20-летняя крымчанка из Севастополя ВИКТОРИЯ ЗАЕНЬКА переехала из оккупированного полуострова и сожгла выданный оккупационными властями так называемый российский паспорт. Сейчас она находится в Киеве без возможности устроиться на работу и даже открыть счет в банке. Но девушка полна оптимизма.
«Апостроф» пообщался с юной патриоткой о том, как ей жилось на полуострове и через что пришлось пройти, чтобы оказаться на «материке».
— Расскажи, как ты решила бежать из Севастополя в Киев?
— К этому все шло очень долго. Я хотела уехать еще с 2014 года. Просто 4 года, до совершеннолетия, не было возможности это сделать — родители не давали разрешения на пересечение админграницы с Крымом. А потом 1,5 года я готовила документы, собирала деньги, получала украинский паспорт. Благодаря перевозчикам добралась до Херсона — такие поездки на самом деле незаконны, но другого пути нет. И поездом добралась до Киева.
— Так у тебя есть украинский паспорт?
— Да, я получила его в декабре 2019 года.
— Как реагировало окружение на твою патриотическую позицию?
— Начнем с того, что мои родители русские. Большинство моих друзей — мои сверстники. И, к сожалению, так получилось, что Россия очень хорошо промыла им мозги, российская пропаганда очень хорошо сработала в 2014 году. Мои родители и мои друзья, которые остались в Севастополе, все поддерживают Россию.
— А как так получилось, что тебе не промыли мозги?
— А я не знаю. Это просто какая-то мистика (смеется). Я всегда любила Украину в детстве, несмотря на то, что мои родители русские. У меня была очень патриотическая учительница в начальной школе. И раньше мы с мамой каждый год ездили в Киев.
— Ты говоришь, что 1,5 года готовила документы. Связан ли такой срок с тем, что украинская сторона затягивала процедуру?
— Нет. 1,5 года я училась в университете, параллельно выясняла информацию относительно украинского паспорта, родители мне ничем не помогали. Находясь в Севастополе, очень трудно получить информацию об украинском паспорте. Я собирала деньги на первое время пребывания в Украине: работала в Севастополе бариста, откладывала часть денег со стипендии, пока училась в университете. Родители сказали — если ты решаешь переезжать, то все делай сама.
— Но и не сдали оккупантами.
— Нет, не сдали (смеется). На самом деле, мама ездила вместе со мной за украинским паспортом. Надо было три человека, которые подтвердили бы, что я реально из Севастополя и во время оккупации все время жила там. Поэтому моя мама, бабушка и тетя поехали со мной в Херсон. Я заплатила им за дорогу — это единственное, в чем они меня поддержали. И через два месяца после того, как я уехала в Херсон, я забрала украинский паспорт.
— То есть с украинской стороны не препятствовали? А со стороны оккупантов?
— Когда мы проходили админграницу с российской стороны, меня спросили, зачем вы едете в Украину. Я сказала, что буду делать украинский паспорт и буду переезжать. Они отвели меня в отдельную закрытую комнату, где установлены камеры. Двое российских пограничников меня допрашивали — почему только сейчас собираетесь переезжать, почему вы этого не сделали в 2014 году.
На границе с оккупированным Крымом
— Украинцы тебя тоже так допрашивали?
— Нет. Я видела их удивление, потому что у меня родители говорят по-русски, а я начала разговаривать с пограничниками по-украински. Спрашивали, действительно ли все так плохо с семьей. Но агрессию в Украине я почувствовала только в комментариях на Facebook. Меня обвиняли в сотрудничестве с ФСБ, возмущались, мол, зачем я сюда приехала.
— Мне товарищ рассказывал, что еще задолго до оккупации ездил в Крым, и местные говорили ему — «мы тут давно уже в России». Ты с этим сталкивалась, проявляли ли местные враждебность по отношению к тебе?
— Скорее всего, такие настроения там были, особенно в Севастополе. Там всегда был русский флот и бывшие российские военные.
Относительно враждебности — то нет, не замечала. Потому что когда была Революция Достоинства, мне было 13 лет, и активного участия в ней я не принимала, да и сама я, на самом деле, русскоязычная – по-украински говорю последние пять месяцев, как переехала в Киев. В Севастополе я всегда общалась на русском и активных проукраинских действий я не совершала, потому что это сейчас может быть опасно.
Однажды меня остановил сотрудник «росгвардии» за то, что я на украинском записывала голосовое сообщение другу. Он достаточно агрессивно попросил меня не общаться на этом языке. Сказал, мол, «что вы тут на этом языке разговариваете. Я из России и я не понимаю, что вы говорите».
— Тебе не страшно было с нелегальными перевозчиками перебираться в Украину?
— Мне страшнее было жить в Севастополе, если честно. Я уехала сразу, как только у меня появилась возможность. Это очень стрёмно, когда ты везде видишь российские флаги. Понимаешь, что находишься в стране, воюющей против твоей. Когда читаешь новости с войны, и понимаешь, что живешь в этой оккупации и ничего не можешь с этим поделать.
— Сколько ты уже времени в Украине?
— Чуть больше пяти месяцев. У меня здесь единственная родственница — дальняя, едва не четвероюродная бабушка. Но жила не у нее — снимала квартиру в Киеве.
— Знаю, что ты сожгла свой российский паспорт. Расскажи, как это происходило.
— Российский паспорт мне выдали в 2014 году, сразу после оккупации. Я должна была сменить его в 20 лет. Когда у него закончился срок действия, мне прислали сообщение по электронной почте — смените, пожалуйста, ваш паспорт.
Мой день рождения — в конце февраля, а сожгли мы его 30 марта. Активисты устроили концерт под Офисом президента в память погибших в украинско-российской войне. Мы жгли окопные свечи — по одной на каждого погибшего в этом году. И в конце концерта на этих свечах сожгли мой российский «паспорт».
Виктория Заенька возле Офиса президента
— Так домой ты теперь не вернешься?
— Пока нет. Но мне пока и некуда возвращаться, потому что у меня не стало дома в 2014 году. С тех пор я не считаю Севастополь своим домом. Потому что мне там опасно, меня не поддерживают, я не могу говорить на своем языке.
— Есть что-то, за чем ты скучаешь?
— У меня остались друзья в Севастополе, маленькая сестра. У нее в мае будет день рождения, и когда я уезжала из Севастополя, пообещала ей, что приеду. Но сейчас получается, что я не приеду — во-первых, из-за карантина, а во-вторых — из-за отсутствия документов.
— Разве нельзя проехать по украинскому паспорту?
— Тогда будут большие неприятности. Потому что у них есть база данных, и там указано, что у меня просрочен российский паспорт. В России это жестко отслеживается. Мне до сих пор присылают на электронную почту сообщения о том, что «у вас закончился три месяца назад паспорт, пожалуйста, обновите его». Кроме того, на их КПП указано, что я выезжала по российскому «паспорту», а значит, и въехать должна тоже по нему.
— Какие у тебя сейчас самые большие проблемы?
— Самая большая проблема в том, что у меня нет идентификационного кода. Из-за этого я не могу ни банковскую карточку оформить, ни устроиться на работу.
Другая проблема, которая возникла — у меня в паспорте нет регистрации. Я была зарегистрирована в Севастополе в 2002 году. «Бумажки» у нас об этом не осталось, а новую можно получить только российского образца, который в Украине не является документом. В Херсоне не сохранилось баз данных по Севастополю. Поэтому, когда я получала паспорт, место регистрации у меня отсутствовало. Теперь постоянно шучу, что я бездомная.
Я знаю, что мне где-то надо оформить «бумажку» о том, что я внутренне перемещенное лицо. Но я очень не люблю эти бюрократические дела, не понимаю, что мне надо делать, и была бы благодарна за юридическую консультацию и помощь.
— Сейчас на Западе существует мнение, что Украине нужно смириться с потерей Крыма и подождать, пока не произойдет переформатирование ситуации в России. Ты с этим согласна?
— Я считаю Крым абсолютно украинской территорией. По всем законам — это украинская территория, и Россия отобрала ее незаконно. Но нельзя вернуть полуостров в ближайшее время, поскольку, во-первых, Россия за него держится, он для нее имеет стратегическое значение. А во-вторых, из-за того, как там настроено население и что там не осталось абсолютно ничего украинского. За шесть лет оккупации, которые я там прожила, они уничтожили все украинское.
Я считаю, что режим Путина исчезнет очень не скоро. Даже если он уйдет или умрет от коронавируса. Но режим будет держаться еще долго. И я считаю, что с этим можно смириться и ждать. Потому что другой вариант — это идти войной на Россию, но это может быть очень опасно для Украины.
Мне очень жаль, что мой дом сейчас — под оккупацией, но пока я не вижу возможных вариантов решения этого. Единственное решение, которое я вижу — это поднимать вопрос Крыма на каждых переговорах. Путин же ставит ультиматум — мы закрываем вопрос Крыма, тогда говорим о Донецке и Луганске. Каждый раз почему-то с этим соглашаются. Но если не поднимать тему оккупации полуострова на переговорах, то о нем все забудут и «замнут» тему.
