Издательство «Манн, Иванов и Фербер» выпустило книгу Кэролин Ларрингтон «Скандинавские мифы от Тора и Локи до Толкина и “Игры престолов”» (перевод О. Чумичевой, научный редактор И. Мокин).

Автор этой книги — профессор оксфордского Колледжа святого Иоанна, специалист по средневековой литературе — рассказывает о происхождении скандинавских мифов в дохристианской Скандинавии и Исландии и их выживании в археологических артефактах и письменных источниках — от древнескандинавских саг и стихов до менее одобряющих описаний средневековых христианских писателей. Особое внимание она уделяет влиянию скандинавской мифологии на произведения искусства Нового времени — от музыки Вагнера до цикла книг и телесериала «Игра престолов».

Предлагаем прочитать отрывок из книги.

Почему люди — деревья

Боги занимают доминирующее место в мире, который делят с карликами, великанами, альвами (о них известно крайне мало) и немногочисленными монстрами — отпрысками Локи и великанши Ангрбоды. Пока в этом мире нет людей, некому приносить жертвы богам. В один прекрасный день три бога — Один, Хёнир и Лодур — отправились на прогулку, судя по всему, к морю и на берегу обнаружили, что там лежат «малопригодные / Аск и Эмбла, лишенные судьбы». Три бога взялись за дело и превратили ствол ясеня (Аск) и другой ствол (с ним сложнее, значение слова «эмбла» точно никто не знает, хотя скорее всего это вяз[1]) в первую пару людей:

…дал дыхание Один, дал Хёнир голос,
дал краски Лодур и лучший облик[2] .
Прорицание вёльвы. Стих 18

Остается неясной и личность Лодура: это единственное упоминание о боге с таким именем. Снорри подробнее рассказывает о дарах трех богов первым протолюдям, но называет богов просто «сыновьями Бора»:

Первый дал им жизнь и душу, второй — разум
и движенье, третий — облик, речь, слух и зрение.
Дали они им одежду и имена…[3]
Видение Гюльви. Часть 9

Лодура иногда идентифицируют как Локи, поскольку имена звучат похоже. Хёнир, вероятно, был ваном (см. ниже) и заложником асов, но о нем известно очень мало. Удивительно, что такие туманные персонажи приложили руку к созданию первых людей; но это боги старшего, первого поколения, и, как аналогичные греческие боги, предшествовавшие олимпийцам, со временем они утратили характер и атрибуты, а черты их постепенно стерлись из памяти. Любопытно, что сохранившиеся скандинавские мифы мало говорят о происхождении и жизни людей. Боги редко взаимодействуют с ними, хотя у Тора есть пара слуг-людей. Только Один с его проектом заселения Вальхаллы павшими земными героями — эйнхериями, которые смогут сражаться на стороне богов во время Рагнарёка, многократно проявляет интерес к людям. Он дает советы, предупреждает об опасностях и в конце концов предает их в битвах, обрекая на смерть. Как покровитель мудрости, Один путешествует по миру людей, собирая знания, о чем говорится в поэме «Речи Высокого». В ней рассказывается, что Один странствует в одиночестве и познаёт такие истины, как ценность дружбы и важность умеренности в еде и питье. Любовь к путешествиям в чужом облике определяет и роль Одина в христианских сказаниях как искусителя, посещающего норвежских королей с целью обмануть их и вернуть к дохристианским верованиям.

Один-искуситель

Конунг Олаф Трюгвассон перед Пасхой остановился в чертогах на севере Норвегии. К нему пришел загадочный незнакомец, который допоздна удерживал правителя бесконечными историями о королях и героях древности. Епископ напомнил, что пора спать, но король хотел слушать дальше. Когда он проснулся, оказалось, что он едва не проспал мессу, а странник уже исчез. Но король узнал, что, прежде чем уйти, тот зашел на кухню, сделал грубые замечания по поводу качества мяса, которое готовили на пир после Пасхи, и оставил другой кусок мяса. Поскольку среди прочего странник поведал предание о короле Диксине, древнем правителе, у которого была священная корова, похороненная вместе с ним, участники истории решили, что этот кусок — от животного, умершего лет двести назад. Отвратительно! Конунг понял, что странник был искусителем Одином, стремившимся вернуть его на старый путь восхищения языческим прошлым и желавшим, чтобы король пропустил мессу.

Люди не забывают, что изначально были созданы из деревьев. Это выражено метафорически во многих скандинавских кеннингах: мужчин в них называют «древо оружия» или «древо битвы». Валькирия Сигрдрива обращается к герою Сигурду, называя его «яблоней битвы», — фраза отсылает к образу волшебной яблони и главной версии происхождения Сигурда (см. главу 4). Хельги, убийца Хундинга, будучи юным принцем, получил эпитет «прекраснорожденный вяз». Женщины тоже были «деревьями», или «подпорками из золота», или «шестами питья» (напоминание об их роли в ритуалах гостеприимства).

В скальдической поэзии тоже существовали женские кеннинги, например «первая береза огня моря» (огонь моря — золото) или «винный дуб». Воительница Брюнхильд звалась «древо ожерелий». В героическом эпосе Гудрун, жена Сигурда, использует схожий поэтический прием для описания своего горя после гибели супруга: «Я мала, как лист / в ветвях плакучих ив теперь, когда мой князь мертв»; далее она сокрушается о смерти родни:

Я одинока,
что в роще осина.
Как сосна без ветвей,
без близких живу я,
счастья лишилась.
Как листьев дубрава,
когда налетит
ветер нежданно![4]
Речи Хамдира. Строфа 5

Хотя деревья не могут ходить, их сила и стройность, годичный цикл жизни, долголетие и внезапная смерть от болезни, огня, топора дровосека делают их мощным образом-аналогом человеческого существования. Они воплощают качества, которыми хочет обладать человек: красота, достоинство, сила и стойкость. Тот факт, что люди тоже отчасти могут считаться порослью мирового древа, побегами Иггдрасиля, подчеркивает внутренние связи между разными образами мифического мирового древа. Великое древо, как и всё остальное, подвластно времени и смертно. Но оно простирает покровительственные ветви над богами и людьми, а малые деревья, как упомянутая выше Гудрун, теряют ветви и в конце концов падают.