О.Журавлева― Добрый вечер! Меня зовут Ольга Журавлева. И сегодня в программе должен быть Андрей Васильев. Он уже мчится по Новому Арбату. Буквально бежит пешком. Еще не весь общественный транспорт охватил… Наконец-то! Наконец, он примчался. Еще не весь общественный транспорт до всюду дотянулся.
А.Васильев― Прошу прощения, уважаемые слушатели!
О.Журавлева― Слава богу. Ура! Я уже почти приготовилась к тому, чтобы вас заменить, но вы пришли. Итак, Андрей Васильев, многолетний шеф-редактор Издательского дома «Коммерсант», продюсер проекта «Гражданин поэт». Есть еще какие-нибудь регалии, которые вы хотели…
А.Васильев― Я еще пенсионер и я ветеран труда оказался.
О.Журавлева― Отлично.
А.Васильев― Поэтому у меня зарплата аж 20 тысяч 450 рублей, то есть пенсия.
О.Журавлева― Слушайте, а ветеран труда — это сколько лет, 30?
А.Васильев― Там не в этом дело. Мне знаете, за что дали? Лет-то у меня тоже много. У меня есть грамота 96-го года от Ельцина за участие в выборах. У меня много всего — ордена, медали. Я принес, мне сказали: «А, всё, годится». Хотя эту грамоту может сделать любой человек в подземном переходе на цветном ксероксе.
О.Журавлева― Прекрасный совет. Тогда уже скажите, пожалуйста, а грамотку иностранного агента вы планируете получить?
А.Васильев― Я не планирую, надо сказать. Был у меня такой вариант, когда пару лет назад предложили мне опять делать, вернуться в регулярный интернет-режим с «Гражданином поэтом». Предложила мне «Радио Свобода».
О.Журавлева― Иноагент.
А.Васильев― Вот. Тогда еще иноагент на распространялся на частные лица. Но у меня индивидуальное предприятие. Я как раз подумал, что я стану агентом, и геморрой вот этот с отчетностью, со всей этой фигней. А деньги, тем более, что от Госдепа. Это уже никак не скроешь. И я решил, что спасибо, не надо.
О.Журавлева― То есть это, вообще, тревожная идея и испортит жизнь многим. Как вам кажется?
А.Васильев: Когда звонишь в какие-то структуры: «Здрасьте! Это «Коммерсантъ» — звучало как ругательное слово
А.Васильев― В общем, да, конечно. В этой структуре, скажем, вообще-то ничего особо угрожающего-то нет. Зарегистрируйся как иностранный агент, правила отчетности какие-то есть, они, наверное, более усложненные, там проверки какие-то. Но криминала нет. Звучит, кстати «агент» на русском языке — фашист, агент, шпион…
О.Журавлева― «Словоблуд» еще — Путин придумал.
А.Васильев― Когда мы начинали «Коммерсантъ», когда звонишь в какие-то структуры: «Здрасьте! Это «Коммерсантъ» — звучало как ругательное слово.
О.Журавлева― Бизнесмен.
А.Васильев― Ругательное слово, конечно. 89-й, 90-й год. А то, что они сейчас уже до частных лиц дошли, не сказать, что это как бы очень угрожающе, но если на частное лицо, как на предприятие распространяются все эти проверки, вся эта процедура отчетная, у предприятия все-таки бухгалтерия есть…
А как, если я один, мне еще четырех бухгалтеров нанимать? Если я, например, пишу статью для журнала The New York Times. Ну, и получается отчетность… — А почему, на какие деньги вы купили диван? Там же еще надо отчитываться по расходам, да?
О.Журавлева― Откуда получил, на что потратил.
А.Васильев― Конечно, да. Если ко мне с особым вниманием отнесутся, как частнику какому-то… то он просто не сможет работать профессиональным агентом, потому что ему придется разбираться с целой кучей бумаг каких-то, которых можно ему придумать просто миллион. В общем, для этого было сделано. Там никакой конспирологии. Они подумали, подумали… Сначала это было про НКО, потом это распространилось на СМИ. А люди при этом они как-то могут тоже… Есть блогеры…
О.Журавлева― Вас, кстати, нет в соцсетях?
А.Васильев― Меня в соцсетях вообще нету.
О.Журавлева― Это вас спасает в какой-то степени.
А.Васильев― Меня, конечно, спасает. Потому что я очень добросовестный человек. Если бы я попав в соцсети, я бы на все отвечал. И опять же жизни бы у меня не было. Поэтому я считаю, деды наши и отцы жили без соцсетей, вот и я как-то доживу без них.
О.Журавлева― Понятно. Тем не менее, некоторые правозащитники и деятели культуры попросили президента России не подписывать закон о признании физических лиц иностранными агентами. Большое количество подписей, 60 человек, участников Конгресса интеллигенции, уважаемые люди: Улицкая, Шендерович, Ахеджакова, Лев Пономарев, социолог Лев Гудков. Шанс есть у этой группы?
А.Васильев― Нет. Конечно, нет. Я даже удивляюсь… Я просто многих знаю, а кого-то даже уважаю из этого списка.
О.Журавлева― Так. Наивные люди просто?
А.Васильев― Лию Меджидовну Ахеджакову я вообще люблю… Конечно, все эти… То есть Владимир Владимирович научил, так сказать, свою администрацию, вообще всех, все органы власти не реагировать вообще ни на что. Плюй в глаза — божья роса. И что? Какие-то 64 интеллигента ему написали. Господи! Он умеет не реагировать на такие очевидные вещи!..
О.Журавлева― Он умеет не реагировать, но, с другой стороны, мы наблюдали за последнее время какие-то вещи, которые кроме как реакции на общественные волнения никак не объяснить.
А.Васильев― Это что вы имеете в виду?
О.Журавлева― С Голуновым, по-моему, очевидно.
А.Васильев― Да. Двоих отпустили — шестерых посадили. Отлично отреагировал.
О.Журавлева― Ну. точечно, как мы любим.
А.Васильев― А есть — я слышал такую конспирологическую версию, — что просто это операция по выявлению активных несогласных.
О.Журавлева― То есть те, кто протестует против…
А.Васильев― Да, да. Их уже куда-то там… Есть же уже это распознавание лиц системы.
О.Журавлева― Сегодня, кстати, появилась информация о новом герое «Московского дела», новом обвиняемом. То есть процесс будет идти так же, как и с болотниками?
А.Васильев― Мне кажется, да, конечно.
О.Журавлева― А какой должен быть результат?
А.Васильев― Чего?
О.Журавлева― Вот этих вот действий? Это репрессии. Они к чему должны привести?
А.Васильев― Ну как? Молчать, бояться. Конечно. По-моему, я даже в этом эфире говорил в прошлый раз, что были какие-то эксперименты с какой-то квазидемократией…
О.Журавлева― Свобода вот это, которая…
А.Васильев― Ну, перед выборами 12-го года. Митинги там, всё. Гуляли с белыми ленточками, все дела. И это всё, я так понимаю, изобретение Владислава Юрьевича Суркова, что сделаем вид, что у нас тут демократия. А потом Владимир Владимирович посмотрел в окно на эту Сахарова там…. Сказал: «Ну-ка на фиг эти эксперименты. Вы, пожалуйста, господин Сурков, идите занимайтесь Украиной. А этих всех — сажать». Вот и все.
О.Журавлева― Кстати, про Украину. Я сегодня краем глаза увидела, что в Петербурге, по-моему, Путин у нас встретил, как обычно, каких-то представителей народа и уговаривал гражданина перестать думать об Украине, уже заняться своими делами, наконец. Это интересно слышать от Владимира Владимировича. Если все последние годы мы должны были думать только об Украине.
А.Васильев― Ну, хорошо. О’кей. А помните, коллективизация?
О.Журавлева― Помним.
А.Васильев: Митинги там, гуляли с белыми ленточками. И это всё, я так понимаю, изобретение Владислава Суркова
А.Васильев― Перебили все крестьянство, голодом поморили. А потом Сталин написал статью в «Правде», называлась она «Головокружение от успехов». И все потом говорили: «Ну как же, Сталин против же таких мер». Ну, и чего? Мы все это проходили. Может, я старый такой, но мне очень скучно в этой стране.
О.Журавлева― Слушайте, а вы нормально себя чувствуете, не следя за новостями в том режиме, в котором привыкли?
А.Васильев― Прекрасно себя чувствую. Но просто дело в том, что у нас концерты идут «Гражданина поэта» или «Господина хорошего». Они весной и осенью несколько концертов. И тут мне приходится возвращаться в Москву и приникать к экранам телевизоров, к лентам и так далее.
О.Журавлева― Понимать, вообще, о чем стихи.
А.Васильев― Просто у нас же как бы ньюзикл, и мы делаем такие, актуальные номера по каким-то событиям, может быть, по вчерашним.
О.Журавлева― Мы в курсе.
А.Васильев― А поскольку я продюсер, то хочешь, не хочешь, надо смотреть за событиями на благословенной родине. И я себя очень плохо чувствую, очень некомфортно. Вообще, мне врачи запрещают за новостями следить. Ну, правда.
О.Журавлева― Слушайте, а как работать?
А.Васильев― У меня вот session: я так месяц слежу весной, месяц осенью слежу. Всё. И то много, я считаю.
О.Журавлева― Да, соглашусь. Передоз.
А.Васильев― А главное, что нового особо ничего, честно говоря.
О.Журавлева― Вот совсем-совсем?
А.Васильев― Ну, по большому счету, глобально ничего нового. Но я, в общем, опытный информационщик, как вы понимаете, столько лет в прессе, даже программу «Время» возглавлял. И по большому счету принципиально новости не меняются уже, наверное, лет 10.
О.Журавлева― Новости не меняются, но мы, тем не менее, продолжаем их обсуждать с Андреем Васильевым, продюсером проекта «Гражданин поэт». Меня зовут Ольга Журавлева. Никуда не уходите, мы вернемся прямо сейчас.
Реклама
О.Журавлева― И снова с вами Ольга Журавлева. Наш сегодняшний гость — Андрей Васильев, многолетний шеф-редактор Издательского дома «Коммерсант», продюсер проекта «Гражданин поэт» и человек, который периодически погружается в российские новости насильственным путем, испытывает от этого невыносимые страдания, и мы его понимаем.
Здесь еще одна тема, которую, благодаря тому, что вы редко смотрите новости, наверняка…
А.Васильев― Вот сейчас как раз смотрю.
О.Журавлева― Что-то цепляет.
А.Васильев― Позавчера концерт был, и 9 декабря будет в Москве концерт. Пока приходится…
А.Васильев: Мне врачи запрещают за новостями следить
О.Журавлева― Понятно. Значит, вы наблюдаете развитие общественного движения вокруг законопроекта о домашнем насилии. Митинг против закона, пикеты за закон. Выступления, сообщения в прессе об очередных случаях. Женщины, которые жаловались в ЕСПЧ на бездействие российских властей. Как вы полагаете, приведет ли эта история к чему-то хорошему?
А.Васильев― Ни к чему не приведет. Это, в общем… Не же больше, серьезней в стране, чем домашнее насилие. И кто там, Оксана Пушкина, по-моему, да, инициировала?
О.Журавлева― И не только она. Ну, ей уже угрожают, например.
А.Васильев― Кто? Муж дома?
О.Журавлева― Нет, активисты, которые против этого закона. Почему это вдруг так болезненно? Закон и закон.
А.Васильев― Вот мы думаем, какие номера делать для «Гражданина поэта». Это, конечно, у нас не проходит. Потому что, а чего про это? Ну, бла-бла. Было домашнее насилие и будет оно всегда.
Тем более, что там есть проблемы, они чисто технические, скажем. Менты, например, очень не любят заниматься этим домашним насилием. Потому что сплошь и рядом тетка приходит с синяком, пишет заявление, они возбуждают, а тетка через 3 дня приходит и забирает заявление. Потому что, если сейчас мужика посадят, а кто будет на завод ходить?
О.Журавлева― У нас уже декриминализован этот вопрос синяка. У нас только уже серьезные вещи становятся уголовными… Как раз последний акт был декриминализации.
А.Васильев― А вот, я, честно говоря, не очень понял, чего там за новшество в этом законе? Что такое, против чего противоборствовать ему?
О.Журавлева― Потому что активисты, в том числе, православные считают, что государство вообще не должно в семью вмешиваться, потому что то, что происходит в нутрии семьи, — это священно. И если, например, принято бить стариков, женщин, детей, мужчин, кого угодно еще, то это дело семьи.
А.Васильев― Ну, это красивая вещь. Как же вот этот активист какой-то, новый политик, такой волосатый. Как его фамилия?
О.Журавлева― Светов Михаил.
А.Васильев― Да. Его девушку, с которой он сожительствовал 10 лет назад, вызывали менты как свидетельницу, хотя они никаких заявлений не писала и стали спрашивать: «А в каких позах вы занимались сексом?» Нормально? Я чего-то не слышал, чтобы этих ментов посадили за такие вещи.
О.Журавлева― То есть вы скорее полагаете, что закон вряд ли поможет жертвам?..
А.Васильев― Никак не поможет. По идее, закон должен быть очень четко… Наверное очень трудно его написать… Вот где святое, где не святое.
О.Журавлева― Давно уже над ним работают, и там много уже придумано…
А.Васильев― Есть уголовка строго говоря. Если я калечил свою жену, оттого, что она жена или не жена, мне срок-то тот же должен быть, правильно?
О.Журавлева― В общем, да.
А.Васильев― Это просто человек, гражданин, имеющий право на защиту и так далее.
О.Журавлева― Там есть еще нюансы, которые в новом этом законе о том, что, например, уходить из дома должен не тот, кого бьют, а тот, кто бьет, как один из вариантов, на некоторое время.
А.Васильев― Вот всерьез в прямом эфире мы про эту бадягу будем обсуждать, честное слово. Им же надо показывать, что они чем-то занимаются — депутаты — ну, они и занимаются. А тут вроде как общественный актив, то есть мы им помогаем. Вот мы сейчас с вами сидим и им помогаем.
О.Журавлева― Как будто это что-то плохое.
А.Васильев― Что вот на «Эхе Москвы» была поднята тема в очередной раз.
О.Журавлева― Она поднята была неоднократно.
А.Васильев― А на самом деле бла-бла-бла и просто имитация общественно-полезной деятельности. Вот и всё. Вот моя оценка этого семейного закона.
О.Журавлева― Скажите, а история доцента Соколова — это домашнее насилие? Что, вообще, это?
А.Васильев― Он ее разрезал-то дома.
О.Журавлева― В этом смысле… И, в общем, они были хорошо знакомы.
А.Васильев― Она там была не прописана. Вот это мы, кстати, номер сделали, но он не совсем не про Соколова. Называется он «Оборотни в аксельбантах». Вот это вообще очень стремная вещь — это все ряженые персонажи. Это не признак психического здоровья, надо сказать.
И у этого Соколова, кстати, были какие-то инциденты, что он кому-то тоже угрожал утюгом и так далее, но, поскольку он же у нас патриот, друг Мединского, его никто не трогает. Хотя его просто уволить должны. Вообще, за сожительство с аспиранткой…
О.Журавлева― Так это была та самая полиция, которая может не принимать от женщины ничего…
А.Васильев― Ну да. Хотя бы уволить-то можно было, если нельзя сожительствовать со своими студентами.
О.Журавлева― Так, это уже следующая проблема. Это уже этика.
А.Васильев― А вот то, что, действительно, у нас дикое количество народу ходят одетыми в казаки с непонятно какими орденами, медалями, с какими-то погонами. Вот эти ряженые — это же как бы сказать, симптомчики. А вот Владимир Владимирович. То он в каком-то водолазном костюме, то он в камуфляже…
О.Журавлева― То с голым торсом.
А.Васильев― Да.
О.Журавлева― То в стерха переоденется.
А.Васильев― Тоже, кстати, очень смешно, очень хороший момент. На наш концерт ходит довольно здравомыслящая публика.
О.Журавлева― Циничная.
А.Васильев― Не в этом дела. Скажем, лояльная нашему проекту. Деньги платит все-таки. Я делаю видеоподводки перед номером. Я просто помню. Вот я показываю видеоподводку: Владимир Владимирович в каком-то дурацком шлеме в планере со стерхами летает. Вот крупным планом. Я показал то, что они видели это в программе «Время». В зале смех. Показываешь: Путин подводой вазу ́ту находит. Тоже это все видели по телевизору. Я ничего нового не показываю. Все ржут. Понимаете? То есть люди со здравым смыслом в лучшем случае должны надсмехаться над этим военным патриотизмом. У нас, кстати, мирных патриотических обществ вообще нет, или, во всяком случае, мало.
А.Васильев: На самом деле бла-бла-бла и имитация общественно-полезной деятельности. Вот моя оценка семейного закона
О.Журавлева― А должны быть?
А.Васильев― По идее. Если патриотизм у нас только военный…
О.Журавлева― Православный еще есть.
А.Васильев― Да, православный, но тоже очень воинственный.
О.Журавлева― Да, есть такое. Там, кстати, тоже любят переодеваться, надевать красивые платья.
А.Васильев― Но им это положено. Я же не смеюсь над артистом, которые оделся в Наполеона, если он играет его по роли. Род Стайгер, «Ватерлоо». Ну, молодец. Это артист. А это же не артист, это доцент. Или президент. Почему он должен в водолазном костюме ходить? Это же не очень нормально. А в наших реалиях это — ну, конечно, они переодеваются, ходят по улицам, мешают движению, вот эти ряженые. А это же — я так сейчас размышляю — подмена личности. То есть, когда он резал ее на куски, он думал, что он Наполеон, ему всё дозволено. А мог переодеться Раскольниковым…
О.Журавлева― Родионом Романовичем?
А.Васильев― Да. Тогда ему Федор Михайлович разрешил людей резать. Ну, понимаете. В нормальной, повседневной жизни это очень опасный statesman. То есть я переоделся — с меня спросу нет.
О.Журавлева― Ну, вообще, это распространенная девиация.
А.Васильев― Если артист переоделся Гитлером, его же не могут посадить…
О.Журавлева― А вы знаете, у нас один артист переоделся милиционером, записал видео…
А.Васильев― Я знаю его хорошо. Это парень, который в спектакле Миши Ефремова Дюма. Так вот пришлось отложить. То есть спектакль не состоялся. Миша записал еще открытое письмо Колокольцеву там…
О.Журавлева― Чем дело кончилось?
А.Васильев― Отсидел 15 суток. Но в любом случае, если человек на сцене оделся ментом, то как бы это не кейс. Имеет право в сценах театра или на съемочной площадке. А когда он оделся ментом и пошел… по-моему, на «Стрелке» было… на «Красном Октябре». Его забрали. А почему этих-то не забирают, когда они ходят? Причем они ходят за наши с вами деньги. Кто финансирует эти…?
О.Журавлева― Бородино?
А.Васильев― В том числе.
О.Журавлева― Не знаю, там, наверное, разные какие-то.
А.Васильев: Люди со здравым смыслом в лучшем случае должны надсмехаться над этим военным патриотизмом
А.Васильев― Ну, здрасьте! Это госфинансирование, конечно.
О.Журавлева― И культурки департамент, наверное.
А.Васильев― Конечно. А были вообще случаи адские. Например, несколько лет назад на День Победы в Грозном здание Верховного суда загримировали под Рейхстаг и его брали.
О.Журавлева― Слушайте, так у нас брали и в парке «Патриот» построили из картоне, по-моему, еще Рейхстаг.
А.Васильев― Это про наши с вами денежки.
О.Журавлева― Про наши с вами денежки мы уже не говорим, мы просто тихо плачем. Но вы мне объясните. Если серьезно подходить. Одно дело, когда люди не просто притворяются силовиками, а берут на себя функции, как в случае с казаками, которые считают, что они могут с нагайками ходить, порядок наводить.
А.Васильев― Можно много рассуждать. Но человек, который переоделся, он как бы дает себе индульгенцию, что потом он пришел домой, снял все эти кивера или не знаю что и готовит там, стирает, если жена попросила, или ковер выбивает во дворе, детей там… с собачкой ходит гулять. Нормальный гражданин. А как он надел это всё — у него другая личность. То есть он может шашкой махать. А может, до кого и домахается.
О.Журавлева― То есть все-таки проблема в…
А.Васильев― Это идентификация личности. Этот человек дает себе как бы некий аргумент вседозволенности. «Я Наполеон. Чего вы ко мне привязались?»
О.Журавлева― А может быть викингом, может быть солдатом вермахта, может быть кем угодно. А люди, которые возле Красной площади ходят, переодевшись Лениным и Сталиным, они просто артисты?
А.Васильев― В сущности, да. Ну, самодеятельность, конечно, художественная. Ну тем не менее, чего? Они за это денежки берут. Нормально.
О.Журавлева― Так где проходит грань, я хочу понять? Кого нужно ограничивать, отправлять в психиатрические лечебницы?
А.Васильев― Это невозможно ограничить. Это одна из болезней нашего общества.
О.Журавлева― То есть надо сделать для себя какой-то вывод, что этих людей надо опасаться?
А.Васильев― Ничего ты с этим не сделаешь. Если мы будем запрещать людям ходить в киверах. Ну что? Если он идиот, пусть ходит, но пока он не разрезает на куски. Как выясняется, что это дорожка-то связанная.
А.Васильев: Это же подмена личности. То есть, когда он резал ее на куски, он думал, что он Наполеон, ему всё дозволено
О.Журавлева― То, что касается этой университетской, институтской этики, тоже бурнейшее обсуждение было. И, в частности, были такие высказывания, что это нормально для профессуры, для преподавателей. Студентки же третьего курса никогда не стареют. Поэтому это так должно быть?
А.Васильев― Это очень такой, тонкий вопрос. Строго говоря, в каждом университете может быть свой кодекс. Вот в нашем университете нельзя трахаться со студентками. А через дорогу — можно. Как бы все, что уголовно не наказуемо, разрешено. А дальше существует некий устав некого заведения. Тоже при советской власти до маразма доходило, что если люди поженились на работе, то одному из них надо уходить. Тоже маразм. Так что тут только законом регламентировать можно, сожительствовать со студентками или нельзя. В общем, распространенная практика, что с преподавателями и за границей увольняют как бы за такие вещи.
О.Журавлева― Ну да, пока студентка не закончила обучение у этого преподавателя.
А.Васильев― Хотя тоже и там можно до маразма дойти. Они с этим харассментом, несчастным продюсером…
О.Журавлева― К нам тоже придет закон о харассменте, не переживайте, уже скоро-скоро.
А.Васильев― Может быть. Просто дело в том — почему меня это так раздражает, — действительно, существует дикое количество серьезных проблем, а ими никто не занимается. А всё находят, какую бы еще сымитировать деятельность. Вот давайте домашнее насилие…
О.Журавлева― Слушайте, проблемами не занимались — и вот в результате вылавливают труп из реки. А оказывается, что проблемы были.
А.Васильев― Ну, действительно, она на него жаловалась, предыдущая студентка. Менты не стали. Или его кто-то отмазал, я не знаю.
О.Журавлева― Мы здесь сделаем небольшой перерыв. Ольга Журавлева Андрей Васильев вернутся к вам после новостей.
НОВОСТИ
О.Журавлева― И снова с вами Ольга Журавлева. С нами Андрей Васильев, многолетний шеф-редактор Издательского дома «Коммерсант», продюсер проекта «Гражданин поэт», пенсионер и ветеран труда, это очень важно.
Вот как пенсионера как раз хотела вас спросить по поводу того, что у нас происходит со Всемирным допинговым агентством. Есть даже цитата официального представителя МИД Марии Захаровой, которая говорит, что новые претензии ВАДА являются попыткой выдавливания России с помощью политики.
А.Васильев: Политикой своей Россия сама себя выдавливает, скажем, из мирового сообщества, не только спортивного
О.Журавлева― Выдавливание… Видимо, из мирового спорта.
А.Васильев― Если мы сейчас будем всерьез обсуждать в нюансах это допинговое агентство… Это очень специфическая вещь.
О.Журавлева― Нет.
А.Васильев― Политикой своей Россия сама себя выдавливает, скажем, из мирового сообщества, не только спортивного, прямо скажем. Из бизнес-сообщества она себя выдавливает. Им-то только делать нечего, чтобы кого-то там выдавливать.
Если совсем грубо сказать, там, когда в это дело влезли менты, Следственный комитет, они изъяли оттуда какие-то пробы, и когда дошло до Всемирного агентства это досье, скажем, они говорят: «А где тут такие-то документы?» Они изъяты. Менты залезли НРЗБ. А люди там не привыкли к этому: «Чем вы нам подтасованные документы даете?» И да, я согласен, конечно, спортсмены не виноваты, те, кто не виноват.
О.Журавлева― По-другому спрошу. Есть как бы две позиции. А у нас так всегда было, и чего они привязались? Есть такая позиция, что у всех допинг — чего они к России-то вяжутся? В чем принципиальная разница?
А.Васильев― Рассказываю, в чем. И это, наверное, очень легко они могут доказать. Если бы на моем месте сидел какой-нибудь допинговый специалист иностранный, он бы сказал, что просто они же санкции, грубо говоря, против чиновников вот сейчас обсуждаются: Министра спорта не пускать на Олимпиаду. Или: Пусть, пожалуйста, спортсмен приходит, Но не под российским флагом. Они, наверное, против того, что у нас спорт — это как бы подразделение государства.
О.Журавлева― Но, наверное, у Китая тоже.
А.Васильев― У Китая тоже. Значит, аккуратней. Китайцы все-таки.
О.Журавлева― То есть они на пробирках не оставляют отпечатки пальцев.
А.Васильев― А у нас же широта души русской, понимаете? И опять же уже за последние 20 лет или 18 уже как бы чиновники, условно говоря, привыкли к такой бесконтрольности внутри страны, что они как-то ментально распространяют на заграницу тоже: «Мы же великая Россия, поэтому давайте утритесь и умойтесь».
И оттуда вот какие-то проколы и нарушения и так далее. То есть это неаккуратность. Я думаю, что, действительно, допинг употребляли и есть во всех странах, конечно. Но у нас же это демонстративно делается. И чуть что, если нас обидели — это политика.
О.Журавлева― То есть выйди и войди, как положено, как говорили в средней школе.
А.Васильев― Ну, вообще-то, наверное, да. И если ты списываешь, то надо как-то закрываться от учителя.
О.Журавлева― Как-то да, неловко просто. Понятно.
Последний опрос, который вызвал бурное обсуждение. У нас их даже два. У нас есть левадовский опрос и на ту же тему вциомовский вопрос. По-разному сформулированы вопросы, разные результаты, всё, конечно, по-разному. Но, тем не менее, тот самый опрос, в котором рекордный 10-летний максимум достигнут: 53% молодых людей хотели бы переехать за границу на постоянное место жительства. Все стали сразу опровергать. Ну, официальные там… лично Рамзан Кадыров и другие всякие люди. И потом, естественно, и ВЦИОМ тоже сделал всё, что мог. Не опроверг. Ну, как вы считаете, это близко к реальности?
А.Васильев― Я думаю, это выборка была по какому-то городскому населению в крупных городах. Я не думаю, что это по России в среднем.
О.Журавлева― Ну, как обычно, регионы.
А.Васильев― Люди не задумываются об этом. Какая-нибудь звонит в каком-то Мухосранске. Какая заграница? Какой вид на жительство? Там загранпаспорта-то есть, по-моему, если я не ошибаюсь, у 10% населения России всего-то.
А.Васильев: С социальными лифтами большие проблемы. То есть либо ментом надо идти работать, либо бандитом
А если говорить о Москве, то я вполне допускаю. Действительно, это очень унылая безнадега присутствует в обществе. Наверное, с социальными лифтами большие проблемы. То есть либо ментом надо идти работать, либо бандитом… Ладно, чиновником. Хорошо.
О.Журавлева― что вас заставляет уезжать из страны? Заставило.
А.Васильев― Когда я работал, а я довольно плотно работал и понимал, что, поскольку моя работа связана с русским языком, то нигде больше я не пригожусь. И я даже не рассуждал, хорошая страна, плохая страна… Тем более, что такое газета ежедневная? Смотришь на ленту каждый день и думаешь, о том, что у тебя выйдет завтра, ты думаешь только о сегодняшнем дне и как его интерпретировать, чтобы завтра люди прочли. И поэтому в дальнюю перспективу не сильно смотришь, потому что времени нет. 12-часовой рабочий день. Выходной один. В выходной тоже думать про политику как-то западло. И я не думал.
А так просто… как сказать, уныло очень. Раздражают какие-то мелочи, которые в другом городе меня бы не раздражали. А главное, что мне тут нечего делать просто. Значит, нечего делать — лучше я поеду к морю, буду там жить. Там сосны, красота, воздух. Вот и всё.
О.Журавлева― Климатическое, так сказать, убежище.
А.Васильев― Не только. Там, кстати, в Юрмале там же погода такая же, в общем. Темнеет во столько же, как в Москве. Летом почти белые ночи. Ну, там говнища этого нету, как в Москве, это да. Но чистенько, сосны.
О.Журавлева― Ну как? Нам же говорят, Москва супермегагород, у него самый быстрый интернет, самые офигенные дороги…
А.Васильев― Это уже будет старческое брюзжание. Я думаю, что если приехать в Москву на два-три дня на длинные выходные, ты офигеешь, какой клевый город. Но я его совершенно не чувствую своим. Просто я чувствую себя чужаком. Но я повторяю, это старческое брюзжание.
Меня, конечно, раздражает, что тротуар шире, чем проезжая часть — это да. Но это как везде, до маразма надо довести — довели. Ладно там, на Новом Арбате, хорошо, на Тверской. А там же какие-то заброшенные улицы… Ну, какая-нибудь Слободская улица, когда тротуары шире, чем проезжая часть, а там народ — один идет 15 метров спереди, другой 15 метров сзади. Но зато освоили средства.
Но все равно я не чувствую этот город своим. Я по нему совершенно не скучаю. Он совсем изменился. И потом, есть еще кафкианский такой мотив, когда, с одной стороны, тут насаждается же такой позитив — на роликах там, молодежь, качели…
О.Журавлева― Поубивал бы, да?
А.Васильев― А за углом женщину мочат менты. А это не мешает позитиву. А тут каких-то демонстрантов таскают по автозакам. А здесь молодежь, хипстеры, все дела. Я вот на это смотрю: это такой фильм Дэвида Линча для меня. Наверное, молодежи здесь уютна чисто в бытовом смысле, вот так погулять, пошляться. А, я думаю, что очень плохо с работой и очень плохо с перспективами.
Потом еще опять же в молодости свойственно ждать перемен. Прикольно: перемены, неожиданности… А здесь ты просто как родился в этой стране — и помер… Это как сказал Галкин, что ли, на концерте: «У меня дети они не знают, что такое без Путина». То есть Путин у них как Дед Мороз…
О.Журавлева― Да ладно, у Галкина, у меня ребенок практически всю жизнь при Путине прожил.
А.Васильев― Ну да, 20-летние люди — одно и то же, всё. И даже, наверное, люди, которые не рассуждают о политики, все равно это такая чугунная стабильность, она, наверное, угнетает однообразием своим, что ли. Но, повторяю, мне очень трудно за молодежь рассуждать. Я просто вышел на пенсию и вышел. Отдыхаю. Мог бы уехать куда-нибудь на Рублевку. Но у меня на это денег нету. Потом с Рублевки добираться в центр гораздо дольше, чем мне прилететь из Риги в Москву. Сильно дольше.
О.Журавлева― Это особенность транспорта и организации движения.
Тут вопрос от слушателя пришел об интервью Юмашева Познеру, если, конечно вы его смотрели. И согласны ли с «искренними» высказываниями Юмашева?
А.Васильев― Нет, я считаю, что…
О.Журавлева― Вы-то свидетель всего, о чем говорили.
А.Васильев― Да, я свидетель, конечно. И, сколько там… Борис Березовский был моим боссом сколько лет. И я это всё знаю. Когда я вернулся в «Коммерсантъ» в 99-м году, как раз Березовский, лежа в больнице, организовывал эту партию «Единство». И медведь, который у них висит, — мы привезли этих нескольких медведей — Борис Абрамович утверждал: «Вот этот вот хороший». И давай мне рассказывать: «У Вали очень хорошая память, он очень умный человек…» Мы, с ним работали в месте «Московский Комсомолец», кстати. Он, правда, был уже такой… «золотое перо», а я только из армии пришел. И, конечно, это опять же какая-то легенда.
Как я понимаю, делается некая легенда очередная про Путина, ну, и во всяком случае, отмежевать его от каких-то посторонних, порочащих связей, наверное. То есть он вполне сознательно искажал факты. Я не думаю, что он забыл. Такие вещи не забывают. Вполне сознательно.
И, кстати, там вообще очень странная история. Познер у него как бы интервью не брал. Там была встреча с Познером. Люди платили по тысяче рублей. Набилось народу. И выходит Юмашев, который начальник Ельцин Центра и говорит: «Я вам сейчас представлю Владимира Владимировича». Как будто его надо представлять. И вместо этого как бы случайно завязался у них такой разговор про Путина.
О.Журавлева― Вы как театральный продюсер чувствуете, как всё устроено.
А.Васильев: Делается некая легенда очередная про Путина, отмежевать его от каких-то посторонних, порочащих связей
А.Васильев― Конечно, лажа. Ну, и, наверное, сказал: «Владимир Владимирович, можно я тут чуть-чуть расскажу про Путина?»
О.Журавлева― То есть это решение каких-то личных, частных проблем.
А.Васильев― Ну, каких-то да. Создание какой-то очередной сказки. Просто это очень заметно получилось. А вообще-то. там, наверное куется такая… то есть не куется, делается такая база, какая-то очередная икона путинская с помощью каких-то интервью, воспоминаний, я не знаю.
О.Журавлева― Говорят, был фильм по телевидению: «Жизнь замечательных людей», посвященный тренеру путинскому. Так что, наверное, действительно. А для чего это может быть? Так, по-простому…
А.Васильев― Делать им нехрен, поэтому ну, как-то надо еще угодить Владимиру Владимировичу. Я не знаю.
О.Журавлева― А, может быть, это решение проблемы следующего срока?
А.Васильев― Ну, может быть, я не знаю…Нет проблемы следующего срока. Если Владимир Владимирович решит остаться, он останется. Если не решит, он назначит опять какого-нибудь мишутку, не знаю, найдет какого-нибудь потешного президента. Много можно чего придумать. Это просто развлечение, десерт — все эти иконы, легенды. А, может быть, есть какой-нибудь тренд, что надо какие-то порочащие связи Путина закопать. У него, наверное, достаточно порочных связей. Ну, надо их как-то…
О.Журавлева― Закопать. В общем, разобрались.
А.Васильев― Ответ такой, что, конечно, он искажал факты и искажал их совершенно сознательно.
О.Журавлева― И это Андрей Васильев, многолетний шеф-редактор Издательского дома «Коммерсант», продюсер проекта «Гражданин поэт». Меня зовут Ольга Журавлева, всем спасибо, всего доброго!
А.Васильев― Спасибо, всего доброго!
