно. А Михаил Борисович — он Акела. И там так совпало, что выяснилась эта история, что 14 января будет вынесен, уже объявлено решение Европейского суда по правам человека. Вообще на самом деле я все время, до меня как-то не докатывает, не могу придумать, Сереж, но вот Европейский суд по правам человека выносит фантастические решения в области прав. Не только в отношении России. Фантастические. И как раз в области и меньшинств, и в области свобод, и в области прав. Я все время мучаюсь над передачей, которую хотел бы сделать. Например, такой-то против Португалии, где на самом деле разбирается конкретное… А это прецедентная история. В отличие от России, где не прецедентное право. Европейский суд по правам человека – это прецедентная история. Я не могу придумать передачу. Потому что кейс — это одно, а вот такие интересные дела, я очень боюсь юридически по радио заплутать. Так же как очень подробно могу разбирать историю, с чего мы сегодня начали. С российским ТУ-154 в 2001 году над Черным морем. Там фантастические документы. Как их прочитать. И вообще документы, вот я сейчас, поскольку «Союз спасения» еще не смотрел, скажу сразу, но «Звезду пленительного счастья» помню хорошо, я обновил у себя в башке рецензию Натана Эйдельмана на «Звезду пленительного счастья».
С. Бунтман― Мы позавчера с Алексеем Кузнецовым про это говорили.
А. Венедиктов― Понравился ли вам фильм. Концовку помнишь? Понравился ли вам фильм: да, нет, три раза слеза набежала.
С. Бунтман― Да. Мы напоминали это тем…
А. Венедиктов― Я думаю, что написал бы Натан Яковлевич по «Союзу спасения». Было бы интересно. Ты помнишь, там интересно. Не могло быть Георгиевского креста у Николая Павловича. Так носили только крест Первой степени. А у него был только Четвертой. Да и то в 27-м году.
С. Бунтман― И здесь на научные раны Александра Владимировича Кибовского проливаются вообще галлоны бальзама…
А. Венедиктов― Он был консультантом этого фильма. Поэтому я говорю, обновляешь, когда я говорю по документам, вот обновляешь рецензиями. Вспоминаешь, что была хорошая рецензия. Идешь смотреть. Вообще покажите документы, это твоя хорошая фраза, вот я сейчас смотрю «Последние годы Ленина», мы выпускаем «Дилетант». А, давай про комикс скажем.
С. Бунтман― Ты уже каминг-аут.
А. Венедиктов― Да. Мы решили, поскольку у нас оказался в этом году первым годом доходный наш проект «Дилетант», именно «Дилетант». То мы решили, мы собственники этого общества, которое выпускает «Дилетант», мы решили направить прибыль на издание экспериментального исторического комикса, через придуманные фигуры исторических событий в том числе. Наверное, так надо сказать. Именно комиксы как комиксы, комикс — это не смешно. В России комиксом называют графический роман. Я буду говорить комикс… А как перевести «bande dessinés»?
С. Бунтман― Рисованная полоса. Потому что это была серия картинок.
А. Венедиктов― Неважно, как называется. Будет называться «Спасти цесаревича Алексея». И речь пойдет о жизни наследника Романовых.
С. Бунтман― Только без спойлеров.
А.Венедиктов: Женщина – не меньшинство. История меньшинств – это другая история
А. Венедиктов― Мы вообще еще не приступили практически к изготовлению. Мы, наверное, к маю-июню это сделаем. Если говорить о датах, не позже расстрела царской семьи. Не позже годовщины, а то и раньше. И это будет, конечно, только для любителей. Небольшой тираж. Это дорогая история, могу сразу сказать. Но вот в России нет этой культуры, к сожалению, комиксов. Исторических в том числе, это будет про историю, и вы знаете те, кто покупают «Дилетант», у нас в каждом номере есть разворот. Я не знаю, нравится он вам, не нравится. Но вот мы решили сделать полноценный в твердой обложке комикс. И попросить вашей реакции. Мы попросим вашей реакции, безусловно. Раз уж мы заговорили про историю, нет, можно, конечно, и про пакт сделать, собственно говоря.
С. Бунтман― Есть замечательный про пакт…
А. Венедиктов― Есть французские комиксы. Да. В общем, такая история. И, наверное, еще хочу сказать одну вещь. Федеральный суд Швейцарии сегодня утвердил приговор арбитражного суда, отказал России в том, чтобы Россия пыталась это сбросить. 12 украинских фирм — компенсацию 80 миллионов долларов суммарно за утрату своей собственности в Крыму в 2014 году. И там очень интересный документ. Он заключается, будете смеяться, в том, жалобщики – 12 украинских компаний, они опирались на договор между Россией и Украиной от 1998 года о том, что ни в какой стране, они не называют, чей Крым, ни в какой стране одна сторона не должна экспроприировать и все. Это только за 2014 год. Это не просто упущенная выгода. Это только за 14-й год — 80 миллионов – решение федерального суда Швейцарии, Компетенцию которого мы вынуждены признать.
С. Бунтман― Ну спасибо. Спасибо всем. Спасибо, что недавно бухнулся тысячесотый лайк.
А. Венедиктов― Бухнулся. Бухнули.
С. Бунтман― Упал.
А. Венедиктов― А девушки, между прочим, уже стреляют там.
С. Бунтман― Да, иди к стреляющим девушкам. А я пойду, у меня скоро новая передача.
