Трудно представить себе, но в этой небольшой книге уместились судьбы десятков людей, история нескольких поколений, войны, революции, предпринимательский успех и человеческие трагедии… Ее автор Эрик Майер в течение сорока лет занимался экспортом немецких станков и оборудования в Советский Союз и потом Россию, десять из них он прожил в Москве. И сейчас написал книгу об истории «Вогау и Ко» — самого крупного торгового дома (или холдинга, как мы сказали бы сегодня) в дореволюционной России. К началу Первой мировой войны его капитал составлял 50 миллионов золотых рублей — колоссальную по тем временам сумму. Вогау входили в десятку самых богатых семейств России.

Максим Максимович (Philipp Maximilian) Вогау

Начало этому богатству положил отпрыск немецкого дворянского рода Филипп Максимилиан фон Вогау (Philipp Maximilian von Wogau), который в 1827 году, в возрасте 20 лет, приехал искать счастья в России. Начинал он мальчиком на побегушках в фирме, торговавшей так называемыми «колониальными товарами». Принял русское подданство, став Максимом Максимовичем. Женился на дочери владельца текстильной фабрики в Москве — тоже этнического немца. Дослужился до управляющего, потом решил открыть собственное дело.

Чайный бартер

Дело это было — торговля чаем. Тяжелое и полное риска дело: ведь чай, согласно императорскому указу, меняли тогда (не покупали!) на русские товары в одном-единственном городке на границе с Китаем. Ни Транссибирской магистрали, ни даже телеграфа, связывавшего Москву с «чайным базаром», тогда не было. Когда Максиму Вогау приходилось самому туда ездить, поездка занимала два-три месяца. Но предприниматель не боялся рисковать, и очень рано понял, что доставлять чай в европейскую часть России лучшего всего морским путем. Но это было запрещено. Положительного ответа на соответствующую заявку, поданную им в министерство финансов Российской империи, основатель фирмы ждал 18 лет! Но все-таки дождался.

Дела пошли в гору, и Максим Вогау, которого сегодня назвали бы визионером, продолжал инвестировать в такие области, которые его русским конкурентам казались тогда слишком рискованными — например, в производство и продажу цемента (это тогда, когда строительство в России было сплошь «деревянным»!), в производство соды, электролитов… Семья Вогау вкладывала большие деньги также в производство сахара, акции писчебумажных фабрик, переработку железа и цветных металлов, основала собственную банковскую контору. Вогау внесли колоссальный вклад в развитие российской промышленности.

Облигация завода, одним из собственников которых была семья Вогау. Среди подписей директоров правления — подпись Гуго Вогау

После 1917 года все было потеряно. Впрочем, проблемы — и немалые! — начались еще до революции, когда началась Первая мировая война. В русской «Википедии», где в весьма сжатой форме излагается история торгового дома «Вогау и Ко», говорится о том, что все руководящие посты занимали в нем германские поданные и по этой причине после начала Первой мировой войны фирма «прекратила работу в России». Тут двойная неправда. Во-первых, большинство руководящих постов в торговом доме занимали российские подданные. И хотя многие из них были немецкого происхождения, но их семьи в течение нескольких поколений жили в России и российское подданство приняли еще их отцы и деды. Как, кстати, и сам основатель торгового дома, купец первой гильдии Максим Максимович Вогау. Более того: именно потому, что члены семьи Вогау были русскими, а не германскими подданными, они не могли позже, после эмиграции в Германию, рассчитывать там на компенсацию за потерю собственности.

А насчет «прекращения работы в России»: торговый дом «Вогау и Ко» вынудили свернуть работу в России царские власти — унизительными и вредными указами и запретами, фактической конфискацией паевых капиталов в отраслях, имеющих хоть какое-то отношение к военной промышленности, вынужденной продажей активов, запрещением банковской деятельности, введением государственного надзора…

Антинемецкие погромы в Москве

Ну, и конечно, свою роль в «прекращении работы» сыграли антинемецкие погромы в Москве и ее окрестностях в мае 1917 года, продолжавшиеся три дня. Толпа, которую явно направляли, громила магазины, конторы, склады и квартиры немцев и австрийцев. Полиция не вмешивалась. По официальным данным, пострадало около ста германских и австрийских подданных и почти полтысячи — российских с немецкими фамилиями. Это еще раз к вопросу о подданстве.

Эрик Майер приводит в своей книге фрагмент из воспоминаний одного из очевидцев, который описывает разбитые столы, искореженный радиатор парового отопления в конторе «Вогау и Ко», разорванные книги, грудой сваленные во дворе и облитые чернилами… Погромщики сожгли дачи семейства Вогау в Неклюдово и Архангельском, их усадьбу на улице Воронцово поле… Еще один дом — в соседнем Николоворобьинском переулке — остался целым только потому, что его хозяева Маврикий (Мориц) Марк и Софи (урожденная Вогау) еще в самом начале войны отдали первый этаж под военный госпиталь. Медперсоналу и раненым солдатам удалось отогнать погромщиков.

Дача семьи Вогау в Неклюдово, сожженная во время антинемецких погромов в мае 1915 г.

Позже крестьяне из Неклюдово пришли извиняться к переехавшему в Москву Гуго Вогау за погром: мол, бес попутал, «соблазнили» на погром… Но хозяин дачи, построивший, кстати, больницу и школу для жителей деревни и щедро помогавший многим из них, отказался возвращаться туда. Так и не вернулся до самой революции. После нее большинство членов семьи эмигрировало сначала в Финляндию, потом — через Швецию, Норвегию и Швейцарию — в Германию.

Одиссея эта была очень долгой и тяжелой. Что касается Неклюдово, где одна из дач семьи Вогау (каменная) осталась целой, то она вместе с парком приглянулась Ворошилову, который устроил здесь себе летнюю резиденцию. Местные жители (может быть, те самые, которые участвовали в погроме) жаловались, что «красный маршал» отгородился колючей проволокой и приходилось идти в Лианозово, в Москву, делая крюк в несколько километров, тогда как раньше ходили открытой тропой через лес. «Когда немцы жили — не загораживались, а этот!..» — жаловались они. В 1949 году на даче чистили и случился пожар. Дача сгорела, и Климентий Ефремович построил себе новую — почти копию старой.

Как рассказывает в своей книге Эрик Майер, из всей многочисленной семьи Вогау из России отказался эмигрировать один-единственный человек — Максим Марк, старший сын совладельца фирмы Гуго Марка. Он был убежденным коммунистом и уже в 1918 году вступил в ВКП (б). Еще его отец щедро жертвовал на русскую науку, а сын увлекся физикой и в 1935 году стал даже профессором радиотехники. Но Максима Марка — ученого, инженера и выходца из семьи крупных промышленников — ждала обычная для таких людей в сталинские времена судьба. Его несколько раз исключали из партии, снова восстанавливали, арестовали в 1937 году и расстреляли за «контрреволюционную троцкистскую деятельность». Тогда же взяли и его жену, которая провела много лет в лагере и ссылке. Дети росли у бабушки. Лишь спустя много лет, уже во времена перестройки, узнала дочь Максима Марка Ира правду о судьбе своего отца. В 1998 году она уехала из России в Германию.

Erik Meyer. «Wogau & Co.» Pro BUSINESS, Berlin. 2017

Смотрите также: